Дождь в Мюнхене. Детективная повесть начала XX века

Евгений Анатольевич Маляр, 2015

Шестая повесть детективной серии о Николае Ордынцеве. Бывший следователь царской полиции живет в эмиграции в Баварии. Действие происходит осенью 1923 года. Загадочные убийства происходят на фоне попытки государственного переворота, известного как Пивной путч. В результате расследования, к которому германская полиция Веймарской республики неформально привлекает русских сыщиков-эмигрантов, выявляется связь преступлений с политическими событиями в стране. Николай снова встречается с Анастасией, ставшей сотрудницей Коминтерна – сильнейшей в мире разведывательной службы.Содержит нецензурную брань.

III

14 октября 1923 года. Лесная тишина

Накрапывал мелкий дождик, и Ордынцев пожалел, что не взял зонта. Вот и мастерская. Из ворот выезжает"Жестянка Лиззи", Форд модели «Т». За рулем — Иван, он в потертой кожаной куртке и кепке, на щеке — темное масляное пятно, рядом с ним — какой-то «герр», — господин средних лет в тройке, видимо хозяин авто.

Сын подал рукой отцу знак — подожди, мол, я сейчас. Машина свернула за угол, а через пару минут выехала из-за дома с противоположной стороны. По лицу автовладельца было понятно — работой механика он доволен. И вправду, мотор работает тихо, скорости переключаются без скрежета. И уверенность — не набили в коробку передач опилок с маслом, как в некоторых других авторемонтных мастерских, чтобы уменьшить шумы, а честно все перебрали и заменили изношенные детали.

Такая репутация достигнута за год, и это — заслуга Ваньки, его сынули!

Клиент раскрыл портмоне, вытащил пачку тысячемарковых банкнот, потом подумал, и добавил еще пару бумажек, засунув их в нагрудный карман кожанки:"данке!"

Иван, исполненный достоинства, даже не скосил вниз глаза, прощаясь с клиентом, лишь вежливо пожелал удачи в пути. Затем, глянув в сторону поджидавшего его отца, зашел в ворота мастерской, на которых крупными буквами было выведено:"АВТОМАСТЕРСКАЯ КАРЛА ГРОССЕРА. РЕМОНТ АВТО ВСЕВОЗМОЖНЫХ МАРОК", держа в правой руке пачку ассигнаций. Через минуты две-три вышел, засовывая в тот же нагрудный карман еще несколько бумажек, в компании самого Карла, хозяина. Тот уважительно похлопывал Ивана по плечу, попыхивая толстой сигарой.

Ордынцев знал эту марку — скручены они были из буковых листьев, пропитанных никотином, аромат еще тот… Что делать — всеобщая бедность, и хозяевам сейчас несладко. А вот Ваньку он ценит и уважает. Золотые руки, золотая голова!"Иди, Иван, иди, отдохни с отцом. Ты славно поработал. В двух автомастерских за этот рыдван даже не стали браться!"

— Привет, папа! — сын протянул руку.

— Здоров, сынуля! Ну что, пошли, прошвырнемся? Я угощаю!

— Не, пап, сегодня плачу я! Видал, заработок есть. Даже и сверху кое-что выгорело, — понизил голос Ваня, хотя герр Гроссер по-русски и не понимал.

— Куда пойдем? Ты только икру не мечи, сегодня пришло, а завтра…

— А ну его к лешему, папа, сегодня есть, и ладно. Будет день — будет пища.

— Слушай, а пошли в"Лесную тишину"! Там вполне прилично, а еще мой приятель работает, он там вроде как вышибала. Буров, помнишь? — Ордынцев все думал, как избавить сына от чрезмерных трат, он его знал, — только денежки заведутся, тут же и щедрость без границ. А потом — зубы не полку… А Вася давно приглашал его зайти, и обещал, что все будет стоить дешевле, — как для него.

— Дядя Вася? Да я с радостью его увижу! Пошли сейчас же!

И отец с сыном, как два закадычных приятеля, ускорив шаг, направились в сторону гостиницы"Лесная тишина".

"Дядю Васю"они застали в момент выполнения им своих самых непосредственных служебных обязанностей. Правой рукой он держал за воротник одного из посетителей, а левой деликатно, но настойчиво отпихивал другого. Все это происходило у дверей фойе, спор не утихал, несмотря на все усилия Бурова, старавшегося развести противоборствующие стороны на расстояние, возможное для его рук.

Увидев своего друга-соотечественника, да еще и в компании с сыном, он от радости несколько ослабил хватку, чем и воспользовался удерживаемый им за воротник посетитель. В полемическом запале он нанес своему оппоненту удар кулаком, сверху вниз, в переднюю часть черепа выше лба. Василий, утратив терпенье, столкнул обоих со ступенек, добавив известное русское выражение из трех слов, средним из которых было"вашу".

— Заходите, милости прошу, — обратился он к Ордынцевым, переводя дух и раскрывая двери, — здравствуйте. Рад видеть. Наконец собрались. Сейчас будем обедать. Я уже устал от политических баталий. Видали?

Не, вы видали? Тот, что был у меня в правой руке — социал-демократ, а в левой — национальный социалист. И оба очень переживают за народ. Еще и коммунисты есть. Те тоже очень озабочены, но мы уже с вами знаем, чем.

А еще тут гембель на нашу голову, — убийство какого-то странного чмура. Шел с портфелем, а его — шариком из трубки! Знаешь, Коляша, что за шарик? Тут местные националистические социалисты придумали: в трубке длиной вершков шесть резинками привязывают засверленные шарики. Взмахнул — и голова вдребезги. Почище кистеня будет. Ну, он портфель, ясное дело, отпустил, так и не нашли потом. Не знаю, что внутри было, но уж видно что-то стоящее. Полиция забегала, да что они в этом нынешнем гармидере могут?

Николай отметил, что и здесь, в Германии, Вася не может обойтись без одесских словечек. Впрочем, языком Шиллера он владеет отменно, в университете хорошо учил, да и покойный Баум натаскивал. Они временами целыми днями говорили между собой по-немецки. Во время германской кто-то даже возмутился такой непатриотичностью, на что Генрих со свойственной ему рассудительностью ответил, что настоящие кайзеровские шпионы не стали бы так себя выдавать, и что он — русский поболе, чем иные крикливые патриоты.