Фантомы Черноморской кинофабрики

Евгений Тимошенко

Здесь, на страницах этого произведения, попытаюсь рассказать о трех совершенно разных людях, которых судьба свела в одно время и даже в одной точке. Я не буду выставлять оценок их личностям, хотя могу и не удержаться. Предпочту, чтобы эту работу сделали Вы! Именно, Вы должны определить, кто из них «Шура Балаганов», кто «Корейко» или «О. Бендер». Я уверен, что из нашей жизни эти персонажи никуда не ушли. Они всегда были и будут рядом.

Глава 9

«…Где, когда и кому, милый мой, удавалось до потери желаний себя ублажить?…»

Омар Хайям

Как витька директором стал

— Татьяна, — воскликнул Вознюхин, вваливаясь в кабинет директора Черноморской кинофабрики, — у меня есть к тебе отдельный разговор.

— Витя, — Татьяна Васильевна Неворская оторвалась от бумаг на столе и посмотрела поверх очков на начальника цеха съемок, — ты меня уже задолбал. Что тебе еще?

— Знаешь, по-моему, момент уже назрел, — ответил Виктор Демянович, усаживаясь напротив и не обращая внимания на откровенно грубый тон директрисы.

— Какой еще момент? — переспросила Неворская, снимая очки. Женская интуиция, которая ее иногда подводила в самый неподходящий момент, на этот раз подсказывала ей, что разговор с Вознюхиным окажется не просто отдельным, но очень даже не простым.

— А тот, про который писал еще наш вождь, царство ему небесное — Виктор Демьянович поднял глаза в потолок. — Это когда верхи не могут, а низы не хотят.

— Ну, верхом тебе не грозит, потому что только низом и работаешь. И кого на этот раз ты хочешь поменять? — горько усмехнулась Татьяна Васильевна.

— Понимаешь, какая штука, — Вознюхин подался вперед и громко зашептал, — Мстиславка Купий со своей сворой считает, что твое назначение директором стало их большой ошибкой. Так, может, ты сама напишешь заявление об уходе? А?

— Вот что я тебе на это скажу, — произнесла Татьяна Васильевна, вновь водружая очки на нос и принимаясь за бумаги. — Ты посмотри на это проще.

— Это как же? — удивился Вознюхин прохладному и не нервному тону начальницы.

— Ну, например, с точки зрения западно-европейского анус-лизинга, о котором так любил говорить О. Бендер, — усмехнулась Неворская.

— Не понял, — пролепетал Вознюхин, выпучивая глаза от напряжения мозгов.

— Пошел ты в жопу, идиот! — закончила Татьяна Васильевна с прямотой, присущей только советской интеллигенции. — А когда дойдет до тебя, то и дверь за собой закрой. Понял?

Надо ради справедливости заметить, в то время и впрямь союз кинематографистов, которым руководил Мстислав Купий, упомянутый выше, инерционно мог влиять на назначения, время от времени происходящие на Черноморской кинофабрике. Татьяна Васильевна Неворская, женщина бальзаковского возраста, считавшая себя наследницей интеллигентских устоев советских рабочее-крестьянских времен, получила этот пост именно благодаря таким интригам и доносам.

Общество кинематографистов, что обустроило себе гнездо на кинофабрике, не устраивала кандидатура ее предшественника Мамалыгина, которого вся «братия от софитов» считала мудаком и вором, хотя таковым он и не был. Ну, может, приворовывал иногда, но делал это всегда осторожно и с оглядкой, не подпуская к своим делишкам никого, но и никому не мешая. Видимо это и задело. А, как известно, добрые дела никогда не остаются безнаказанными. Так и Мамалыгин поплатился за то, что не написал доноса на одного из уж очень уважаемых режиссеров, после того как заметил последнего за неосторожным приворовыванием музейных экспонатов. В ответ получил целую компанию по ликвидации себя, как директора. В этой комбинации принимала участие и Татьяна Васильевна, поверив посулам Мстислава Купия. Дельце это они лихо обтяпали, но на беду Неворской об всем этом узнал Вознюхин и не приминул этим воспользоваться с пользой для себя любимого.

Лихо и, даже, ловко шантажируя Татьяну Васильевну, потомок доблестного чекиста не помнящий родства, вырвал для себя сначала должность начальника цеха съемок, а затем ложным доносом в известные органы довел до инсульта начальника подразделения осветительной техники. Вознюхин сильно возалкал еще транспортом кинофабрики завладеть, но тут его посетила совершенно гениальная до простоты идея: « — А почему бы мне совсем директором не стать и все захапать»?

Справиться с этой задачей с налету ему все же не удалось.

Но отказ Неворской освободить выстраданное в мечтах место только подхлестнул Вознюхина. Зная слабенькие страсти коллег, он быстро сгруппировался с сообществом, и антантовскими усилиями им удалось Неворскую вытащить из этого кресла и вытолкать взашей со студии вообще. Но на пути Вознюхина к вожделенной цели стала Ядвига Брониславовна Венерко, что работала на кинофабрике заместителем Татьяны Васильевны и наблюдавшей за играми Виктора Демьяновича со стороны, до поры не вмешиваясь в свару.

Ядвига была женщиной умной и сильно расчетливой не по годам. К тому времени, как Неворская покинула киностудию ей исполнилось всего сорок пять, а это, как известно, для женщины вовсе и не возраст, особенно если внутри, даже не важно, насколько глубоко, есть клубничка. В смысле ягодка.

Пока Виктор Вознюхин совершал марши с демаршами, строил как крот подкопы под Неворскую, г-жа Венерко, используя свои благородные связи с целым и генеральными директором киношного департамента Алексеем Николаевичем Прядко, задумала сама согреть своим телом, оставшееся пустым кресло предводителя.

Дело в том, что именно ему, директору департамента, и поступали доносы от сообщества на Неворскую. Поэтому он хорошо знал, что и кто пишет.

Короче говоря, вместо Татьяны Васильевны к удивлению и сильному разочарованию Вознюхина директором Черноморской киностудии была назначена именно Ядвига. У этой небольшого роста женщины была достаточно светлая голова, хоть и пользовалась она перекисью водорода для окрашивания волос.

С первого дня она поставила перед собой две задачи: реорганизовать кинофабрику, сделав ее частной, и избавиться от надоевшего ей начальника цеха съемок.

Ей бы с последнего не начинать. Виктор Демьянович, просто уже обозленный ее назначением, стал собирать любой, даже мало-мальский компромат на нового шефа в юбке.

Через полгода у него было целое досье на нее. В нем было все: от времени сколько та провела на рабочем месте, до того сколько и даже с кем она спит.

А вот эти полгода Вознюхину помог удержаться на свою голову (ибо Витек никогда не прощал доброго к себе отношения) его тогдашний товарищ и друг, режиссер по призванию, Анатолий Тарасов. Он-то и уговорил директрису оставить Витька в покое, заткнув ему пасть каким-нибудь проектом. Так что работал Виктор не покладая рук и досье собирал, и кино снимал. Неугомонный наш.

Оставив на время мысль об избавлении от Вознюхина, Венерко вместе со своим патроном Прядко занималась правильной в ее понимании реорганизацией кинофабрики. Вместе им удалось найти большого и серьезного мецената от металлургии г-на Летуту, что был далек от киношного процесса, но всегда ценил искусство как таковое. Благодаря этому союзу кинофабрика стала акционерной. Вняв обещанием о скорых прибылях, изложенных на бумаге, г-н Летута инвестировал в резкий подъем киностудии несколько десяточков миллионов.

Ядвига, как всякий нормальный человек от шоу-биза, вышедший из советской эпохи, увидев деньги, о которых она и не мечтала, просто обалдела. Нет, она, конечно, тратила их, и на студию тоже. Но ее просто понесло. Дорогие машины, вещи себе и возлюбленным, поездки на фестивали и просто за кордон, сделали ее надменной и вечно отсутствующей по важным делам директрисы. А Витя все собирал свое досье, продолжая снимать кино.

Кино-проект, в который Вознюхину удалось влезть, был очень странным, как и само его название «Страсти по Альфреду», благодаря которому ему удалось, как цельному режиссеру избавиться от своего продюсера Валеры Павлова. Продюсер тот был его большим на время другом, но именно в этой связи обанкротился и сел в долговую яму на восемь лет. Виктор Демьянович без всякого сомнения фильм доснял, деньги, сэкономленные враньем и приворовыванием, уложил себе в карман, а законченную картину со спокойным сердцем положил на полку и забыл.

Как всякому хорошему приходит конец, так и Венерко, женщина с умной, но крашенной головой, поняла, что и к ней он тоже скоро придет. Однако было поздно.

Поумневший Вознюхин изменил в своих доносах адресата и строчил их уже инвестору. Г-н Летута не мог это долго игнорировать, и в один прекрасный день на Черноморскую кинофабрику приехала большая и серьезная комиссия.

По результатам проверки г-жа Венерко потеряла-таки пост директора. Алексей Прядко прятался за тенью очередного магната от искусства, но ни ту, ни другого эти обстоятельства не избавили от обязательной выплаты растраченных денег, которые судя по всему, они до сих пор и отдают.

Вознюхин ликовал. Несмотря на долговые обязательства, Прядко все же был чиновником от кино и с его мнением считались, но тут вмешались в дело звезды. Всем кому было предложено совсем свободное кресло директора, отказались от него самым странным образом, и кандидатура Виктора Демьяновича всплыла на поверхность отечественного кинематографа.

После тихого представления нового руководителя, которое прошло крайне скоропалительно, Вознюхин вошел в кабинет и огляделся.

« — Теперь это все мое!», — подумал Виктор Демянович.

Он прошел к столу и бросил свое тощее тело в кресло, закинул руки за голову и сладко потянулся. Взгляд его упал на столешницу, на которой одиноко лежал голубой конверт.

Вознюхин взял его и прочитал адрес. Письмо было из-за границы, и почерк отправителя показался ему знакомым. Резким движением Виктор Демьянович вскрыл конверт и, нахлобучив очки на нос, стал читать. За этим сокровенным процессом его застала секретарша, доставшаяся ему от Венерко. Не ожидая ее появления, Вознюхин вздрогнул, но пятна, что покрыли его лицо, скрыть ему не удалось. Он нервно бросил письмо на стол.

— Кто это принес сюда? — заорал Вознюхин.

— Я, конечно, — ответила секретарша, по привычке подходя к столу и читая письмо.

Вознюхин рванул бумагу к себе и, скомкав, бросил ее в урну.

— Вы уволены, — заорал он на секретаршу. — Вон отсюда!

Виктор Демьянович вскочил и указал своей худенькой ручечкой сотруднице на дверь. Та выскочила из кабинета, заливаясь на ходу слезами.

Новоявленный директор снова упал в кресло и посмотрел в мусорное ведро. В полумраке стола конверт, казалось, голубел еще ярче. Не выдержав напряжения и переживаний, что нахлынули на него, Вознюхин наклонился и достал почтовую бумагу. Развернув и разгладив ее на столе, он стал внимательно вчитываться в текст письма. Напряжение все не спадало, и он устало откинулся в кресле. Наконец он со злой решимостью ухватил бумагу и стал рвать ее на мелкие клочки, разбрасывая их вокруг себя.

« — Я тебе покажу еще, — зло бормотал Вознюхин, глядя прямо перед собой словно завороженный, — Ишь, ты спрашивать меня удумал, продюсер хренов, зачем я это сделал! Сделал и все тут!»

Завершение одного процесса не всегда означает начало другого

Дела у директора Вознюхина шли не очень важно. Сверху давило начальство, требуя постоянных денежных поступлений (зря, что ли его назначили директором целой киностудии?) — назвался груздем, полезай куда хочешь, но шляпу полную принеси. Сотрудники отбивались от рук, и держать их в узде стоило больших нервов. Но желание все время что-то красть ему в этом помогало. Он собирал со всех мзду за свои «услуги». Не стеснялся отобрать и пять долларов с каждого работника с двадцати пяти заработанных. Съемочные группы, что приезжали на готовые съемочные площадки Черноморска, старались обходить стороной киностудию. Ведь стоило только заикнуться о том, что нужен съемочный павильон, как можно было смело сказать (и даже ощутить на деле), что деньги просто потеряны…. Механизм отъема финансовых средств у заезжих киношников был отработан у Вознюхина до совершенства: как только договор был подписан, как через неделю менялись условия в сторону повышения оплаты, и администраторы, которые успели внести изменения в план съемок (со всеми вытекающими), попадали в волну шантажа и были вынуждены платить больше, но уже не студии, а вознюхинской маленькой компании, что сидела рядышком на студии, но никому не была видна.

Планерки, что он старался проводить ежедневно, имели только одну цель: заметить и отметить то, что еще не украдено, и отобрать немедленно. Так с киностудии стали исчезать металлоконструкции, затем очередь дошла до трансформатора, который вдруг перестал работать, а позже стали пропадать и силовые провода по всей территории.

Охрана сбилась с ног, разыскивая украденное, но ничего не могла сделать. Но Вознюхин не останавливался и, предъявляя «справедливые» претензии к сторожам, он вешал на них все возможное, и получал компенсацию за утраченное имущество. В поле его зрения попадало почти все, что плохо лежало. Не обходил своим вниманием директор и арендаторов, регулярно требуя повышения платы. Постепенно их количество по понятным причинам стало сокращаться.

Однажды утром в субботу, когда на студии был официальный выходной, и один из арендаторов по имени Захар Виннер, что занимал автомобильные боксы, приехал к себе в мастерскую. Проехав по аллее, он заметил, как двое из рабочих-строителей вытягивают какой-то кабель из скрытого под землей приямка.

« — Надо бы директору позвонить», — подумал Захар и, набрав номер Вознюхина, сообщил ему о происходящем. Сделал он это совершенно напрасно, но так уже случилось.

В понедельник его вызвал к себе в кабинет Вознюхин. Захар, ни о чем не подозревая, вошел в ожидании благодарности за своевременное предупреждение. Каково же было его удивление, когда директор, вскочив с кресла и покрывшись багровыми пятнами на лице, стал бегать по кабинету и кричать о том, что он с таким трудом тянет этот воз ответственности и прочее.

Ничего не понимая, Захар все же вставил свои пять копеек, пытаясь выяснить, что же случилось, но Вознюхин не останавливался. Наконец он выдохся и бросился в кресло, резко покраснев лицом, словно от конфуза. Захар присел напротив и ему почудился какой-то странный запах.

— С сегодняшнего дня аренда за боксы повышаются на сто долларов, — прохрипел Вознюхин, почесывая нервно кадык.

— Это с какого-такого боку? — удивился Захар. — Вы же сами говорили, что в течение года аренда не изменится.

— Я такого говорить не мог, — глаза-буравчики устремились в потолок, будто Викто Демьянович чему-то внимал сверху.

— Вот это, да! — удивился Захар, — так что же мне надо было вас на диктофон записывать что ли?

— Пишите куда хотите! — устало, но насторожено ответил Вознюхин, — пока я тут директор, будет так, как я сказал. Разговор окончен.

Захар кинулся было к Денису Серьге, странному малому, что был в «замах» у Вознюхина и сделал за умеренную плату ему «протеже» по аренде, но тот только руками развел. С того самого дня все и началось, сначала повысили арендную плату, затем вдруг увеличили и цену на электроэнергию и воду. Бизнес Захара стал тихо затухать. Дело шло к зиме. Однажды во время очередного обхода Вознюхин изменил маршрут и зашел к Захару в гости. Сказать, что Виннер обрадовался этому, было нельзя.

— А что это у вас на полу ключики валяются, — ехидно спросил Вознюхин.

— Они не валяются, это их рабочее состояние, — оборвал его Захар, вытирая руки ветошью. — Чем обязан?

— Вот зашел проверить свои владения, — отрезал директор, зыркая по сторонам глазками. А зыркать-то было на что.

— Знаете, Виктор Демьянович, — Захар начал закипать, — вот там за порогом вы может и директор, а эта территория, — Виктор махнул рукой, — мною арендована, и я за нее плачу. Так что здесь начальник я, и более вас не задерживаю.

Вознюхин хотел было оскорбиться, но увидев широкую спину Захара, промолчал и вышел.

Вечером того же дня Виктор Демьянович, сидя у себя в кабинете долго думал, по обыкновению покусывая ногти, а потом резко взял трубку телефона и набрал номер Черноморской прокуратуры.

— Ой, привет, Эльвирочка, — ласково произнес он, — как поживаешь? Я собственно по делу. Есть тут у меня один арендатор, надо бы им заняться.

На другом конце провода что-то долго говорили. Вознюхин, молча и внимательно, слушал, не перебивая и ковыряясь в носу.

— Хорошо, Эльвирочка! Как сколько? — наконец спросил он, — Пятьсот? Хорошо. Я согласен.

— Вот так, — произнес сам себе Вознюхин, укладывая ласково на прибор связи телефонную трубку, — за вложенные пятьсот баксов, я сниму приблизительно тысяч тридцать. Замечательная акция.

Виктор Демьянович потер с удовольствием свои тонкие ручонки и засмеялся.

Через два дня к Захару наведались сначала сотрудники налоговой милиции, затем пожарники. В общем, план оперативных мероприятий заработал в полную силу. Загнанный в угол Виннер нашел только один выход, он вновь поехал в посольство и, попав на прием к послу, обрисовал ситуацию. Тот пообещал помочь. Примерно через неделю к Захару наведались два сотрудника из службы местной госбезопасности, а поскольку вера в закон у него еще не была подорвана, то они быстро нашли общий язык.

Эта попытка Захара отдать дань уважения закону, закончилось плачевно.

Наспех сооруженная сотрудниками местных органов дача взятки Вознюхину провалилась с треском, благодаря его таинственным связям и темным делишкам. Но тем дело для Захара не кончилось. Начались и хозяйственные суды против Виннера — арендатора.

Предложение о помощи со стороны помощников судей сыпались Захару как семечки на голову, но он упорно верил в торжество закона. Однако, на процессе в суде первой инстанции, судья читал комиксы. Во второй инстанции откровенно смотрел в окно, а в третьей просто уснул во время процесса. То есть решение уже было принято, но кем и руководствуясь чем?

Наконец, решение всех трех судов вступило в силу, и у Захара отобрали то, что он зарабатывал и вкладывал. Просто отобрали. Закон, что дышло…

Выйдя из последнего заседания апелляционного суда, Захар вышел во двор этого заведения и задумчиво посмотрел на улицу сквозь высокую металлическую ограду. Там за забором по большому красивому проспекту сновали люди, мчались куда-то машины.

« — Никому нет дела в этой стране, — мрачно думал Захар, — до закона. Эх, прав был отец. Не дадут они мне работать. Что же делать?»