Дочь Туллы

Евгений Викторович Донтфа, 2023

Северная Британия, 1 тыс н.э., трое кельтов из племени сигурн, молодая женщина по имени Далира и двое её детей, спасаются бегством от собственных соплеменников. На своём пути они сталкиваются с жестокими чужеземцами, желающими превратить беглецов в своих рабов. Избежав плена, Далира остается одна. И, чтобы спасти самое дорогое, что есть в её жизни, она должна войти в город чужеземцев и сразиться с самым сильным из них. Надеяться она может только на себя и на своего безжалостного бога.

5

Хальфар и Ильзир устроили привал на каменистом берегу небольшого, удивительно синего озера, зажатого между скальным гребнем и хвойной чащей. Поймали четыре золотистых форели, развели из плавника костер, поджарили рыбу на камнях и славно покушали. В завершении ужина Хальфар достал из мешка два яблока и одно отдал товарищу. Синни в это время с веревкой на шее сидела на гальке у самой воды, спиной к мужчинам. Ей ничего поесть не предложили. Ильзир взял яблоко и кивнув на девочку, сказал:

— Надо бы её покормить.

Хальфар равнодушно отмахнулся:

— Да ну её к херам собачьим. Завтра уже будем в Тилграде, поест там каких-нибудь помоев. А до завтра не помрёт.

Мужчины некоторое время хрустели яблоками.

— Из какого думаешь она племени? — Спросил Ильзир.

Хальфар пожал плечами.

— Кто её знает. Да и какой смысл разбираться в этом. Она из бриттов, а они все проклятые дикари и животные.

— У неё татуировка на виске. Не видел раньше такой.

Хальфар с некоторым интересом поглядел на Синни и позвал её:

— Эй, скрэлинг, сюда подошла.

Синни всё также глядела на озеро, никак не реагируя.

— Да она поди по-нашему-то не понимает, — сказал Ильзир.

— Там же понимала.

— Да что она там понимала?"Сиди, а то убью". Так это и по твоей злобной роже понять можно было.

Хальфар, словно задумавшись, продолжил жевать яблоко. Закончив с ним, он швырнул огрызок в голову Синни. Девочка вздрогнула всем телом и испуганно оглянулась. Белокурый норманн поманил её рукой.

— Сюда иди.

Она подошла и встала рядом. Худенькая, с длинными густыми черными волосами, так похожими на материнские, с маленьким курносым носом, с большими миндалевидными глазами, в грубом шерстяном платье из зеленых и голубых полосок, стянутое кожаным пояском, украшенным бисером, с пеньковой веревкой на тонкой шеи, легкая и изящная, вблизи широкого угловатого необъятного взрослого мужчины она казалось натянутой паутинкой возле гигантского сучковатого дуба.

Он осмотрел маленькую синюю татуировку"Th"на левом виске девочки.

— Да ерунда какая-то, — отмахнулся он. — Какая-нибудь руна на счастье. Эй, буйша, — кивнул он Синни, встретившись с ней глазами, — ты мой язык понимаешь?

Темные глаза Синни смотрели на мужчину безучастно. Она ничего не ответила.

— Не понимаешь? — Недобро усмехнулся Хальфар и вытащил из-за пояса нож. — Ну так слушай, я сейчас раскалю лезвие и прижгу тебе ляжку. И если ты и правда меня не понимаешь, то значит тебе не повезло. — Он поднес нож к пламени.

Девочка молча наблюдала за ним. Когда клинок нагрелся, Хальфар повернулся к ней и протянул руку, намереваясь задрать юбку, но Синни сделала шаг назад.

— Я понимаю, — тихо сказала она. — Немного.

— Ну а хули тогда кобенилась, — сказал он и ударил её наотмашь тыльной стороной ладони куда-то в бок.

Но Синни проворно отскочила. Хальфар убрал нож, взял веревку и сильно дернул её к себе. Рывок за шею бросил Синни вперед и она упала на колени.

— Если я хочу тебя бить, то ты стоишь и терпишь, — глухо сказал Хальфар, подтягивая за веревку девочку к себе. — Поняла?

— Поняла, — просипела Синни и мужчина отпустил веревку.

Шмыгая носом, откашливаясь, ни на кого не глядя, Синни встала на ноги и отошла чуть в сторону. Она очень хотела есть. И вблизи костра она остро чувствовала дурманящий запах жаренной рыбы. От которой, впрочем, уже остались только кости и головы.

— Те, пацан и девка, тебе кто были? — Спросил Хальфар, ковыряя в носу.

Синни пожала плечами:

— Никто.

— Врешь, сучка, — сказал он, но впрочем вполне беззлобно. — Та буйша твоей мамашкой была. Верно ведь, Краснокожий?

— Похоже на то, — согласился Ильзир. — Вроде на лицо одинаковые.

— Подохла твоя мамашка, — радостно сообщил Хальфар. — С обрыва сиганула и шею сломала. Верно ведь, Краснокожий?

— Всё так, — подтвердил Ильзир, осторожно ощупывая ногу возле раны. — Треснула шея как ветка. Отправилась девка в Хельхейм.

Хальфар внимательно следил за лицом девочки, наблюдая её реакцию. Синни смотрела куда-то в пламя и казалось никак не отреагировала, лишь только темные глаза словно стали еще темнее, почти черными. А может так казалось из-за наступающих вечерних сумерек.

Но Синни от горя и страха едва держалась на ногах. Она не знала, что там было за краем обрыва и можно ли было выжить, прыгнув с него. Слабость в коленях заставила опустится её на гальку.

Хальфар слегка дернул за веревку привлекая внимание ребенка.

— Ты чего расселась?

Синни посмотрела на него и в её огромных распахнутых глазах он увидел слезы. Ничего не сказав, он отвернулся. Видимо вполне удовлетворенный. Достав один из топоров и порядком сточенный оселок, он принялся править лезвие.

— Как думаешь, — лениво произнес он, — сколько за девку дадут?

Ильзир отвлекся от своей больной ноги и с интересом поглядел на поникшую, убитую горем девочку.

— Да думаю немало, — проговорил он с явной завистью. — Молоденькая совсем, не уродливая и держится хорошо. Зад вот только больно тощий. Но если поторговаться то, клянусь синей бородой Элриха, можно и сотню монет получить. — И зависть на его красной физиономии стала еще более очевидной.

Хальфар, не спеша проводя бруском по лезвию, довольно улыбался.

Закончив с топором, он поднялся и объявил:

— Схожу посрать.

Синни испуганно поглядела на него, встревоженная перспективой идти вместе с ним. Но он отвязал веревку от пояса и бросил её Ильзиру со словами:

— Посторожи, буйшу.

Ильзир молча обмотал конец веревки вокруг своей левой голени.

Хальфар расстегнул пояс, бросил его со всем оружием на землю, взял только один из своих топоров и положив его на плечо,

вальяжно направился по берегу в сторону ближайшей рощи.

Когда он ушел, девочка посмотрела на нож, меч и топор, лежавшие в трех шагах от неё и покосилась на бритоголового норманна с огромной окладистой бородой. Наверно можно было попытаться схватить нож, перерезать веревку и убежать. Хромой краснолицый мужчина вряд ли сумеет догнать её.

— Даже не думай, — предупредил Ильзир, не глядя на неё и всё так же озабоченно ощупывая плоть ноги возле раны.

Синни посмотрела на него уже прямо и глухо сказала:

— А я ничего и не думаю. Вы оба всё равно скоро умрете. Потому что мы дети Туллы. — И чуть помолчав, мстительно добавила: — Но ты умрешь первым со своей дурацкой ногой.

Ильзир поглядел на неё задумчиво и сказал:

— Есть хочешь?

— Нет, — вынужденно сказала Синни и опустила глаза.

— Ну и дура. — Помолчав, он спросил: — А Тулла это кто? Какой-то ваш божок?

Покоробленная таким отношением, Синни страстно произнесла:

— Тулла — это самый великий на свете бог-воин. Он сильнее чем ваш Один и Тор вместе взятые. Он в одиночку одолел великанов Ледяной страны, разбил всю армию Белой ведьмы, зарубил гигантского волка Алра и даже справился с Великим Змеем Оги, которого вообще никак убить нельзя. Но Тулла начал душить Оги и в конце концов тот взмолился о пощаде. Хотя Оги в кольцах своего тела крушит гранитные скалы, но Тулла оказался крепче и сильнее его. Вот какой Тулла!

Ильзир посмотрел на девочку каким-то странным взглядом, который та со злорадством сочла страхом и гордо сказала:

— А я его дочь. И поэтому ты и этот, — она кивнула в сторону ушедшего Хальфара, — скоро умрете.

Ильзир сплюнул.

— Дура ты дремучая, — сообщил он. — Оги, тулла какая-то… бабушкины сказки всё это. Завтра-послезавтра продадут тебя какому-нибудь вонючему арабу и будешь ему ноги мыть, зад подтирать, да всякие непотребства его исполнять. Пока молодая. А постареешь загонят тебя куда-нибудь на кухню и будешь там до смерти горшки отскребать. Ну или на скотном дворе навоз за его козами и овцами убирать.

Синни сердито посмотрела на норманна, обидевшись и за себя, и за своего бога. Но Ильзир, словно потеряв к ней всякий интерес, уже отвернулся и занялся костром. И весь задор Синни тут же испарился. Смерть матери и брата, голод, её собственное безрадостное будущее, столь ярко описанное противным бородатым чужеземцем навалились на неё и мгновенно придавили к земле. Она вся сникла, сгорбилась, склонила голову, черные длинные волосы закрыли её лицо. Она лучше самого норманна знала, что никто никогда не поможет ей. Отец, мать и брат убиты, а великий бог-воин никому не помогает. Он видите ли только дает тебе меч, который и даром не нужен, когда ты всего лишь тощая, одинокая, голодная, шатающаяся на ветру девчонка-подросток. Из её глаз потекли слезы. Слезы на которые всем в этом мире было наплевать.

Когда Хальфар вернулся, он подошел к воде, вымыл руки песком и водой, повернулся и властно сказал:

— Эй, скрэлинг, веревку свою сюда принеси.

Ильзир снял с ноги конец веревки и бросил его девочке. Синни покорно принесла её громадному норманну. Насмешливо глядя на ребенка, он взял конец веревки и намотал на кулак.

— Покажи зубы, — приказал он.

Синни испуганно и растерянно посмотрела на него.

— Зубы покажи, — повторил он более грозно.

Синни открыла рот.

— Да не так, дура. Вот так, — он оскалил зубы, растянув губы.

Синни повторила. Он внимательно осмотрел.

— Ты чистая? Где-нибудь чешется или гниёт? — Спросил он. — Чем-нибудь болеешь? Вши есть?

Синни исподлобья глядела на него и молчала. Он протянул руку и принялся ворошить её черные пряди, внимательно вглядываясь в корни волос. Затем осмотрел за ушами, шею и даже вроде как будто понюхал её. Синни стояла как каменная, глядя вниз.

— Ладно, — сказал он, — идём. — И слегка дернул за веревку.

Он повел девочку куда-то вверх по склону, по которому все они ранее пришли к озеру. Встревоженная Синни обернулась и посмотрела на Ильзира, словно ища у него какой-то подсказки. Тот мрачно глядел им вслед, а затем отвернулся.