История города Черкасска – Станицы Старочеркасской XVI – начала XXI вв.

Е. М. Астапенко, 2024

В историко-краеведческой книге кандидата исторических наук, члена Союза журналистов России, члена Петровской академии наук и искусств Евгения Астапенко на основе новых архивных и исторических материалов рассказывается об истории бывшей столицы Донского края – городе Черкасске. Автору удалось через призму истории Черкасского городка показать общую историю донского казачества XVI–XX столетий. На данный момент это самое полное историческое исследование по истории «Старого города» Черкасска – станицы Старочеркасской. Книга предназначена для историков-краеведов, учителей средних учебных заведений, студентов донских вузов, любознательных туристов и всех, кому небезынтересна история Дона и его частицы – знаменитой на весь мир станицы Старочеркасской. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Глава 3

Образование Войска Донского. Казачьи городки. Основание Черкасска

Формирование донского казачества было связано с несколькими причинами. Во-первых, с колонизационным движением русского населения на окраины государства. Социальные предпосылки продвижения населения на Дон многие исследователи связывали с усилением крепостничества и с бегством крестьян на свободные территории.^[105] Во-вторых, политические перемены, происходившие в России в конце XV–I половине XVI вв., затрагивали интересы различных слоёв общества, сопровождались установлением сильной власти Московского правительства. В России складывалось самодержавие. В-третьих, появление казачества связывалось также и с внешнеполитическим фактором. Усиление Османской империи побудило Российское государство искать пути недопущения распространения турецкой экспансии на территории, непосредственно прилегающих к южным рубежам страны. И Московское правительство оказывает поддержку казакам в виде царского жалованья. Но более существенным значением для развития казачества являлось пополнение его рядов из различных слоёв населения, благодаря которым войско Донское усиливалось и разрасталось.

Донское казачество отличалось довольно пёстрым этническим составом. Этнокультурные процессы на Дону были очень динамичными. В самом казачестве можно проследить несколько основных этнических групп: русская (собственно казаки), украинская, татарская, калмыцкая.

В послеопричный период большую роль в формировании казачества играли выходцы из низших слоёв русского общества. К концу XVI в. таких людей на Дону было много.

Во II половине XVI в. заметным стал приток на Дон черкасов, т. е. малороссов. Сближение черкас с донскими казаками способствовали совместные их боевые походы на Азов и Крым в конце XVI в. Именно с черкасами связано появление Черкасского городка, впервые упомянутого в документах в 1593 г.^[106]

Многие донские атаманы были выходцами из южных русских городов, мелкие служилые люди. Например, М. Черкашенин — путивльский казак, И.

Извольский — «гулянии», мелкий помещик, фамилия которого производна от села Изволья в Тульском уезде.^[107] Атаман Н. Васильев, герой Азовского «осадного сидения», был родом из Нижнего Новгорода.^[108] Атаман Иван Васильев являлся князем Иваном Васильевичем Друцким,^[109] а предводитель донских казаков в начале XVII в. Андрей Корела был финского происхождения.^[110] Войсковой атаман, один из предводителей донских раскольников Самойла Лаврентьев был сыном калужского стрельца.^[111]

В составе донского казачества прослеживается также и тюркский элемент. Это, прежде всего, пленные женщины, становившиеся жёнами казаков.^[112] Дети от таких смешанных браков назывались на Дону болдырями или тумами. Казаком мог стать пленный мужчина или «переещик» из Азова или из ногаев.^[113]О тюркском происхождении казака можно было судить по прозвищу: например, атаман Михаил Татаринов имел прозвище Татарин. А войсковой атаман Корнила Яковлев носил прозвище Черкес.^[114] Оно указывало на его родственные связи с Северным Кавказом.

Многие татары проживали в казачьих городках. Так, во II половине XVII в. в г. Черкасске была Татарская станица, населённая казаками-татарами, исповедовавшие ислам. Кроме того, в донской столице татарский язык был вторым после русского языком, на котором разговаривали многие казаки.

С середины XVII в. на Дону появляются калмыки, которые в 1661 году устанавливают союзнические отношения с казаками о совместных действиях против Османской империи.^[115] В 70 годах XVII в. частыми становятся нападения калмыков на городки самих казаков, наиболее крупное из которых приходится на 1673 год.^[116] Но, несмотря на военные столкновения, происходило постепенное сближение между калмыками и казаками. Появились предпосылки вступления части калмыков в войско Донское, что «в довольно широком масштабе стало происходить с 1685 года, когда в сословие донских казаков было зачислено 200 калмыцких семей».^[117]

Таким образом, можно сделать вывод о том, что на формирование донского казачества оказывали влияние несколько факторов: во-первых, пёстрый этнический состав казачества формировался из пассионарных представителей различных народов, где шёл процесс синтеза культур, обеспечивавший усвоение опыта и достижений целого ряда этносов. Во-вторых, укрепление и расширение новых территорий Российского государства, стремление найти выход к южным морям. Это было возможным, только опираясь на казачество. В-третьих, усиление религиозного противостояния православного казачества и России натиску Османской империи, этническая и духовная близость казаков и русских.

В процессе оседания на Дону русскоязычного населения они смешивались с тюркоязычными народами и в результате создали тот сплав народностей, который в XVI в. превратился в субэтнос.

Формирование разрозненных казачьих групп в военно-политическую организацию, позже названную Войском Донским, происходило во II четверти XVI столетия. Официальное распространение Войско Донское получило с конца XVI в., когда в царской грамоте от 31 июля 1594 года^[118]сообщалось о прибытии «к нашему царскому величеству казака Пронки ото всего Войска». ^[119]

Наряду с Войском как военно-политической организации донских казаков существовало понятие Войска ещё в двух смыслах: как главного городка донских казаков, где находился войсковой атаман и где проходили войсковые круги, и как группы низовых городков. Так в грамоте 1638 года, направленной из Азова сказано, что она послана «от донских казаков, атаманов и молотцов, от Тимофея Яковлева и ото всего великого войска Донского во все верхние городки».^[120]

Историк В.Н. Татищев относил образование Войска Донского к 1520 году, правда, документы, которыми он располагал для обоснования своего утверждения, ныне, к сожалению, утрачены.

Донской историк Ис. Ф. Быкадоров считал, что «образование Донского Войска, независимой казачьей республики потребовало продолжительного времени и происходило в промежутке между 1520 и 1546 годами. Примерно такой же точки зрения придерживается подавляющая часть историков, пишущая или писавшая на тему донского казачества.

В это время возникли в степной полосе поселения донских казаков — «зимовища» и «юрты», но не существовало еще городков, т. е. укреплённых крепостей».^[121]

«Зимовищами» у казаков назывались временные поселения. «Последние, — уточняет историк В.Д. Сухоруков, — составляли только временный приют для казаков, по большей части зимний, состоящий из шалашей или землянок».^[122] Несколько зимовищ, объединённых общей территорией, назывались юртом. В более поздние времена этот термин обозначал земельные владения казачьих станиц.

Чуть позже у казаков появились станицы. «Так, — отмечает Сухоруков, — называлось всякое общество казаков в деревянных избах или землянках, имевшие своего атамана».^[123] С конца XVII — начала XVIII вв. все казачьи поселения, кроме Черкасского городка (ныне станица Старочеркасская), стали называться станицами. Такое название сохранилось на Дону и ныне.

Казачьи городки появились на донской земле в середине XVI в. В 1549 году ногайский князь Юсуф жаловался Московскому царю Ивану IV на разбои донских казаков, отмечая, что они во главе с атаманом Сары-Азманом «на Дону в 3-х и 4-х местах городки поделали».^[124] Где располагались эти городки и как они назывались, князь не уточняет, но историки примерно установили их местонахождение и название. «Старинные иностранные карты и другие исторические данные, — пишет Ис. Ф. Быкадоров, дают возможность сделать вывод, что этими казачьими городками были: Атаманский городок, близ устья р. Аксая; г. Красный Яр, верстах в 10–15 выше по реке Аксаю (был, возможно, вблизи Мишкинской балки, которая получила свое название по имени атамана Михайлы Черкашенина) и Раздоры Нижние в 15 верстах от Атаманского вверх по Дону считая от устья реки Аксая. Последнее название ведёт к заключению, что в то время существовали на Дону и Раздоры Верхние (Донецкие) в устье западного рукава Северского Донца».^[125]

Атаманский городок и Красный Яр к 1569 году были разрушены турками и больше не возобновлялись казаками. На месте Атаманского городка долгое время был разменный пункт, где казаки обменивались с татарами и турками пленными. Здесь же встречали турецких послов, следовавших в Москву, и провожали московских дипломатов, едущих по поручению царя в Константинополь или в Крым.

В это время, в 1570–1572 годах, на Дону возникло несколько новых городков, которые основали запорожские казаки, пришедшие сюда и осевшие между Раздорами Донецкими (Верхними) в устье Донца и Раздорами Нижними, близ впадения Аксая в Дон. Среди этих городков был и Черкасский. Другая группа казачьих городков возникла на Донецком острове, образуемом рекой Доном и двумя устьями Донца: здесь стояли Раздоры Верхние, Семикарокор, Кочеты, Бабий. Чуть выше острова располагался Ведерниковский городок.^[126]

В исторических документах 1593 года упоминаются четыре новых казачьих городка, поставленные «близко Азова, на Манычи, да в Черкасской и в Раздорех».^[127] Этими городками были Раздорский (ныне станица Раздорская), Манычский, Черкасский и Монастырский. По данным дорожника, казаков в этих городках проживало «много», тогда как в других — Медведице, Кременном, Чиру — по 100.^[128]

Надо отметить, что устройство новых городков в ту пору было делом свободным. «Возможно, — поясняет донской историк Х.И. Попов, — что какой-либо наиболее удалой и энергичный казак или товарищество таких казаков во время своей молодежной «гульбы» встречали место, на котором с удобством можно было «всякий промысел чинить». Это обстоятельство давало им мысль собрать вокруг себя несколько храбрых товарищей и устроить на этом месте свой стан. Таким образом, в случае удачи, организовывалась «станица» и устраивался городок».^[129]

Многочисленные документы и исследования позволяют реконструировать внешний и внутренний вид казачьих городков.

Они представляли собой небольшие укрепления, обнесённые двойными плетнями или бревенчатыми стенами — внутренней и внешней, пространство между которыми плотно забивалось землей. Наружную стену обвешивали острыми колючками сухой акации. Небольшие пушки на стенах городков всегда готовы были дать отпор неприятелю. Внутри городка располагались землянки и бревенчатые избы, называвшиеся у казаков куренями, в которых жили донцы.

Казаки не особенно боялись, что враги разорят их городки: они быстро восстанавливали разрушенное, благо под рукой всегда были лес, дёрн, земля. Вот почему в ответе крымскому хану, который грозил разорить на Дону все городки, казаки писали: «Зачем тебе так забиватца далеко? Мы люди небогатые, городки наши некорыстны, оплетены плетнями и обвешаны тернами, а надобно их доставать твердо головами, на поселение которых у нас сильные руки, острые сабли и меткие пищали, а стад у нас конских и животинных мало, даром вам в путь забиватца».^[130]

Численность донских казаков в XVI в. была невелика и составляла несколько тысяч человек. В 1604 году донцы, поддержавшие Лжедмитрия I, обещали прислать ему в помощь с берегов Дона 10 тысяч бойцов: значит, было кого прислать. Во время Смуты Дон оскудел казаками: часть ушла к Болотникову в его бунташное войско, часть подалась к самозванцам, так что к 1625 году численность казаков на Дону едва ли достигала пяти тысяч человек. После изнурительного Азовского «осадного сидения» на Донской земле оставалось не более восьми тысяч человек. К середине XVII столетия количество казаков достигло 12–14 тысяч. Ко времени подавления разинского восстания здесь проживало около двадцати тысяч человек.^[131]

К концу XVII столетия население Дона составляло примерно тридцать тысяч человек. Впрочем, точного числа казаков никто не ведал, ибо они сами с недоверием и подозрительностью относились к любой попытке государевых чиновников пересчитать их и их собственной «отчине», почитая это прямым покушением самодержавной власти на исконные казачьи права и свободы.

Что касается числа казачьих городков на Дону, то до середины XVII в. их было немного. К 1672 году их насчитывалось уже 48.^[132] Большой приток на Дон великороссов и украинцев в 80-е годы XVII в. резко увеличил число городков, которые, кроме Дона, появились на Донце, Хопре, Медведице,^[133] Бузулуке, Северском Донце,^[134] Иловле. К концу XVII столетия число донских городков составило 84.^[135]

Как в исторических актах, так и в общежитии казаки с давних времён разделялись на верховых и низовых. Конечно, пограничной черты между верховыми и низовыми казаками провести невозможно. По народному же воззрению, низовые казаки жили в Черкасском и, отчасти, Первом Донском округах, а верховые — во Втором Донском, Хопёрском и Усть-Медведицком округах.

Казаки низовых станиц, игравшие когда-то первостепенную роль в жизни Дона и дававшие правителей Войску в течение не одного столетия, привыкли себя считать выше верховых. В Черкасске (ныне станица Старочеркасская), а после в Новочеркасске находилось Войсковое правительство, проживали донская знать и местная интеллигенция. Эти центры давали остальному ближайшему казачеству тон, тогда как дальние городки жили прежней жизнью.

Имея общие черты, тем не менее, верховые казаки отличались внешностью от низовых. Внешний вид верховых казаков мало чем отличался от русских. Это были сероглазые блондины со славянским выражением лица. Большинство низовых — брюнеты, с чёрными глазами, с азиатскими оттенками на лице. Женщины, жившие в низовых станицах, отличались красотой. В их внешности мы видим смешение азиатских черт с европейскими. Это следствие того, что старинные казаки брали себе в жёны черкешенок, турчанок, татарок.

Говоря о занятиях, следует сказать, что верховые казаки были исключительно земледельцами, тогда как низовые были отчасти рыбаками, отчасти огородниками и садоводами и отчасти земледельцами.^[136]

Верховые казаки — люди умеренные, скромные, даже суровые. Низовые, наоборот, имели характер весёлый, лёгкий, даже ветряный. В умственном отношении верховые и низовые казаки стояли на одной ступени. Правда, дети верховых казаков превосходили низовых в науках, но редко равнялись с ними в искусстве, как то: рисовании, музыке, танцах.

В домашнем хозяйстве верховцы отличались простотой, деятельностью и трудолюбием. Праздность у них считалась большим пороком. Родители, сватая невесту за сына, справлялись, прежде всего, о том, способна ли она к работе.

В этом отношении женщины верховых станиц представляли уникальное явление. Часто, оставаясь дома, без мужей, занятых военной службой, они исполняли тяжелейшие работы, свойственные мужчинам. Сами пахали землю, сами косили и убирали хлеб.^[137]

Благосостояние верховцев с виду было небогато, но зато более прочно. В низовых станицах среди простых казаков попадались богатые, обладающие большим капиталом, а рядом едва добывавшие кусок хлеба насущного. В верховых станицах благосостояние было более ровное: не было особо крупных состояний, но и не было нищеты.

Стол у верховых казаков был более обильным и сытным, но однообразным угостить он был не мастер, хотя истинно русское хлебосольство и радушие были развиты здесь более, чем у низовцев. Верховец мог накормить всякого, кто нуждался в пище, а низовец сортировал своих гостей по их положению в обществе.^[138]

Благодаря не столь изнурительному труду, низовые казаки выглядели красивее верховых, одевались щеголеватее и изысканнее, в более ценные ткани. Обставляли свои жилища комфортабельнее.

Низовцы относились к верховцам с некоторым пренебрежением и в тоже время с некоторой завистью к их домовитости, более прочному хозяйству, трудолюбию и умению.

В полках верховые казаки насмешливо говорили низовым, что у них будто бы «суми сомови, а толчи тараньи», намекая на скудные запасы, привезенные из дома (в сумах из сомовой кожи — тарань). В ответ на это низовые говорили верховым, что у них «бурсак колесо затормозил», высмеивая обильные запасы бурсаков — сухарей, привозимых служилыми из дома.^[139]

Боевая походная жизнь развила в казаках чрезвычайное чувство товарищества, неведомое уроженцам мирных областей России и Малороссии. Особенно тесной была связь между одностаничниками, знакомыми или связанными кровным родством. Казаки любили свои станицы, гордились принадлежностью к ней. В отношении других держались добродушно-насмешливого тона.

Почти каждая станица имела особые прозвища. Для этого достаточно было сказать одно слово. В жизни каждой станицы бывали смешные недоразумения: в Мигулинской станице во время разлива в станичное правление заплыл сом, в Усть-Медведицкой — индюшки канун поклевали. В Клетской вместо высокопоставленного чиновника, приезда которого ожидали, встретили колокольным звоном мчавшегося по дороге и поднявшего облако пыли станичного бугая. В Кременской — рак на водопое ущипнул лошадь, она испугалась, побежала и увлекла за собой весь табун, а кто-то в растерянности закричал: «Старики, седлайте каюки догонять, рак табун угнал». Стоит сказать одно слово (стрельцы, сургуч, ножницы), чтобы напомнить такой анекдот или насмешливое прозвище, чтобы разгорелась перебранка, иногда серьёзная, чаще шуточная.

Говор верховых казаков был более резким, напоминал рязанский. Они говорили «таперича», «жаних», «вядро». Низовые дразнили верховых словом «чига», которое произошло от русского диалектного слова «чаго» (чего).

Одежда верховых казаков мало чем отличалась от одежды южнорусских губерний. Примером такого костюма служит одежда казаков-некрасовцев. Мужской костюм включал белую рубаху, отделанную красной полосой (кырмызом) по нижнему краю подола.

Юноши и женатые мужчины носили рубахи с «воротом» — яркой вышивкой на груди, одевалась она на выпуск поверх портов-шаровар. В будние дни носили синие (киндичные), а в праздничные и свадебные дни наряжались в красные (кырмызовые). Сверху рубахи надевали бешмет — стеганный зипун без застежки желто-оранжевого цвета.

Женский головной убор отражал и общественные традиции в положении женщин: четкое разграничение женских и девичьих головных уборов. На Дону головные уборы у замужних и незамужних казачек были различны и преимущественно русского происхождения: девушки носили челоуч — налобную повязку, косу украшали лентами, косниками из золотых цепочек. Женщины носили повойники — мягкая шапочка, поверх которых повязывался платок или одевалась кичка.

Интересно название русских женских головных уборов. Как пишет Б.А. Рыбаков в своем труде «Язычество Древней Руси», «женский головной убор в народном костюме выражает идею неба. Символически это выражается солнцем, птицей».^[140] И действительно, женские головные уборы имеют птичьи названия: кичка (кика — утка), кокошник от «кокош» — петух, сорока.

Одежда казачки, живущей в верховьях Дона в начале XVIII в., состояла из рубахи, балахона, завески, пояса и мутозиков. Рубашка, как мы говорили выше, является самой древней одеждой обитателей Восточной Европы, в том числе и славян. Наши предки придавали магическое значение рубашке. Они верили в то, что, завладев рубахой врага и произнеся заклинание, хозяин рубахи был обречён на болезни и смерть, т. к. на него напускали порчу.

Подол, ворот и рукава украшались вышивкой, выделялись цветом, которые выполняли роль оберега и должны были защитить человека от порчи и сглаза.

Примерно с 1570 года разрозненные казачьи группы объединяются, образовав мощную военно-политическую организацию (республику) под названием Войско Донское (или Всевеликое Войско Донское). По поводу термина «Всевеликое Войско Донское» известный донской исследователь С.Г. Сватиков писал: «Некоторые историки думают, что это был титул, данный царями за отличия. На самом деле Собор писал всему Войску, всей Донской колонии, а не отдельной ее части…Всевеликое Войско означало в XVII в. все Войско Донское, находящееся в сборе».^[141]

Другой донской историк И.П. Буданов, касаясь этого же термина, отмечал, что «слово «великое» есть подлинный и признанный Москвою титул Войска Донского; оно есть выражение признательности и уважения, как со стороны самого Московского царя, так и со стороны освященного собора и всей земли, ибо измученные и истощенные как тиранией предшествующих царей (Ивана IV, Бориса Годунова), так и многолетней междоусобицей, а также вторжением внешнего врага, население почувствовало всю благость вооруженной казачьей интервенции. И с другой стороны, почему слово «великое» в отношении донского и других казачьих войск Москва стала прилагать только после Смутного времени, до этого же времени она не употребляла».^[142]

Территория, занятая в то время донскими казаками, определялась бассейном реки Дон, кроме её верховий, и бассейнами рек Бузулук, Хопёр, Медведица и Северский Донец. Пространства, располагавшиеся за Доном, к югу, были пустынными. Там, до 1784 года кочевали ногайцы. Западной границей казачьей территории долгое время являлось устье реки Аксай, откуда границы Войска Донского простирались до реки Калмиус. Выход в Азовское и Черное моря запирала мощная турецкая крепость Азов. На севере границы земли донских казаков тянулись до устья рек Богучар и Верхняя Ворона, где несколько позже возникли городки Богучар (1615), Хопёрский и Пристанский.

По мнению Н.А. Мининкова, можно говорить о завершении формирования Войска Донского в 20-е годы XVII в., когда «власть Войска признавали все казаки, т. е. она была сильной и действенной. Войско Донское решительно боролось с теми казаками, которые желали обособиться. Однако методы утверждения Войском своей власти не исключали демократичности во внутреннем его устройстве в XVI–XVII вв.»^[143]

Столицей Войска Донского с момента его образования — «Главным Войском» стал Верхний Разд орский городок (ныне станица Разд орская). «Главное Войско» пребывало здесь до 1622 года, когда казачьей столицей стал Монастырский городок, располагавшийся на правой стороне Доне между нынешними городом Аксаем и станицей Старочеркасской.

С 1637 по 1641 годы главным казачьим городком был отбитый у турок Азов. В 1642–1644 годах, с оставлением казаками Азова, «Главное Войско» вновь базировалось в Монастырском городке. С разгромом его турками в 1643 году донская столица с весны 1644 года обосновалась на долгие годы в Черкасском городке.

Таким образом, можно сделать следующие выводы: численность донских казаков в XVI в. составляла несколько тысяч человек. К середине XVII столетия количество донцов приблизилось к 12–14 тысячам. Во II половине XVII в. происходит рост казачьего населения, когда после Соборного Уложения 1649 года увеличился приток беглых. К концу XVII в. население Дона составило примерно 30000 человек.

Происходит рост числа городков. К 1670 году их насчитывалось около 50, к концу XVII в. количество городков приблизилось к 90. Причём казачьи поселения появляются не только на Дону, но также на реках Хопре, Медведице, Бузулуке, Северском Донце.

Черкасский городок был одним из первых казачьих поселений на Донской земле. Первоначальная история Черкасска (так называлась станица Старочеркасская до 1805 г.) скрыта в глубине давно прошедших столетий. Историкам трудно теперь восстановить в точности ранний период истории Черкасска. Неизвестна даже дата основания города.

Известный донской историк XIX в. В.Д. Сухоруков, написавший исследование о Черкасске, считал, что город возник «не ранее как или в самом исходе XVI столетия или в начале XVII».^[144] Историк по призванию, по должности священник Старочеркасского Воскресенского собора Григорий Левицкий, повторяя версию донского историка Попова Х.И., считал, что «в 1500 году в Старочеркасске был начальником Агус или Акустий Черкасс, по имени которого Черкасск получил свое название».^[145] Эта версия не подкрепляется историческими документами.

Ещё одна версия о времени основания Черкасска приводится в «Словаре географическом Российского государства» (М., 1808. Т. Х. Ч. VI), где говорится о том, что запорожцы, помогавшие Ивану Грозному в покорении Астрахани, в 1570 году основали Черкасск. Следует заметить, что эта версия заимствована Щекатовым у Новикова Н.И.^[146]

Один из серьёзных исследователей этого вопроса профессор Б.В. Лунин считал, что «точная дата возникновения Черкасска неизвестна» и склоняется к мнению, что таковой, по всей вероятности, является конец XVI в.^[147]

Нет единодушия среди историков и в вопросе о происхождении названия города. В. Сухоруков, А. Ригельман, В. Броневский считали, что Черкасск получил свое название от поселившихся тут казаков — запорожцев («черкас»).

Сухоруков, например, писал: «В одном акте XVII века сказано, что черкасы из Запорог, со всею рухлядью своею, являлись сюда человек по 10-ти, по 20-ти и по 50-ти, селились особо, как с достоверностью полагать должно, близь главного городка (Монастырского — Е. А.); ибо их беспрерывно видим в оном городке участвующих в предприятиях и торжествах удалых донцов. Их-то поселение, городок, думаю, казаки назвали Черкасским, то есть принадлежавшим черкасам».^[148]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

105

Пронштейн А.П. Земля Донская в XVIII веке. С. 23.

106

Кабардино-русские отношения в XVI–XVII вв. Т. I. С. 40.

107

Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). С. 124.

108

Воинские повести Древней Руси. С. 85.

109

// СОВДСК. Вып. 13. Новочеркасск, 1915. С. 170–171.

110

Сватиков С.Г. Указ. соч. С. 23.

111

РГАДА. Ф. 111. 1688. № 5. Л. 315.

112

Черницын С.В. Некоторые аспекты этнических процессов в войске Донском XVII в.

(на примере тюркоязычных переселенцев) // Дон и Северный Кавказ в древности и средние века. Ростов, 1990. С. 73.

113

Там же.

114

Донские дела. Кн. 5. Стб. 32, 255.

115

Сухоруков В.Д. Историческое описание… С. 250–252.

116

РГАДА. Ф. 111. 1674. № 15. Л. 4–9.

117

Мининков Н.А. Указ. соч. С. 139.

118

Все даты до 1 февраля 1918 года приводятся по старому стилю.

119

Акты Лишина. Т. 1. С. 4.

120

Донские дела. Кн. 1. Стб. 809.

121

Быкадоров Ис. Ф. Указ. соч. С. 125.

122

Сухоруков В.Д. Статистическое описание земли донских казаков, составленное в 1822–1832 гг. С.130.

123

Там же.

124

РГАДА. Ф. 127, кн. 3, л. 125 об.

125

Быкадоров Ис. Ф. Указ. соч. С. 131.

126

Там же С. 132.

127

Записки Ростовского-на-Дону общества истории, древностей и природы. Ростов, 1912. Т. 1.

С. 95. Сухоруков В.Д. Краткое известие о бывшем на Дону городе Черкасске. С. 91.

128

Зимин А.А. Русские географические справочники XVII в. (Из сборника в Собрании Московской Духовной академии). // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР

им. В.И. Ленина. Вып. 21. М., 1959. С. 227–229.

129

Попов Х.И. Краткий очерк прошлого донского казачества. // СОВДСК. Вып. 7. И., 1907. С. 49–50.

130

Акты Яншина. Т. 1. Новочеркасск, 1892. С. ПО.

131

Тхоржевский С.И. Стенька Разин. Петроград, 1923. С. 12–13.

132

РГАДА. Ф. 111, 1672. № 11. Лл. 27–29.

133

Там же. 1688. № 18. Л. 10.

134

Там же. 1696. № 4. Лл. 5-19.

135

Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII века. СПб., 1889. С. 5.

136

Краснов И.И. Низовые и верховые казаки. // Военный сборник. Т. 1. 1858. С. 480–499.

137

Там же. С. 490.

138

Там же.

139

Там же.

140

Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 519.

141

Сватиков С.Г. Россия и Дон. С. 60.

142

Буданов И.П. Дон и Москва. С. 80–81.

143

Мининков Н.А. Указ. соч. С. 221, 223.

144

Сухоруков В.Д. Краткое известие о бывшем на Дону городе Черкасске. С. 91–93.

145

Левицкий Г.А. Старочеркасск и его достопримечательности. С. 1.

146

Древняя Российская вивлиофика М., 1791. Т. XIХ. С. 251–263.

147

Лунин Б.В. «Старый город» Черкасск. С. 23.

148

Сухоруков В.Д. Краткое известие о бывшем на Дону городе Черкасске. С. 95.