Старый Свет. Книга 1. Поручик

Евгений Капба, 2023

Вместо хруста французской булки – хруст песка на зубах. Вместо золотых погон – на плечах груз ответственности за подчиненных. Вечный поручик, без перспектив на повышение и мирную жизнь. Вечный выбор между злом большим и тем, которое чуточку поменьше. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами? Или – не правое? Или – не будет? История – альтернативная, мир – параллельный, но…

Глава 5. Склад

Проклятая слякоть забивалась за шиворот, в сапоги, в перчатки, в душу.

Ненавижу март. Сначала оттает, поманит почти летним солнцем, а потом снова лед хрустит на лужах, стылость пробирает до костей. Но марку приходилось держать — боевой дух моей штурмроты упал гораздо ниже ртутного столбика на термометре.

Четвертый день мобилизованные в лоялистском городке подводы вывозили нас из окружения. Первые два дня все было терпимо — лошадки резво бежали по твердой замерзшей дороге, лоялистов не попадалось, мы делали по 30–40 верст в сутки. На третий день снова ударила оттепель, и начали заканчиваться припасы. Где их взять, эти припасы, когда вокруг только сожженные синемундирниками хуторки или укрепленные пункты с гарнизонами?

— Господин поручик, разрешите обратиться? — Фишер из пулеметной команды соскочил со своей телеги и поджидал меня на обочине.

— Обращайтесь, Фишер, — вяло махнул рукой я.

— У пулеметной команды закончилась тушенка. Крупы совсем нет, с сухарями тоже проблемы. В других подразделениях ситуация не лучше.

Я потер лоб ладонью. Если уж интеллигент Фишер обратился с таким монологом, значит, всё — наши дела оставляют желать лучшего.

— Спасибо, Фишер. Вы свободны, — сказал я, и солдат побежал догонять телегу с пулеметной командой.

Я пытался найти какой-нибудь выход из ситуации. Выход был только один — найти еду и крышу над головой.

— Стеценко! Карту! — потребовал я.

Он сидел свесив ноги на другом краю телеги и начал рыться в планшете, бурча при этом:

— Жрать нечего, ноги мокрые, командир ругается — отлично день проходит, знаете ли!

Но карту все-таки нашел и даже развернул на нужном месте.

— Вот, мы здесь, — сказал Стеценко.

Я впился взглядом в это произведение военной топографии и сразу мысленно вычеркнул в голове несколько возможных мест. Потом мой взгляд наткнулся на проселочную дорогу, ведущую, судя по карте, в глубь леса и там прерывающуюся.

— Так. А это что такое? — вслух проговорил я.

Стеценко переполз ко мне, посмотрел, куда на карте указывает мой палец, и небрежно так сказал:

— Пф-ф, это старая контрразведка перемудрила. Базы тактического резерва отмечать на карте нельзя, а дорогу к ним можно. Вот умора, а?

Ничего себе умора — база тактического резерва! Так! Это выход!

— Ро-ота, слушай мою команду! — поднялся во весь рост на телеге я. — Через пять верстовых столбов будет поворот направо. Сворачиваем!

Солдаты на телегах загомонили, оживились, получив четкий приказ. Лошади пофыркивали, пытаясь быстрее протащить телеги по дорожной грязи.

Поворот мы чуть не проворонили. Никакого указателя, так — две колеи, и все.

— Оружие к бою! Первый взвод — в головной дозор! — командовал я.

Подбежал Вишневецкий:

— Господин поручик, что там такое?

— Если повезет — все, что нам нужно. Если не повезет — лоялисты. А скорее всего, — и то, и другое.

— Понял, — сказал он и убежал к своему взводу.

Солдаты спрыгивали с телег в грязь и мокрый снег, тихонько матерились, готовили оружие. По моим расчетам, база располагалась за ближайшей рощей, и поэтому двигаться нужно было осторожно.

Скоро прибыл посыльный из дозора — рядовой Мамсуров. Мамсуров вообще часто бывал посыльным, бегал быстро.

— Господин поручик, там… — Мамсуров задыхался от быстрого бега. — Там десятка четыре лоялистов! Жратвы у них — во! — солдат сделал жест пальцем по горлу.

На секунду повисла мертвая тишина. Бойцы переглядывались, а потом защелкали затворами винтовок, зашумели и стихийно двинулись в сторону базы.

Командиры охрипли строить солдат в боевые шеренги, пытаясь придать упорядоченность неожиданному порыву.

Лоялисты нас не ждали. Первыми же залпами была сметена охрана ворот, потом солдаты ворвались внутрь, прикладами, кулаками и штыками раскидали синемундирников и в общем порыве бросились к дверям склада — длинного здания с железной крышей.

Вахмистр Перец из пулеметной команды грозным рыком остановил бойцов, и они расступились, дав пройти мне и Стеценко. Все-таки остатки дисциплины у них сохранились.

Кто-то из бойцов протянул мне связку ключей, и мне удалось подобрать подходящий. Замок клацнул, тяжелые створки отворились, и бойцы хором ахнули.

Стеллажи, заставленные банками с тушенкой, консервированными фруктами и овощами. Ящики с галетами, крупой, яичным порошком. Сыры на верхних полках, свисающие с потолка копченые окорока и колбасы. Вино в бутылках, спирт в канистрах, шоколад в плитках. У меня в голове помутилось, а в животе заурчало, когда я взглядом обвел эти райские чертоги!

— Хватит на всех! — заявил я. — Вахмистр, организуйте раздачу продуктов питания немедленно!

Своими словами я, видимо, предотвратил солдатский бунт, бессмысленный и беспощадный.

* * *

— Часовые… Э-э-э… — Стеценко лежал на груде мешков, его расстегнутая шинель была в крошках от галет, рядом валялась вскрытая банка тушенки, в руке он сжимал почти пустую бутылку вина. Вдруг он запел: — Ча-а-асовой услышал, выстрел дал! В команде сделалась трево-о-ога, на фрунте пробил барабан…

— Стеценко! Что часовые, я спрашиваю?

Я сам тоже выпил, но немного — грамм пятьдесят спирта для профилактики простудных заболеваний.

— Бдят! — сказал Стеценко и всхрапнул.

Я пнул его в подошву сапога, но Стеценко не отреагировал. Ну и черт с ним.

Сейчас вся моя штурмрота представляла из себя нечто подобное, нас можно было взять без единого выстрела, тепленькими. Я вышел на улицу и подошел к курящему здесь же Вишневецкому — он, наверное, единственный, кроме меня, был адекватным сегодня.

— Останемся здесь на пару дней? — спросил Вишневецкий.

— Останемся. Только этот бардак надо будет прекратить, завтра же.

Вишневецкий кивнул, и мы с ним пошли в обход склада выполнять обязанности часовых, которых и в помине не было.

* * *

Первым их заметили караульные, которые ближе к обеду вылезли-таки на крышу и осматривали окрестности, покуривая шикарные папиросы из запасов тактического резерва.

Когда я взобрался наверх, чтобы разобраться в ситуации, мне стало не по себе. В каком-нибудь километре от нас по дороге тянулась огромная колонна беженцев. В бинокль я разглядел детей, женщин. Мужчин почти не было, по крайней мере, я разглядел только пару стариков — во главе.

Видимо, нас тоже заметили, поскольку колонна остановилась, и к нам направился как раз один из этих седобородых старцев.

— Рота, в ружье! — закричал я.

Солдаты забегали, пытаясь найти свое оружие и оправиться после вчерашних обильных возлияний и сытной пищи.

Через несколько минут бойцы рассредоточились, заняли позиции у окон, за забором, на крыше. Я и заспанный Стеценко пошли навстречу старику, который нерешительно остановился метрах в пятидесяти.

Старик близоруко щурился, пытаясь разглядеть нас. Видимо, ему это удалось, поскольку он приосанился, поправил свой изрядно потертый полушубок и сказал:

— Ну слава те, Господи, и́мперцы! — при этом «имперцы» он произнес с ударением на первом слоге. — А я-то уже думал… Господин поручик, разрешите обратиться?

Дедок явно служил в молодости, выправка у него была будь здоров!

— Обращайтесь, — улыбнулся я.

— Там, — он указал за спину, — две тысячи людей, мы из Перепутья бежим от башибузуков уже вторую неделю. Ни еды, ни теплой одежды толком нет, а что было — все в ход пошло. Господин поручик, там дети малые… Помогите, чем сможете? Я ж не для себя прошу…

Стеценко только фыркнул за моей спиной, а я повернулся, шикнул на него, а старику сказал:

— Что уж тут… Поможем, чем сможем. Заворачивай сюда свою колонну.

* * *

Я оглядел пустой склад и пнул носком сапога картонную коробку из-под галет. Если честно, мне было немного жалко всего того изобилия, которое перло здесь из всех углов еще вчера вечером.

Но оно того стоило! На всю жизнь запомню ту девочку лет пяти, которая уплетала за обе щеки тушенку с галетами, а потом посмотрела на меня и сказала: «Спасиба, дядя офицел!»

Эти люди были нам благодарны настолько, насколько это вообще было возможно. Сначала солдаты хмурились, отгружая ящики с припасами, но потом, ловя благодарные взгляды женщин, оттаяли и даже помогали организовать кормежку всей этой массы народа.

В животе у меня заурчало — все-таки не ел с утра, замотался и как-то забыл про еду. Я развернулся на каблуках и зашагал к выходу из склада.

— Господин поручик! С нами перекусите?

На каких-то тюках сидели солдаты во главе с вахмистром Перцем и чем-то хрустели. Я подошел к ним, достал из кармана фляжку со спиртом и сказал:

— Предлагаю культурный обмен, бойцы.

— О-о-о, — ребята оживились, и несколько рук протянули мне сухари.

— Из старых запасов? — спросил я и захрустел сухариком.

А что? Нормально!