Не буди лихо…

Евгений Ерофеев

Что делать, если из-за простой ошибки строителей пробудилось древнее зло? Можно ли спастись от целой стаи кровожадных упырей, алчущих свежей крови? Кто может спасти деревню от набега орды нежити? Волею судеб ответы на эти и многие другие непростые вопросы придется искать героям этой книги, нашим современникам и обитателям совсем другой эпохи, следы которой можно найти лишь в истлевших летописях. Смогут ли герои пережить самую страшную ночь в своей жизни?

* * *

День прошел крайне непродуктивно. Павел Олегович постоянно разговаривал по телефону, расхаживая по участку и пиная особо крупные камни, а Толя сидел на лавочке и грелся под осенним теплым солнцем. Аксенову предстояло выяснить, куда обратиться с их находкой, он осторожничал и не хотел, чтобы какой-нибудь ушлый проныра, пронюхав об их открытии, присвоил себе лавры первооткрывателя. Павел Олегович не раз обжигался на похожих случаях, поэтому к своим сорока годам выработал нездоровый скептицизм и параноидальную подозрительность.

Еще он пытался через свои связи найти, где мог скрываться дезертир-работник. Он никак не мог понять, зачем Раду исчез в ночи, предварительно раскидав свои личные вещи по всему участку. Да и почему полез в склеп в одиночку, если ночью первый наотрез отказался продолжать их изыскания, испугавшись не пойми чего.

Вопросов было намного больше, чем ответов. Точнее, ответов не было вовсе. Ближе к обеду Аксенов собрался в город. Его знакомый организовал встречу с одним именитым профессором-археологом, и Павлу Олеговичу нужно было предоставить весомые доказательства их находки. Перед выездом прораб бегал с телефоном наперевес и без устали фотографировал все подряд. Толик был подавлен, он не принимал участие в происходящем, лишь изредка, грустно повесив голову, бродил следом за начальником. Перед отъездом Павел Олегович провел короткий брифинг, пока прогревалась машина:

— Значит, так. На участок никого не пускать. К раскопкам не подходить. В случае чего звонить мне. Я приеду часа через четыре. Пять максимум. Встречусь с этим престарелым идиотом, и если его все устроит, буду на месте часам к десяти. Если мне поверят, то он соберет целую делегацию и они сами сюда пожалуют.

— Ты им пока не говорил, где именно мы нашли это место? — хмыкнул Толя, отвлекшись от своих грустных мыслей.

— Не-а. Еще чего, в наше время нельзя верить никому, — ответил Павел Олегович, — Толя, самое главное, прошу тебя. Если Раду появится, набери меня. И по возможности узнай, что произошло.

— Да понял я, понял.

— Ты же не хочешь до старости молотком стучать и в грязи возиться? — с нажимом поинтересовался директор. — Тогда не подведи. Я тебя не кину, зуб даю.

Быстро стемнело. Делать было нечего, шататься по холоду не было никакого желания, поэтому Толик зашел в бытовку, включил обогреватель и маленький телевизор и разлегся на кровати. Изредка он подходил к окну, скорее для галочки, потому что рассмотреть, что творится снаружи, не представлялось возможным. Строитель видел лишь черноту в отражении своей опухшей рожи.

Посмотрев по «НТВ» три серии очередного невнятного сериала про бандитов и полицейских, Толик заскучал. Другие каналы ловили плохо, а смотреть на бесконечные бандитские разборки надоело. Он выудил из кармана телефон и набрал Аксенова. Было уже десять часов вечера, в это время шеф обещался вернуться. Рабочий долгое время слушал длинные гудки, наконец в трубке раздался знакомый отрывистый и раздраженный голос:

— Да, что такое?

— Паш, ну чего, ты где? Ты на часы смотрел?

— А то я без тебя не знаю! — отбрил его начальник. — Этот урод перепутал время и задержался на какой-то сраной конференции, я его уже два часа жду, блин! Вот-вот должны подъехать. Тебе-то чего, лежи, кури бамбук. Не ты же на холоде хреном груши околачиваешь. Все, Толя, не беси меня, я и так злой. Сам позвоню.

— Ладно, — Толик помрачнел.

— Не появлялся наш товарищ боевой?

— А, да. Из лесу вышел и пришел. Сидим, чаи гоняем, тебя ждем, — съязвил рабочий.

— Серьезно? Чего ты молчишь тогда, дурак, — не понял сарказма Аксенов, — дай мне с ним поговорить!

— Пошутил я, пошутил. Ты что, шуток не понимаешь? — захохотал Толя.

— Мне не до смеха сейчас, — взвился его начальник, — идиот!

Он отключился, не попрощавшись. Шабашник из Молдавии еще какое-то время похохатывал, вспоминая бешенство руководства, затем его внимание привлекла очередная погоня в телевизоре, и он выпал из действительности еще на какое-то время. Он пришел в себя, когда услышал странный звук — как будто бы кто-то тихо скребся в дверь.

— Паша, ты? — он встал с кровати, быстро надевая куртку и заскакивая в замызганные сапоги.

Но это был не Паша. На пороге бытовки стоял Раду. Он держался в тени, сторонясь света от фонаря над входом. Но даже так его бледность бросалась в глаза.

— Раду? Ты как? — от неожиданности Толя даже не нашелся, что сказать.

— Я? — глухо переспросил его старый приятель. — Нормально…

— Что случилось? Ты почему бледный, как мел? Где пропадал? — шквал вопросов обрушился на явившегося.

Раду действительно походил на покойника. Бледный, как сама смерть, с синими подглазьями, он стоял, чуть заметно пошатываясь. Красный пуховик его был насквозь мокрым, рукава измазаны чем-то зеленым, похожим на тину.

— Я гулял в лесу, — медленно, буквально по слогам сказал он, — а потом уснул. Сильно устал.

Что-то было не так, Толик чувствовал это. Чутье подсказывало, что опасность совсем рядом.

Раду недовольно посмотрел на свет от лампы и сощурил глаза, опустив взгляд вниз. Он поднял руку и яростно почесал голову. Если бы в этот момент Толя не отвлекся на крик в телевизоре, то непременно увидел бы, как целый клок волос остался в скрюченных, сведенных судорогой пальцах Раду.

— Холодно, целый день прогревал, чего тут толочься, пошли внутрь, — зябко поежился Толик.

Странное подобие вымученной улыбки проскользнуло на лице Раду, хотя похоже это было на звериный оскал.

— Только ты свет погаси, глаза режет, я приболел, похоже, — попросил он, ступая на порог.

Вода капала с мокрой одежды на половик. Кап. Кап. Кап.

— Ладно, ладно, заходи быстрее, меня только не зарази, — пробурчал его напарник, повернувшись спиной к вошедшему. Близилась полночь, а Аксенова все не было…