Я помню всё…

Евгения Морозова

Книга основана на реальных событиях. Мыкола – реальный персонаж. Надюша окончила школу и мечтала поступить в мединститут, но на следующий день началась война. В результате трагических событий девочка потеряла мать и сестру. Каратель Мыкола предпочитал своих жертв расстреливать лично. Надя должна была погибнуть, но ее заслонила собой мама. Такой исход событий Мыкола не мог предусмотреть. Есть сроки давности, по истечении которых человек ненаказуем. Но не эти преступления… Надя узнала карателя…

Глава 3. Путь на небо — через ад на земле…

Семья Григория Ивановича Казакова, как и все семьи военнослужащих, кочевала по просторам Советского Союза, куда пошлет Родина служить, туда и ехали всей семьей. Последние годы перед войной место его службы находилось в Белой Церкви, городке, расположенном южнее Киева. Григорий Иванович был потомственным военным. По крайней мере, с момента становления Советской власти его отец был кадровым военным и вышел в отставку в 1935 году в чине полковника танковых войск. Гриша еще мальчиком вкусил прелесть кочевой жизни советских офицеров. Он побывал с родителями на севере и юге, западе и востоке страны. А когда вырос, то сомнений не было. Он идет учиться в танковое училище. Офицер-танкист! Это звучало мужественно и гордо.

Учился он в Благовещенске-на Амуре, там же и любовь всей своей жизни нашел. Девушка училась в мединституте. А имя у нее было самое милое — Милана… Ее можно называть ласково — Лана, а можно — Мила. А полное имя — Милана звучало еще прелестнее. Наверное, все-таки не в имени дело, а в девушке… У нее были прекрасные серо-голубые глаза, с длиннющими черными ресницами. Ее светло-русые кудри рассыпались по плечам. Как это принято, курсанты военных училищ с удовольствием посещали студенческие вечера в вузах. Вот там они и познакомились. Все с Миланой было в радость. Григорий уже заканчивал училище и должен был ехать к месту прохождения службы.

Но Милане надо было еще учиться целый год. Расстаться молодые, влюбленные в друг друга ребята, не могли. Милана согласилась стать женой Григория. Студенческие свадьбы — самые веселые, танкисты перезнакомились с медиками, и вскоре последовали новые свадьбы. Милана училась на последнем курсе своего мединститута, а Григорий получил направление в Сибирь. Конечно, все трудности гарнизонной жизни Милана познала в полном объеме. Но ведь не секрет, насколько в доме офицера гармоничная обстановка, настолько быстро проходит он по карьерной лестнице. Так что в Белую Церковь, под Киевом, он прибыл уже начальником штаба танковой дивизии в высоком звании.

Время было мирное. Однако военные, в отличие от мирных жителей, лучше всех понимали, насколько мир хрупкий и ненадежный. Война с Германией в целом была ожидаема. План нападения на СССР, который получил название «Барбаросса», был подписан Гитлером еще в декабре 1940 года. В своих расчетах немецкое командование исходило из организации молниеносного удара, который предусматривал быструю и полную победу над противником в течение одной компании.

И все-таки, когда в ночь на 22 июня 1941 года раздался могучий гул самолетов, нагруженных бомбами, для советских людей это оказалось неожиданностью. Однако Григорий Иванович был кадровым военным в звании подполковника, он-то моментально понял, что это означает. Вскочив с кровати, Григорий Иванович позвонил быстро в штаб и приказал поднять дивизию по военной тревоге. Жене успел только сказать:

— Смотри по обстановке. Похоже, началась война с Германией. Берегите себя! Если сможешь, быстро вырывайся в Благовещенск с девчонками. После войны я тебя буду искать там. — Поцеловал в последний раз жену и убежал в часть.

С этой ночи началась тревожная военная жизнь. На следующий день Григорий Иванович отбыл с армадой танков на боевые позиции. Слишком тяжелая обстановка сложилась в стране, поэтому семьи военнослужащих остались здесь, в Белой Церкви. Выехать из города было некуда, они оказались в тылу у врага.

После бомбовых атак с самолетов пошла моторизованная пехота. Фашисты все предусмотрели. Тем и отличается немецкая нация, что их главное качество — аккуратность. В первый же час вступления в населенный пункт комендатура начинала свою работу. Если основные войска продвигались с огромной скоростью вперед, то зловещий порядок на местах тут же начинал действовать путем расстрелов, насилия и уничтожения населения. Их городок Белая Церковь в момент был окуппирован.

Милана с девочками сидела дома, выехать вглубь страны уже не было возможности, они оказались в тылу. Немцы ожесточенно продвигались вперед, на восток. Каждый солдат был правильно и красиво сориентирован. Он не просто идет воевать и уничтожать непокорных русских… Нет! Есть цель еще более важная. Там, в России, такие просторы, которые несопоставимы с землями вермахта. Поэтому на завоеванных землях каждый солдат получит имение с уже готовой инфраструктурой и впридачу к имению десятки покоренных рабов, которые будут ноги целовать хозяину только за кусок хлеба. Все эти прекрасные перспективы гнали вперед армаду танков и пехоты все дальше, на восток.

Она сама бы сейчас уже отправилась на фронт врачом, но на ее руках две дочки. Она так боялась за них, ее просто съедал страх, потому что уже ползли слухи, что фашисты не жалеют никого, насилуют девочек и мимоходом расстреливают. Немцы убивали всех, кто только мог держать в руках автомат. Только по этому признаку человек уже должен быть уничтожен. Милана тряслась днем и ночью. Бедная женщина не представляла, как они будут жить, чем кормить детей. Те продукты, которые оставались, уже почти закончились. Ее муж, с которым она чувствовала себя как за каменной стеной, находился на переднем крае битвы. Она должна рассчитывать только на себя. Наравне с грядущим голодом была опасность того, что ее уже подросшие дочки могут попасться на глаза фашистам..

Младшая Ниночка вытянулась в свои тринадцать лет как тростиночка. Да чего тут удивляться, ведь и сама Милана, и Григорий были стройными и высокими. Такой же красавицей становилась их младшенькая… А старшей Надюше исполнилось в феврале семнадцать лет, она уже сдала все экзамены, и теперь мечтала, что после выпуского бала отправится к своей любимой бабулечке в Благовещенск. Она мечтала поступить в Благовещенске в медицинский институт и стать врачом, как мама. Однако планам миллионам советских людей не суждено было осуществиться. Некоторым — никогда, а уцелевшим долго еще было не до осуществления довоенных планов. Прошел месяц. Их никто не трогал, хотя выстрелы слышались то и дело. На улицах стали появляться какие-то подозрительные личности, предлагающие купить вещи за деньги или в обмен на продукты. Поскольку было лето, то летние вещи были более продаваемы. Милана собрала свои самые лучшие платьица и вынесла на улицу, где ее поджидал человек, которому она махнула рукой из окна. Он стоял спокойно, у его ног был мешок с продуктами.

Он с пристрастием осмотрел все четыре платья, вздохнул и покачал головой.

Милана со страхом спросила:

— Ну что, берете?

— Жаль мне тебя, потому и возьму. Но вещи сильно поношенные, кому я их продам? Могу предложить лишь вот это.

И он достал из мешка килограмм картошки, пачку гречки и пшена. Подумал, наклонился снова к мешку, порылся в нем и достал пачку соли. У Миланы слезы выступили на глазах. Но выхода не было, и она рассталась с платьями, прижала к груди продукты и пошла домой. Слезы сами собой катились из глаз. Неизвестно еще, что будет дальше… Да, действительно, ей неведомо было, что дальше будет только хуже.

Судя по тому, с каким счастливым видом ходили фашисты по их городку, становилась понятной обстановка на фронте. Фашисты быстро наступали. К осени они хотели закончить наступательную компанию. Москва должна быть взята в октябре.

В начале августа по городку проехал на автомобиле человек с рупором в руках. Он громко повторял на каждой улице одну и ту же фразу на русском языке:

— Внимание! Жители города! Через час все обязаны выйти из домов, с собой возьмите свои ценные вещи и документы. Кого найдем в квартирах, расстрел на месте, без предупреждения.

Было очень страшно. Милана сказала девочкам как можно спокойнее, что им надо вскоре выйти на улицу. Дома нельзя оставаться — расстреляют за неподчинение. Через час в центре военного городка между домами собрались все жители, семьи тех военных, которые в этот момент защищали всю страну, только своих самых дорогих людей защитить не могли. Женщины прижимали к себе детей, жались друг к другу. Толпа стояла настолько плотно, как монолит. Все понимали, что хорошим визит немцев не закончится. Да и сами фашисты понимали, что категория людей не такая уж и простая. Это выкормыши тех, кто сейчас им противостоит на просторах Советского Союза. Эти женщины с детьми фашистам совершенно не были нужны.

Народ стоял в напряженном ожидании. Только младенцы беспечно тянулись к лицам матерей, чтобы схватить мать за волосы или поковырять ей глаза, как это любят делать малыши.

К толпе подрулила легковая машина с открытым верхом. Водитель лихо затормозил прямо перед стоящими женщинами. И тут же побежал открыть дверцу важному пассажиру. Тот вышел из машины и вслед за ним выскочили трое солдат с автоматами наперевес. Милана подумала:

— Хороши перед беззащитными женщинами и детьми бегать с автоматами. — И снова слезы выступили на глазах.

Тот, кто был главным среди немцев, шел вдоль рядов женщин и детей. В руках у него

была дубинка, за поясом — пистолет. Немецкая форма была на нем как влитая… Очевидно, подгоняли форму специально для него. Высокий чин? Это был молодой мужчина, даже, можно сказать, что он не стал еще мужчиной, это был молодой парень. Сапоги на нем блестели, и весь он был начищенный и такой торжественный. На лице его было написано, что он явно упивался властью над беззащитными людьми. Его лицо было красивым, черные большие глаза, высокий красивый лоб… Чем-то напоминал советского поэта Владимира Маяковского. Ростом он был около двух метров, фигура прямая. Ему бы на подиуме показывать модели мужской одежды, а фашист неторопливо шел, похлопывая дубинкой по голенищу сапога. Он внимательно всматривался в лица людей. Но действий никаких не предпринимал.

Наконец, он остановился. К нему тут же подскочил солдат с автоматом. Офицер на чистейшем русском языке обратился к солдату:

— Смотри за моей дубинкой. На кого укажу, этих людей вывести из строя. — И он снова пошел вдоль застывшей толпы. Вот он остановился и дубинкой показал на молодую девушку, потом еще одну вывели из толпы… Вскоре народ понял принцип отбора. Он рассматривал молодых женщин, девочек-подростков и девушек. Его интересовали только молодые женщины и девушки… Какой ужас!

Все население военного городка стояло перед ним. И было их человек около трехсот. Отобрал этот офицер примерно около 35 девушек. Все они были оторваны от своих близких и стояли перед своими родными, но возвратиться в толпу уже не имели возможности. Они стояли, прижимаясь друг к другу, некоторые рыдали. Но солдат автоматом слегка стукнул плачущую девушку, та испуганно замолчала.

Два солдата быстро расставили девушек в колонну по три человека и скомандовали идти на дорогу. К ужасу Миланы ее обеих дочерей офицер забрал от нее и сейчас их уже выводили по дороге из городка. Женщины закричали, заголосили. Стоял ужасный вой… Милана выскочила из толпы и бросилась в ту колонну, где были ее дочки. Подскочивший солдат готов был уже стукнуть хорошенько ее прикладом автомата, но офицер остановил его. Посмотрел в лицо Миланы, криво усмехнулся и загадочно сказал:

— Ага! Ты захотела пойти с ними? Ну, иди. Мешать не будем.

Милана встала в строй с дочками и пошла с ними рядом. Все были напуганы, многие рыдали. Вдруг одна девушка забилась в конвульсиях, она упала на пол, изо рта унее показалась пена, глаза закатились, и она судорожно цеплялась за землю. Все испуганно окружили ее, нарушив стройные ряды колонны.

Милана поняла, что у девушки эпилептический припадок, налицо все симптомы. Солдат с автоматом спокойно и даже равнодушно подошел, приставил дуло автомата к ее голове и выстрелил. Девушка затихла. Он тут же приказал девушкам:

— В колонну по три и вперед!

Тут уже отпали последние сомнения, как с ними будут поступать в нештатных ситуациях.

Девушек привели в помещение школы, где учились еще совсем недавно эти девочки. Закрыли в спортзале, там было много места, на полу расстелены маты.

— Отдыхайте, пока живы! — сказал охранник и вышел, закрыв на замок дверь снаружи. Фашисты понимали, что девушки оттуда не выберутся никогда. Спортзал был укреплен решетками на окнах. Решетки невозможно выломать слабыми девичьими руками. Да и снаружи прогуливался охранник.

Обессиленные девушки свалились на пол. Их никто не кормил, но ведро с водой поставили. Милана с тоской подумала:

— Если не дали еду, значит, нам не дадут долго жить.

Кошмар начался вечером. Дверь открыл солдат и приказал нескольким девушкам выйти с ним наружу. Через некоторое время раздался дикий визг, крики. Это продолжалось до глубокой ночи. В спортзале царила паника. Милана поняла, что над девушками издевались, возможно, их насиловали… Девушки назад не вернулись. Утром оставшмся в спортзале принесли хлеба, несколько маленьких кусочков сала и полное ведро воды. Все девушки были в таком состоянии, что почти никто не прикоснулся к еде.

Вечером история повторилась. С десяток девушек увели, снова дикие крики и тишина до утра. Осталось в спортзале всего тринадцать человек. Ее девочки прижимались к матери. Горю Миланы не было предела. Она здесь была самая старшая и попала сюда из-за дочек. Если уж умирать, то вместе. Судя по всему, сегодня заберут всех остальных. Боже мой! Бедные девочки… Ей судьба всех молодых девушек казалась ужасной в этом спортзале, а что ожидает ее любимых девочек… Насилие, издевательства. Вряд ли их всех оставят в живых.

На закате солнца снова пришел охраняющий их солдат, открылась дверь, закатное солнце было багровым, даже небо было кровавого цвета. У Миланы сжалось сердце…

— Выходите все!

Девушки вышли. Все они знали друг друга, росли вместе, их отцы были танкистами. Мужественные люди, если бы только они знали, что было уготовано их девочкам. Но отцов рядом не было… А фашисты развлекались. В школе, где девочки знали каждый класс, каждый угол, в самом большом классе стоял длинный стол, на котором чего только не было, еда всякая… Бутылки с самогоном, украинская горилка пришлась по вкусу фашистам. За столом сидело несколько офицеров. Они были явно навеселе, то и дело прикладываясь к бутылкам с самогоном.

Вошедшие в кабинет девушки сбились в кучку у дверей класса.

Во главе стола сидел тот самый офицер, который отбирал девушек для своих развлечений.

— Ну, проходите, русские красавицы! Вы у нас в гостях.

Девушки замерли и с ужасом смотрели на фашистов. Лица у немцев были сытые, раскрасневшиеся от самогона. Это потом они будут у них красные и обмороженные под Москвой и Сталинградом, а пока победа была на их стороне. Советские войска несли огромные потери, на слишком высокую планку подняли в Москве доверие к пакту Молотова-Риббентропа…

Офицеры развлекались и отлично проводили время уже два вечера, третий вечер обещал радости еще больше, сегодня девушек больше, чем в прошлые вечера. Только сейчас Милана увидела в углу комнаты несколько матов из спортзала. И на них пятна крови. Ужас охватил ее, она огромным усилием удержалась на ногах.

Что творилось последние два вечера в этом класс, где еще недавно был кабинет математики, трудно вообще представить, а не то, чтобы быть свидетелем кровавых событий. Никто добровольно не сел с фашистами за стол. Тогда один из офицеров схватил первую попавшуюся девушку и притащил ее к столу. Ее пытались угостить самогоном, но девушка сопротивлялась. Тогда один из немцев взял стакан, а два других держали ее руки. Влить ей в рот полстакана самогона не представляло никакого труда.

С девушками более всего разговаривал и шутил, ему самому так казалось, тот самый офицер, который выбирал девушек из толпы людей. Он улыбался девушке, которой только что влили в рот самогон и сказал ей даже ласково:

— Глупая, чего боишься. Тебе будет приятно, ты расслабишься от самогоночки… Ты что, никогда не пила? Ну, пойдем со мной.

Он встал из-за стола и был такой большой и высокий по сравнению с маленькой хрупкой девушкой. Он не стал долго церемониться, толкнул девушку на спортивный мат, расстегнул брюки и навалился всем телом на несчастную пленницу. Она кричала изо всех сил, но руки ее он успел уже перехватить и держал их в одной своей могучей руке. Девушка визжала так сильно, что ему надоело терпеть, и он влепил ей такой удар в голову, что та потеряла сознание. Фашист был на верху блаженства — он тут хозяин… Девушку он сам перетащил в угол, где она лежала как мертвая, не приходя в сознание. Фашист вернулся к столу, налил себе самогона, закусил салом и вареным яйцом.

А в это время остальные фашисты развлекались с девочками, которые были еще школьницами. Они были еще детьми… Ну, какая же мать родила этого парня, ведь он — русский… Или украинец, говорит на русском чисто. Но, правда, русский на Украине тогда знали все так хорошо, как и украинский. Когда очередной фашист схватил за руку ее Ниночку, Милана бросилась на него как тигрица. Он удивленно спросил:

— Ты чего?

— Это моя дочка, она маленькая еще, не трогай ее.

Один из фашистов так расхохотался, как ему стало весело. И он повернулся к уже знакомому Милане офицеру и крикнул:

— Мыкола, гля! Это мать с дочкой. Обе хотят…

Мыкола подошел и выбрал из оставшихся Наденьку, старшую дочку Миланы. История повторилась. Марина защищала детей, бросаясь на Мыколу. Тому стало вообще весело и забавно.

— О! Так вы тут всей семьей! Отлично! Будете моими девушками весь вечер… О… таких красавиц давно не видел…

В это время одна из девочек укусила расслабившегося фашиста за ухо, он дико заорал. Ухо болталось на кожице, видно, недолго осталось фашисту ходить с двумя ушами. Если останется жив, попросит компенсацию в правительстве вермахта за увечье, полученное на полях боя. Мог ли он простить этой русской дурочке нападение на себя… Не долго думая, офицер схватил пистолет и тут же застрелил девочку. Ее оттащили в угол, где одна на другую кидали изувеченных, израненных девушек. Как на свалке, потому что многие были без сознания, а некоторые стонали и плакали.

Мыкола страшно разозлился и прорычал Милане, которая прижала к себе обеих дочек:

— Какую из них отдашь первой?

Милана уже не помнила себя, она бросилась на здоровенного фашиста, собираясь выцарапать ему глаза.

— Ну ладно, тебе полезно посмотреть, как я буду веселить твоих дочек, — и схватил Ниночку.

Тот фашист, которому откусили ухо, обливаясь кровью, выбежал вон. Надо было найти доктора… Двое других фашистов держали за руки Милану, а Мыкола в это время резвился, превращая ее маленькую дочку в бесформенную кучу костей и мяса. Он дважды нанес ей удар кулаком по голове, и Ниночка потеряла сознание. Милана кричала как раненый зверь:

— Убейте меня, не трогайте детей!

Мыкола обернулся к Милане и ответил:

— Подожди, убьем, время еще не пришло. Сейчас вторую дочку попробуем. А первая-то дочка — ягодка…

И он заржал…

Милана не могла выдержать больше, она потеряла сознание тогда, когда Мыкола издевался над старшей дочкой. На какие-то секунды Милана приходила в сознание и видела пыхтящего над ней Мыколу. Он изнасиловал и ее. Но прежде влепил ей по голове рукояткой пистолета. В конце концов, Милана оказалась неспособной воспринимать действительность, сознание покинуло ее. Их так и бросили в классе. Фашисты с испорченным настроением покинули место развлечений. Одна из девочек тоже смогла укусить за щеку фашиста, но ему было уже не до нее, и он убежал из класса, зажимая лицо тряпкой.

Утром всех девушек, кто остался жив после вчерашнего ужаса, погрузили в кузов грузовика и вывезли за город. Предложили им самим спуститься на землю. Милана обнимала своих дочек, последние минуты жизни пытаясь из защитить собой. Что минуты их жизни последние — она поняла по тому, что была вырыта огромная яма, которая наполовину уже заполнена трупами. К своему ужасу, Милана узнала в мертвых жителей военного городка. Мертвые матери прижимали к груди мертвых детей… И Милана подумала:

— Если я останусь жива, буду мстить, пока глаза мои не закроются… Господи, спаси моих детей, оставь их в живых.

Пока спускались из кузова остальные девушки, Милана прошептала девочкам своим, чтобы когда приготовятся стрелять, они прятались за нее и падали в яму, а потом ночью постарались вылезть и уходить куда-нибудь подальше.

Мыкола был в полной боевой готовности. Эти твари еще поплатятся за раны, нанесенные двум боевым немецким офицерам. Пистолет в его руке так и ходил.

Бедных истерзанных девушек поставили на краю братской могилы. Два немца с автоматами встали на изготовку. Мыкола дал короткую команду. В этот же момент Наденька шагнула за мать. У Ниночки сил не было сделать даже шаг. Она замертво свалилась в яму. Милана получила пулю в сердце. Но зато Наденька почувствовала обжигающую боль только в левой руке и упала вместе с мамой и сестрой. Она даже сознание не потеряла, но понимала, что не должна показать, что она жива. Кто-то, очевидно, шевелился, поэтому раздалось два коротких пистолетных выстрела и все стихло. Наденька услышала, как Мыкола скомандовал солдатам:

— Слегка присыпьте, чтобы не сильно вонь шла, завтра привезем следующих. Закапывайте быстрее, едем!

Земля засыпала ее лицо, она уже не могла дышать, но шевелиться было нельзя. Семнадцатилетняя девочка, избитая, изнасилованная, потерявшая маму и сестренку, теряя сознание, подумала:

— Ведь это даже не фашисты, это же русские, свои. Говорят на русском… Тогда какие же фашисты, еще страшнее.

Но куда еще было страшнее, и Наденька потеряла сознание. Девушка потеряла много крови, лежа целый день под землей. Она приоткрывала глаза и сквозь небольшой слой земли видела солнце. Снова проваливалась в беспамятство. Наконец, солнце село, наступила темнота. Наденька ощупала рядом лежащие трупы. В живых не осталось никого. Девушка собрала последние силы, стряхнула с себя землю, и теперь ей предстояло еще выкарабкаться наверх из могилы. Удалось, но с трудом. Была тишина. Уже наступила ночь. Рядом была река, мелкая речушка. Если перебраться на другой берег, вода смоет все следы крови, и фашисты не обнаружат вернувшуюся с того света школьницу.

Город остался позади, за рекой был лес. Фашистам не было нужды отсиживаться в лесу, сегодня они тут хозяева… Зато в лесу начали появляться партизанские отряды. Защитники Отечества быстро сориентировались и начали создавать мелкие отряды. Такой небольшой отряд наткнулся в лесу на девушку, потерявшую сознание. Она прижимала к груди простреленную руку, вся одежда ее была в крови. Партизаны подняли несчастную девушку на руки и принесли в свою землянку. Перевязали руку. Слава Богу, рана оказалась не такой уж опасной.

Так Надежда за несколько дней с того момента, как она с мамой и сестренкой Ниночкой вышла из дома и попала в спортзал, повзрослела. Ее глаза смотрели так серьезно, уже нельзя было подумать, что этой девочке всего семнадцать лет, и она в этом году окончила школу. Она никому не могла рассказать о пережитом. Такие издевательства над школьницами — произнести страшно вслух…

Так Надежда осталась в партизанском отряде. Ей повезло во всем. Она за всю войну получила одно легкое ранение. Надя была дочерью командира танковой дивизии и достойно защищала свою Родину от врагов. Дошла до Берлина и получила один орден и медаль. А известно, что орденами не просто так награждают. Надежда мстила за свою поруганную юность, за смерть матери и сестры.