Фантастический детектив 3. Урри Вульф и тайна старой мастерской

Евгения Высокосная (2024)

Иногда в простых вещах зашифрована целая история. Однажды в старой мастерской Урри находит письмо, оставленное отцом. Мальчик ни минуты не сомневается, что так отец скрыл послание перед тем, как исчезнуть. Дело в том, что папа Урри исчез много лет назад. Просто — исчез без следа. А может даже, что весьма вероятно, улетел на Луну. Угадать смысл послания Урри помогает одноклассница Фэбби. Вместе им удаётся отыскать несколько интересных вещей: отстающие часы, — что бы это значило? — фото подозрительного незнакомца в семейном альбоме — кто этот человек? Может, за отцом Урри следили? Но и это ещё не всё! Самое удивительное, что в мастерской на самом видном месте папа оставил ключ. Вот только ни к одной двери в доме, как выяснилось, он не подходит. С чего бы это? Догадки приводят ребят в мастерскую. Что-то не так с этой мастерской. В чём её секрет? Если Урри удастся разгадать головоломки, тайна мастерской будет раскрыта и — как знать? — может быть, это поможет ему в поисках отца.

Глава 1. Чудеса в решете

Было обычное январское воскресенье. Впрочем, не совсем. День выдался такой морозный, что всякое желание выбраться на улицу, пропадало тут же, стоило едва высунуть нос за дверь. Поэтому да и не только Урри Вульф провёл свой выходной, не выглянув ни разу из комнаты. Второй причиной такого поведения было то, что всё свободное время он посвящал своим изобретениям. После встречи с инопланетным гостем, идея построить скоростной звездолёт не оставляла Урри ни днём, ни ночью. Частенько, забыв про время, он засиживался допоздна.

Ох и влетало ему тогда от мамы!

— Урри! Опять! — выговаривала Анрибэль Вульф. И предупреждала: — Если через пять минут ты не окажешься в постели, то вот увидишь, я выкину эту штуковину, — она тыкала пальцем на компьютер, — в окно.

Урри вздыхал, плёлся к кровати. Но забравшись под одеяло, Урри включал маленький фонарик. И таким образом, прячась от мамы, тайком читал ночи напролёт.

Теперь у мальчика были чертежи космического корабля, и он имел чёткое представление о его конструкции. Только от этого Урри не стало легче. Наоборот. Разом возникло множество вопросов. Например, где отыскать нужные запчасти? Может, вы думаете, можно прийти в магазин и запросто купить сближающе-корректирующий двигатель или антенны радиосистем? Как бы не так! Многие запчасти придётся брать под заказ. А это значило лишь одно: по неприлично высокой цене. Как ни крути, понадобится кругленькая сумма. При этой мысли Урри приходил в отчаяние. Правда, ненадолго. Поддаваться унынию было совсем не в его привычках. Как правило, он переключался на очередную задачу.

И тут возникала следующая сложность.

Многие детали в его схемах следует заменить, потому как найти что-то подобное просто-напросто не удастся. Тут предстоит серьёзно поломать голову. Чем больше Урри углублялся в проектирование космического корабля, тем больше задавался вопросом: а как с этой задачей справился отец? Каким был его космолёт? Ведь что странно ни чертежей, ни зарисовок, ни каких бы то ни было заметок в мастерской отца Урри сколько бы не искал, так и не нашёл.

«Как такое возможно? — недоумевал Урри. — Должны же сохраниться какие-то разработки, специальная литература, программа космических исследований. Хоть что-то!»

Размышляя так и в этот воскресный день, Урри мерял шагами комнату, когда к нему заглянула мама.

— Где летаешь, милый? — улыбнулась Анрибэль Вульф. Перед тем как подняться к нему, она сделала несколько попыток его дозваться. — Мы собираемся играть в «Змейки и лестницы». Присоединяйся.

Урри любил проводить время с семьёй, когда он, мама и бабушка собирались за каким-то общим занятием, шутили, смеялись, пили горячий шоколад.

В гостиной, подсвеченной огоньками гирлянд и фонариков, царила атмосфера сказки. И хотя зимние торжества — Рождество и Новый год — уже закончились, в доме Вульфов поддерживалось праздничное настроение. Рассеянный свет свечей, сладко пахнущих мёдом, создавал ощущение домашнего уюта и тепла. Карамельные трости, белые с красными полосами, со вкусом корицы и мяты, фигурки оленей и ангелочков, бумажные звёзды, серебристые снежинки, яркие ёлочные шары и полные шишки украшали небольшую ёлку в углу. На стареньком диване лежал целый ряд вышитых бабушкой Фриммой подушек. По всему видно Фримма старалась от души. Так что вышитые снеговики и гномы выглядели, словно живые существа. Загляденье!

— Чур, я первая! — сказала с азартом Фримма, как только Урри присел за столик с игрой. Она отставила корзинку с мандаринами и взяла кубик.

Бабушка Фримма всегда начинала первая. А Анрибэль и Урри не возражали и, переглядываясь украдкой посмеивались, когда Фримма, совсем как ребёнок, радовалась победе или, проиграв, смешно надувала щёки. В последнем случае лучшее, что можно было сделать — оставить её в покое. Немного побурчав себе под нос, Фримма успокаивалась. И уже через пять-десять минут как ни в чём не бывало болтала и веселилась.

Впрочем, в этот воскресный день сетовать на неудачу бабушке Фримме не пришлось. Именно она первая добралась до финиша в игре бродилке.

— Поздравляю, ба, — сказал Урри.

Раньше, года так два назад Урри бы расстроился, что выиграл не он. Но сейчас его нисколько это не волновало.

«Должно быть взрослею», — решил Урри. И вдруг ни с того ни сего спросил:

— А папа любил играть в «Змейки и лестницы»?

Анрибэль удивлённо посмотрела на сына. И, похоже, растерялась.

— Он… Нет… А почему ты спрашиваешь?

— Да так, просто, — ответил Урри. Он не мог не заметить, как мама невольно напряглась и посерьёзнела.

— Питрет — чудак, больше любил ребусы, всякие там головоломки, — пояснила Фримма. — Ещё разок? — она высоко подкинула кубик. — А ходилки, бродилки это уж не про него.

— Мама! Ты ловчишь! — воскликнула Анрибэль. — Твой ход заканчивается не на этой клетке.

— Как? — удивилась Фримма. И пока она дотошно пересчитывала клетки, Анрибэль заговорила о погоде.

— Похоже, мороз на улице крепчает. Какое счастье, Урри, что у тебя каникулы и не нужно никуда идти в такую стужу.

Урри кивнул головой.

«Мама сменила тему, — он вздохнул. — Значит, и на этот раз ничего нового про папу я не узнаю».

Действительно, как заметил Урри, Анрибэль Вульф обходила стороной все вопросы, связанные с его отцом. Почему, кто его знает? Можно сколько угодно гадать, а что толку? Сама она явно не настроена к подобным разговорам. А вот бабушка…

— Нет, здесь! — оскорбилась Фримма. Она, наконец, всё перепроверила. — Нечего наговаривать.

Анрибэль примирительно улыбнулась.

— Показалось.

Игра продолжилась. Каждый сделал ещё несколько ходов, прежде чем стало ясно, что и на этот раз победа на стороне бабушки Фриммы.

— Похоже, нам тут делать нечего, — шепнула Анрибэль Урри.

— Я всё слышу, — сказала Фримма, делая последний победный ход. — Вот так! ТА-ДААМ!

— Ну, что я говорила. Сегодня не наш день, Урри. — И Анрибэль встала из-за стола. — Кому горячего шоколада?

Фримма тут же протянула свою чашку.

— Мне с апельсиновой цедрой и с корицей, пожалуйста.

— А тебе, Урри? — спросила Анрибэль.

— А мне, мам, просто горячий шоколад. Без ничего.

Анрибэль скрылась на кухне. А Урри, пользуясь случаем, придвинулся к бабушке ближе.

— Бабуль, какие головоломки любил папа?

Фримма осмотрительно озираясь через плечо, произнесла:

— Твой отец, Урри, имел интерес к решению сложных задач. Он и сам был мастером составлять хитрые загадки. Как-то раз он оставил свой рабочий ежедневник на кухне. Ну, я по любопытству своему заглянула туда. Думаешь, я что-нибудь поняла? Пф-ф, — фыркнула Фримма и перешла на полушёпот, — всё, что я увидела — непонятный текст. Понимаешь? Питрет зашифровал весь смысл в хитрых символах и картинках.

— Но зачем? — удивился мальчик.

— Не знаю, Урри. Иногда он вёл себя странно.

В это время с подносом в руках в гостиной появилась Анрибэль, и Фримма предусмотрительно смолкла.

— А вот и я! Так, это твой напиток, Урри, — она протянула чашку сыну. — И твой, мама, с корицей и апельсиновой цедрой.

На улице вовсю дул пронизывающий ветер, и трещал мороз. А метель-то как разошлась! Мела, мела, мела… Урри было всё равно. За чашкой горячего шоколада он растворился в мыслях.

«Зачем шифровать обычный ежедневник? Какой в этом толк? — задумался Урри. — А может ежедневник не был таким уж обычным? — тут же пронеслась другая мысль. — И что значит, что иногда папа вёл себя странно?»

Как же ему хотелось расспросить бабушку обо всём!

«Завтра так и сделаю», — решил он, ворочаясь ночью в постели. Уснуть ему никак не удавалось.

Должно быть кто-то наверху подслушал его мысли. А иначе как объяснить то, что его желание исполнилось раньше, чем наступило завтра?

Вдруг неожиданно дверь в комнату открылась, и так же неожиданно и быстро закрылась. За Фриммой.

— Ба? — Урри привстал с кровати. Время — без малого полночь. — Что случилось?

Увидеть в своей комнате бабушку в такой поздний час он не ожидал никак. Если учесть, что Фримма всегда ложилась спать рано, это особенно удивило. Своим привычкам уж чего-чего, а она не изменяла. По крайней мере, до этого момента.

— Я знала, что ты не спишь. — По полу зашуршали домашние бабушкины тапочки. Фримма опустилась на край кровати. В бигудях и ночном халате с жёлтыми уточками она выглядела весьма забавно. — Ты весь в отца. Тот тоже полуночничал.

Урри подался вперёд. От волнения у него перехватило дыхание. Неужели бабушка хочет поговорить про папу? Или откроет ему какую-то тайну?

Быть того не может!

Фримма медленно обвела взглядом его комнату, шмыгнула носом и принялась шарить по карманам в поисках носового платка. Носового платка в карманах не оказалось. Зато выяснилось, что в одном из них — дырка.

— Кхе… Кхе… — закряхтела Фримма. — И куда оно годится? Я ведь неделю назад зашила все карманы. И вот опять. В этом доме точно завелась мышь. Н-да, будь сейчас Питрет дома, он бы придумал способ изловить её. — Фримма поджала губы. — Да, он был мастером на все руки.

— Бабуль, почему ты говоришь о папе в прошедшем времени?

«Так будто он умер», — подумал про себя Урри. И поёжился.

Фримма поняла ход его мыслей.

— Ах, нет, Урри. Надеюсь, что нет. Но ведь с тех пор как он исчез, прошло столько времени, — Фримма сделала паузу. — Четыре… Нет, пять. Да, скоро будет пять лет.

— Что значит исчез? Разве папа не улетел на Луну?

Фримма вздохнула:

— Он просто исчез, Урри. Без следа. Знаю, звучит глупо, но мне нечего добавить. Ни я ни твоя мама, мы не знаем наверняка, где он, что с ним.

Снова пауза.

— Хотя версия Анрибэль, что, дескать, он улетел на Луну, имеет под собой основание. Правда, шаткое, но всё же: Питрет действительно незадолго до того как пропал, заводил разговоры о космических полётах. Он так и говорил: «Вот увидите, когда-нибудь настанет день, когда я полечу на Луну». И смеялся. Мы с Анрибэль тоже смеялись. Кто мог подумать, что его шутки так закончатся?

«Нет-нет-нет. Что-то тут не то. Вряд ли папа шутил. Такие разговоры не возникают на пустом месте, известное дело».

И Урри спросил:

— Но он же мог на самом деле улететь? Мог же?

Фримма пожала плечами:

— Если здраво рассудить, вряд ли. Но я не исключаю такой вариант. Знаешь ли, он слишком удивительный. Что-что, а твой отец умел удивлять.

В таком случае папа должен был готовиться к отлёту, строить космолёт, запасаться годными для употребления в невесомости продуктами. Как так вышло, что никто ничего не заметил, Урри никак не мог взять в толк. Об этом он прямо спросил бабушку. А может, она просто всё позабыла.

— Нет, Урри, — фыркнула Фримма. — Слава богу, память у меня прекрасная.

Что да, то да, согласился Урри. Бабушка даже в магазин ходила без списка. И при этом никогда не забывала, что следует купить.

— А что значит «умел удивлять?» — уточнил Урри. — Возможно, был случай, который тебя особенно удивил или озадачил?

— Ну-у, — причмокнула губами Фримма, — как я уже говорила, Питрет был мастером на все руки. Само собой в мастерской проводил уйму времени. Как-то раз заглянула я к нему в мастерскую. Думаю, попрошу подбить подошву, а то ботинок откровенно каши просит. И представь, никого не обнаружила. Вот только минуту назад, считай, на моих глазах Питрет вошёл в мастерскую. Раз — и его нет. Я покрутилась, покрутилась и с ботинком в руках вышла во двор. Ну, думаю, чудеса в решете. Только я так подумала — отрывается дверь мастерской, и оттуда выходит твой отец собственной персоной.

— А! — моргнул Урри.

— Вот-вот, — продолжила Фримма, — я тогда точно так же заморгала глазами. — Нет, ну ты представь, шапку невидимку он, что ли, раздобыл!

Теперь Урри понял, что значит уметь удивлять.

Бабушка посидела с ним ещё с минуту. Больше ни о чём не говорили. Больше не о чем было говорить. Потом Фримма покряхтев, встала, пожелала Урри спокойных снов и собралась уходить.

Она успела сделать несколько шагов и уже взялась за дверную ручку, когда Урри спросил:

— Бабуль, почему мама не любит бесед о папе?

— Ох, Урри, — Фримма сделала глубокий медленный вздох, — не стоит её осуждать. Твоя мама старается быть счастливой. Но знал бы ты, что творится у неё в душе. Ей больно, Урри, больно. А старые воспоминания не приносят ничего кроме тоски. Вот так. Фримма поджала губы в тонкую нить.

Затем во второй раз пожелала Урри спокойной ночи и затворила за собой дверь. А Урри ещё с полчаса смотрел в потолок над своей кроватью. Время от времени его брови хмурились.

Сколько нераскрытых тайн. Сумеет ли он всё узнать? Или, может быть, нет? И вдруг разозлился на себя. Нет, так не пойдёт. Нельзя поддаваться сомнениям.

«А вот возьму и узнаю», — твёрдо решил он.

Перевернулся на бок и уснул.