И хочется, и колется

Ева Ночь, 2020

Он выиграл меня в карты, женился и сделал своей, когда мне было восемнадцать. Что сделала я? Сбежала. Он стал моим боссом, когда мне исполнилось двадцать три. Что сделала я? Объявила ему войну. Ах, мы всё ещё женаты? Отлично! Берегись, властный Кактус! Я не твоя нежная Роза! Но от ненависти до любви – всего один короткий шаг…

Глава 11

Неизбежность

Он занёс меня в спальню, как и полагается новобрачным. А потом осторожно поставил на ноги. Потянулся к фате, но не спешил. Словно спрашивал глазами: «Можно?», и я не смогла отшатнуться, выставить его за дверь.

А потом… Когда он снимал фату, вытаскивал шпильки из причёски, зарывался пальцами в кудри, я подумала: почему бы и нет? Он сегодня полностью мой Крокодил. Ручной и опытный. Кому как не ему получить то, что у меня ещё осталось?

И раз уж он здесь, то, может, его тоже ко мне тянет? Может, из этого фиктивного брака что-нибудь да получится? Мало ли? Дом строят по кирпичику. Вот и мы… Вначале — штамп, затем — неизбежное. А там — глядишь — и стены вырастут, чувства окрепнут.

Это позже я узнала, что все романтические девочки мечтают о большой и светлой, чистой и неземной любви. Нам, девочкам, кажется: это у кого-то не получается, а вот у нас всё будет по-другому!

К сожалению, по-другому получается у единиц. А у большинства — разбитые мечты и горькие разочарования. Но в тот момент я свято верила: всё будет хорошо!

Север никуда не спешил. Наслаждался процессом. Расстёгивал пуговки на рукавах, медленно тянул за язычок «молнию» на спине. Оголял мои плечи, дарил поцелуи. А я доверчиво шла на костёр, чтобы сгореть. Мечтала об этом. Хотела.

Он ни о чём не спрашивал вслух. Но иногда останавливался, чтобы вопросительно посмотреть. И я, не колеблясь, тянулась к нему, мысленно умоляя продолжать.

Он избавил меня от одежды и бережно уложил на белоснежные простыни. Разделся сам и лёг рядом.

— Посмотри на меня, — потребовал Крокодил, потому что, пока он раздевался, я успела засмущаться. Я подняла глаза. — Боишься меня?

— Нет, — прошептала и попыталась отрицательно покачать головой.

— Не бойся, всё будет хорошо, — поцеловал он меня легонько в нос.

И оттого, что он произнёс ту самую фразу, что крутилась у меня в голове, вся скованность куда-то исчезла.

Он накрыл меня горячим телом. Губы наши соприкоснулись, и я закрыла глаза. Жила лишь ощущениями, его дыханием, прикосновением его рук. А потом осмелела настолько, что сама прошлась ладонями по гладкой коже, по мускулам, что бугрились на предплечьях и спине.

Он мой — восхитительно пьянящий коктейль обладания человеком, который лежит с тобой в одной постели. И всё, что случилось дальше, произошло так правильно и так естественно.

Немножко боли, что лопнувшей струной пронзила меня и ушла после того, как он замер. Мне осталось лишь приспособиться, поймать его настроение, дыхание, ритм. Выгнуться навстречу, принимая мужчину, с которым меня связал штамп в паспорте. Качнуться в такт и обвить его ногами. Прислушаться, как он уверенно ведёт нашу лодку по волнам бурлящего потока, что разливался у меня внутри.

Я задыхалась от нежности, когда всё кончилось. Вплетала пальцы в его густые, как мех, волосы. Я хотела ещё, потому что так и не поняла, что осталось незавершённым, но Север лишь прижал меня к себе покрепче.

— Всё будет, Лиль, не спеши, ладно? Давай мы немного остынем, а ты отдохнёшь. Я не хочу делать тебе больно.

И я доверилась ему. Он взрослый и опытный. А я пока неумёха, но хочу всему научиться. Я умная. У меня всегда всё получается, если я хочу. Нужно подождать? Я подожду.

В тот миг я была уверена: он никуда от меня не денется, мой Крокодил. Слишком уж всё по-настоящему. Когда формально и фиктивно, так не бывает, потому что он невероятно нежный и добрый, умеющий угадывать меня, мои мысли и желания с полувздоха. А это тоже о чём-то говорит.

Север на руках нёс меня в ванную. Мыл, как ребёнка, а я смущалась, украдкой разглядывая его красивое сильное тело.

А потом мы спали, прижавшись друг к другу. Переплелись во сне руками и ногами. И это тоже было правильно — неосознанная тяга, желание сократить расстояние, быть как можно ближе. Хотя ближе — это разве что раствориться в нём.

Утром я проснулась первой и долго разглядывала Крокодила. Любовалась им. Он красивый. Провела осторожно пальцем по линии носа и губ. Губы у Крокодила дрогнули.

— Иди сюда, — приказал он хриплым со сна голосом. И я пошла. Идти к нему было и недолго, и приятно. Тем утром он подарил мне самое первое в жизни чувственное наслаждение, научил стонать, кричать, умолять не останавливаться.

Север не разочаровывал. Он всё делал на «отлично», чёртов перфекционист. За что бы он ни брался, у него получалось хорошо. Я не находила в нём изъянов, а чем дальше, тем больше находила в нём всякие разные достоинства.

Он работал как сумасшедший, но никогда не забывал о своих обязанностях, которые сам же на себя и свалил: исправно забирал меня из института, вовремя появлялся дома по вечерам, а если задерживался, то некритично и всегда предупреждал. Не забывал меня баловать, дарить подарки, в кино водить или кафе. А по ночам такое вытворял, что вспомнить — сладко, а рассказать — стыдно. Да и я от него не отставала, если уж совсем честно.

Мы… как-то жили. По-настоящему. Смеялись, разговаривали, шутили, немножко ссорились, но так, не глобально, чаще по мелочам. И ни разу не заговаривали о фиктивности нашего брака.

Я… боялась. Даже думать об этом не хотела. Отгоняла непрошеные мысли, как надоедливых мух, — кыш-кыш, у нас всё хорошо! Да и Гена не заговаривал больше о том, что всё это так, между прочим, а на самом деле — на всё плевать. Но нет-нет, а думалось мне: и эта нежность, и поцелуи, и забота не могут быть ненастоящими.

Он часто снимал нас — запечатлевал мгновения нашей жизни. Сотни снимков, где мы абсолютно счастливы. И я, и он. Так мне казалось.

Но сколько ни бегай от проблем, они от этого не исчезают, не рассасываются и не решаются сами по себе.

Уже пришёл декабрь — шагал широко, приближаясь к Новому году. Я уже планировала ёлку, думала, что нужно бы съездить в свою квартиру, забрать игрушки — у нас с мамой их много было. Мы любили Новый год. Для нас этот праздник был семейным. Это будет наш с Крокодилом первый Новый год, который мы отметим вместе.

— Не влюбляйся в меня, ладно? — сказал он той ночью. После того, как нам двоим было особенно хорошо. — Ты же знаешь, что рано или поздно всё это закончится?

Мы лежали обессиленные и расслабленные. Крокодил пробормотал и уснул, а я лежала, потеряв покой и сон. Смотрела на него огромными ошарашенными глазами — так я это ощущала: растрёпанная я и глаза из орбит вылезают.

То есть, как это не влюбляйся?.. А если я уже?.. А как же?.. И что всё это значит, чёрт побери?!

В ту ночь во мне что-то умерло, и я поняла: так дальше нельзя. Это нечестно. Видимо, мы по-разному видим жизнь. А я… приняла желаемое за действительное.

К утру у меня созрел план. Плохой, но лучшего я тогда придумать не могла.

Крокодил отвёз меня на занятия. Я внимательно наблюдала. Всё, как и всегда: кофе сварил, улыбается. Будто и не было тех идиотских слов, что он мне сказал. Я даже на миг позволила себе малодушно подумать, что мне это приснилось. Но идиотизмом я ещё не страдала. И пока у меня мозги не размягчились окончательно, нужно что-то делать.

На занятия я не пошла. Забрала документы из института. Тупо стояла на своём. Сказала, что мы с мужем уезжаем в другой город. И мне срочно, ну очень срочно нужно всё решить.

Я спешила. Я должна была успеть.

Потом я поехала домой — в свою собственную квартиру, где была счастлива с мамой. Святославик не обманул: всё осталось на своих местах. Он ничего не продал, не пропил, не проиграл в карты.

Я достала жёлтый чемоданчик — когда-то с ним я и мама ездили на море в жаркие страны. Эдакое импортное чудо из кожи — лёгкий и вместительный. Из квартиры я забрала лишь купидончиков с маминой тумбочки.

К тому времени я восстановила банковские карты — у меня были деньги. Не миллионы, но на первое время должно было хватить.

В квартире Крокодила я собрала самые необходимые вещи и прихватила кактус. Это мой цветок. Самый лучший подарок. Воспоминание о Крокодиле, который меня не захотел любить. Ну и сам себе он гнусное зелёное животное.

В то время, когда Северин приезжал забирать меня из института, я стояла на вокзале и покупала билет на поезд. Я уезжала в столицу — в огромный город, где так легко потеряться.

Отрезала все концы. Сменила телефон. Чуть позже «потеряла» паспорт с ненавистным штампом о браке.

Правда, я не учла одного очень важного обстоятельства… Но тогда я и сама ещё не знала, что Крокодил оставил мне гораздо больше, чем прикольный кактус, с которым я не расставалась все эти годы…

— А вот и мы! — рассыпалась на осколки тишина. Легла мне под ноги голосом подружки Юльки и смехом-колокольчиком, что сразу же заполнял собою всё пространство. — Ты что тут сидишь в полутьме, подруга? Шьёшь и глаза портишь?

Она клацает выключателем. Свет бьёт по глазам. Я моргаю, чтобы привыкнуть, а рядом уже сопит мой маленький медвежонок. Моё самое яркое солнце. Моё рыжее чудо номер один.

— Мам, а мы в садике выйезали, йепили и йисовали, — докладывает он, и я целую моё сокровище в рыжую макушку. Рядом, под ногами, крутится Мистер Рыж. — Ой, пйивет!

Ему пока никак не даются ни «р», ни «л». А на хорошего логопеда я не заработала ещё.

— Привет, Костик, — треплю я его за мягкую конопатую щёчку. — Моем руки и ужинать?

— Да! — кричит моё сокровище и несётся в ванную. Я ловлю нетерпеливый взгляд Юльки и со вздохом откладываю шитьё. Ничего, тут немножко осталось.

Надо сосредоточиться. Меня ждёт допрос с пристрастием, но, кажется, после встречи с Крокодилом и воспоминаний, мне сейчас ничего не страшно.

Собственно, а что произошло? Ну, встретились, столкнулись. И чао, арриведерчи. Главное — всё моё при мне. И Котя, и кактус, и даже жёлтый чемоданчик. А Северин может катиться ко всем чертям в своём важном генерально-директорском кресле!