24 секунды до последнего выстрела

Е. Гитман, 2022

Себ – отличный снайпер, один из лучших. Только Лондон – не Афганистан, и снайперы здесь не нужны. Он чувствует, что ржавеет, как оставленная в грязи винтовка. Но и в Лондоне есть люди, которые умеют ценить красоту безупречно выполненного выстрела. Себ получает предложение, от которого не может и не хочет отказываться – и постепенно оказывается втянут в криминальные дела нового работодателя. Мистер Фоули настолько же влиятелен, насколько безумен. Он контролирует оборот оружия, наркоторговлю, держит в кулаке полицию и службы безопасности. А ещё он одержим модным кинорежиссёром и его новым фильмом. Фоули затевает с режиссёром кровавую игру, и Себ постепенно погружается мир чужих больных фантазий. В конце концов, он просто снайпер. Всё, что он может, это сделать выстрел.Содержит нецензурную брань.

Александр Кларк: 3

Натурные съёмки в Ирландии были в самом разгаре. После долгих пререканий с Мэттом и продюсерской командой Александр всё же затащил группу в настоящую глушь. Конечно, все они могли бы спокойно жить в отеле и выезжать на съёмки с утра, но Александр хотел, чтобы главные герои прочувствовали на собственной шкуре пустынное одиночество, ночной холод, изоляцию от мира. Накануне ему не спалось: они долго бродили по окрестностям с Лией Харпер, которая играла главную роль. В свете удивительно большой яркой луны осматривали долину, зелёно-синие с мягкими тенями холмы, кромку низкого редкого леса вдалеке. Сначала они обсуждали, что чувствует девушка, оказавшаяся так далеко от всего, что она любит, в руках безумца, а потом говорили о маленьком народце. Лия согласилась, что, живи она в подобном месте, тоже верила бы в существ, которые однажды могут явиться из-под холмов. Она была одной из немногих, кто понимал, ради чего они все который день живут в вагончиках и терпят бытовые неудобства, за что Александр её очень ценил.

Новый съёмочный день оказался не из удачных. Они одолели сцену покупки дома с семнадцатого дубля, у Александра к этому моменту закончился чай в большой кружке, а вместе с чаем — запас терпения. После очередного «стоп, снято» он объявил перекур, сунул кружку в чьи-то свободные руки и подозвал оператора, осветителя и Кристин к домику. Он думал сегодня ещё снять визит любопытного журналиста и похороны, но теперь сомневался, что удастся — люди были совершенно не в форме. Поэтому похоронами он решил пожертвовать, сосредоточившись полностью на ночной сцене.

На самом деле, времени у них оставалось не так уж и много, синоптики предсказывали с начала следующей недели дожди, а оставалось ещё достаточно натурных сцен. И хотя, разумеется, при желании уголок дома и запущенный сад за высоким сплошным забором можно будет воссоздать в студии, Александру не хотелось бы этого делать. Он ценил жизнь в кадре. Этот дом — восемнадцатого века, с настоящим винным погребом, с каменными стенами, заросшими мхом, — значил куда больше своего пластикового двойника.

Подул ледяной ветер, Александр, закончив с распоряжениями по свету, натянул капюшон, отгораживаясь от мира.

Съёмки всегда вызывали в нём чувство, схожее с эйфорией. Видеть, как сценарий и раскадровки оживают прямо здесь, под камерами, в паре метров от него — это было, пожалуй, лучшее чувство в мире.

Прикрыв глаза, он представил себе ночную сцену. Он придавал ей огромное значение, которое, впрочем, и закладывалось в неё изначально автором первоисточника. Александр видел всё действие. Оно разворачивалось под опущенными веками, играло на кончиках пальцев и вызывало тягучее предвкушение. Ещё несколько часов — и сцена оживёт.

Мысленная камера наездом вышла на крупный план, в кадре остались дрожащие губы, накрашенные вульгарной красной помадой, зелёное пятнышко краски на бледной щеке…

Вдруг в реальность Александра вырвал страшный, душераздирающий визг. Резко распахнув глаза, Александр заозирался. Съёмочная площадка никогда не была тихим местом, но все звуки на ней оставались знакомыми. Этот визг был чужим. Он повторился, прозвучал тише, человечнее, но показался даже более страшным. Теперь Александр смог сориентироваться и понять, что кричат со стороны жилых вагончиков. Быстром шагом он двинулся туда — и не он один. Люди, бросая дела, пытались выяснить, что произошло и кто кричал. Раздавались невнятные вопросы. Несколько раз его самого спрашивали: «Всё в порядке, мистер Кларк?» — но ответить ему было нечего.

— Александр! Стойте!

Ему перегородила дорогу Кристин.

— Стойте, там… Все возвращайтесь к своим делам, сейчас же! — тут же закричала она.

Впервые Александр видел ассистентку такой — напуганной, потерявшей контроль.

— Тихо… — он положил ей руку на плечо, — в чём дело?

— Там… — она выдохнула, выпрямила спину и сказала шёпотом: — Там Кевина убили.

У Александра зашумело в ушах. Сдвинув Кристин в сторону, он пошёл вперёд, обогнул трейлер Мэтта, протиснулся между чьими-то плечами и спинами, оказался на небольшом пятачке пожухлой травы и почувствовал, что сейчас потеряет сознание.

Кевин действительно был мёртв — бесповоротно. Александр немного разбирался в этом. В конце концов, у него была слава режиссёра, который показывает самую достоверную смерть в истории кинематографа. Просто болтовня ради пиара, конечно. Но он и правда видел много трупов, часами торчал в морге.

Он никогда не видел ничего подобного.

Кевина распяли на перевёрнутом кресте — привязали грубыми верёвками за руки и за ноги, вбили гвозди в ладони, а потом закололи. Теперь крест лежал на земле, забрызганный рыжей грязью, которая мешалась с кровью.

Они снимали дубль с ним два часа назад. Кевин ржал, курил и едва не довёл оператора до нервного тика.

Он был жив два часа назад.

У Александра мутилось перед глазами, ноги стали внезапно ватными.

— Тш-ш… — послышалось совсем рядом. Его приобняли крепкие руки. — Пошли отсюда… Кристин, давай… — звуки не до конца пробивались в сознание, но голос Мэтта он всё-таки узнал.

Мэтт давал какие-то распоряжения, Кристин что-то отвечала, а Александр медленно опустился на деревянный стул и зажмурился.

Лицо Кевина тут же встало перед глазами — можно было бы сказать, что очень живо, если бы только оно не было мёртвым.

— Глоток, ну, молодец!

Чай оказался обжигающе горячим и крепким, в него явно подлили алкоголя. Прошибло насквозь.

— Господи… — пробормотал Александр слабо.

— Ну, как?

Мэтт, чьё лицо теперь было в фокусе, смотрел обеспокоенно.

— Полиция уже едет, скоро с этим всем разберутся. А я сейчас приведу тебя в порядок и позвоню мисс Кларк, идёт?

— Зачем? — с трудом выговорил он и отпил ещё чаю — от него, похоже, становилось легче. — Зачем ей?..

— Лучше уж я её предупрежу, чем потом она снимет мне голову.

Пожалуй, Елена могла. И после третьего глотка чая Александр подумал, что и сам хотел бы поставить сестру в известность о том, что произошло. Моргнув, он опять увидел Кевина — и его прошиб холодный пот.

— Мэтт… — хрипло позвал он. Друг наклонился. — Я, наверное, с ума сошёл. Но этот… крест.

— Жуть, я знаю, — Мэтт сжал его плечо, пытаясь подбодрить.

— Это не жуть… Это «Новый Пётр».

***

Александр считал этот фильм наивным. Неудивительно, это была его первая режиссёрская работа для большого экрана. Очень примитивный сюжет и максимально простые мысли, заложенные в основу.

Однако сцена из середины, незадолго до кульминации, ему удалась. Единственная на все полтора часа, если честно. Она не была реальной даже в мире фильма, а виделась герою в наркотическом бреду. Александр не скрывал того, что садистская эротизация библейской сцены — это оммаж в сторону Кубрика. Однако уже тогда он снимал даже бред подчёркнуто натуралистично, в манере документалистов BBC.

В целом, конечно, получилось слабовато. Он не довёл до конца мысль, не дотянул картинку и во многом пошёл на поводу у опытного оператора, который оказался на деле банальной бездарностью. Но та одна сцена, где герой снимает своего любовника с перевёрнутого креста, вышла достойно.

Сейчас даже думать о ней было тяжело, к горлу подкатывала тошнота, и приходилось пить чай с бренди, который ему оставил Мэтт.

Друг ушёл. Долго извинялся, но в конце концов Александр сам прогнал его. Кто-то должен был пойти и навести порядок на площадке, сообщить о произошедшем Елене, помочь Кристин встречать полицию и скорую.

— Мистер Кларк?

Подняв голову, Александр увидел пожилого мужчину в тренче. Отметил мешки под глазами и небритость, скользнул взглядом по удостоверению.

— Здравствуйте, детектив-инспектор.

Подтянув брюки, детектив Флетчер сел на пластиковый стул напротив Александра и объяснил, что должен задать несколько вопросов. Они были предсказуемые, особенно для человека, который снял драму о громком преступлении и весьма достоверно показал Скотланд-Ярд. Они, конечно, не в Лондоне, но суть работы одна и та же.

«Что видели, что слышали?» «Во сколько?» «Когда последний раз говорили…». Много однотипных вопросов, ответы на которые инспектор конспектировал, положив планшет на колени и даже не глядя на бумагу. Александр отвечал, но не мог отвести взгляда от почерка инспектора: очень мелкого и совершенно несерьёзного. Такому человеку больше подошли бы размашистые каракули, где отличить V от L — та ещё задачка. Несмотря на шок и ступор, Александр отложил эту картинку в глубине памяти: из подобных кадров строится реальность. Да, он сам дал бы инспектору быстрый широкий врачебный почерк, а жизнь придумала интереснее.

— Мистер Кларк?

— Не думаю, инспектор, — отозвался Александр, сморгнув и волевым усилием переводя взгляд на собственные руки. — Кевин был хорошим парнем, неконфликтным. Не такое уж частое качество в актёрской среде, знаете ли…

— Значит, конфликты были? — тут же спросил инспектор, но ответить Александр не успел — чуть в стороне от площадки начал быстро снижаться вертолёт. Инспектор выругался сквозь зубы и бросил:

— Закончим позже, мистер Кларк. У нас тут гости.

Он зашагал в сторону вертолёта, а Александр бессильно уронил голову на грудь. А потом дёрнулся и вскочил на ноги.

Стоило ему закрыть глаза, как он снова увидел Кевина на кресте, только в этот раз кое-что заставило его нервно оглянуться по сторонам и броситься на поиски Мэтта. Ему нужно было услышать, что это плод его больного воображения.

На площадке по-прежнему царил хаос, но Александр знал, как искать Мэтта во время любой бури — просто идти к её эпицентру.

Мэтт стоял на пустыре недалеко от вертолёта и, бурно жестикулируя, одновременно давал указания Кристин, отвечал что-то детективу-инспектору и жал руку седому мужчине в чёрном костюме, явно только что прибывшему. Кроме того, каждые несколько мгновений к Мэтту кто-то подбегал с вопросами, и он успевал отвечать на них.

Больше всего на свете Александр хотел бы держаться подальше от этого водоворота людей, эмоций и голосов, но ему необходимо было узнать всего одну вещь. Стиснув зубы, он решительно подошёл к Мэтту и спросил:

— Из какого дерева сделан крест?

Все замолчали. Инспектор поднял брови. Мужчина в костюме нахмурился недовольно. Мэтт задумчиво поскрёб в затылке. А потом молоденькая девушка в полицейской форме, которую Александр сначала даже не заметил, пискнула:

— Из оливы. Только под шляпками гвоздей…

— Дощечки из другой древесины, — прошептал Александр. — Можете проверить, но это акация.

— Я не понимаю, мистер Кларк, — проговорил инспектор, а Александр ощущал качание земли под ногами.

Оливковое дерево. Дощечки из акации. Декоратор крутил пальцем у виска, когда сооружал этот крест.

— Так, — раздался очень громко, звонко и успокаивающе голос Мэтта, — мистеру Кларку надо прилечь. Я отведу его, вернусь, и мы продолжим. Вы тут осмотритесь тогда, сэр.

— Что за оливковое дерево? — спросил другой голос, раздражающий.

— Потом, потом всё. Так, давай, дружище, тебе надо прилечь. Иначе Елена снимет с меня голову.

Мэтт, конечно, позвонил на студию сразу, как только они пришли в трейлер и Александр лёг. И конечно, получил закономерный ответ: крест пропал. Убийца не соорудил крест, похожий на реквизит из «Нового Петра», — он взял тот самый.

Положив трубку, Мэтт взъерошил волосы и сказал уверенно:

— Елена и этот парень из… Агентства по борьбе с серьёзной организованной преступностью, — он произнёс название нараспев, — разберутся в этом деле ещё до того, как мы с тобой завтра проснёмся.

Видит бог, Александр очень на это надеялся.