Явление прекрасной N

Евгения Райнеш, 2021

Спустя много лет Нира Эльман приезжает в Яругу и открывает заброшенный диско-бар, принадлежащий ещё её матери. У Ниры в городе детства осталось много друзей, но радости от встречи мешает одно обстоятельство: восемнадцать лет назад её объявили умершей. Алексей Гордеев, первая любовь Ниры, пытается выяснить, что же произошло тогда, и зачем на самом деле вернулась подруга юности. И… она ли это вообще?

Глава четвёртая. Опасность проявленных тайн

Звонок нарушил тишину. Мелькнувшая рука Гордея нащупала кнопку мобильника и опять нырнула в тёплое одеяло. Его дыхание снова стало ровным и сонным. Кайса знала, что он заснул только под утро.

Уже несколько дней от Гордея пахло кем-то чужим. Не те запахи разнообразных болезней, которые он обычно приносил с собой в дом. Пахло шоколадом, коньяком, травой, сохнущей под солнцем после проливного дождя.

Любовь подавала тревожный сигнал: что-то не то.

С того самого момента, когда Гордей вернулся глубоко за полночь, после сложного дежурства, растянувшегося больше, чем на сутки. Между сериалами показывали новости, и когда она увидела на экране перевернувшуюся неотложку, принялась звонить Гордею. Муж не отвечал, она набрала номер фельдшера Ирины. Та сообщила, что уже дома и всё в порядке. Удивилась, что Гордей ещё не вернулся.

Он мог отправиться к Мике — иногда после тяжёлой смены Гордей встречался с друзьями. «Сбрасывал напряжение», — так он говорил, и они там выпивали и болтали о всякой мужской всячине. Тогда Гордей отключал телефон, и в этом не было ничего такого из ряда вон выходящего. Первые годы совместной жизни она ещё пробовала донести до мужа, что это ненормально — не сообщать ей, когда задерживается до утра. Но Гордей каждый раз заново удивлялся: «Почему ненормально?», и Кайса перестала говорить с ним на эту тему.

Снова заверещал будильник на телефоне, безжалостно завершая последние пять минут вырванного у времени сна. Гордей откинул одеяло, спустил ноги на пол и сел спиной к Кайсе. Она смотрела, как муж потянулся, зевая, и сердце сжималось от непонятного предчувствия. Эти милые, привычные моменты, когда Гордей рядом, смысл её существования, в любой момент могут стать последними.

— Не спишь? — Гордей удивлённо приподнял левую бровь.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — вдруг спросила Кайса.

Она не собиралась начинать никакой такой опасный разговор, и это вырвалось у неё само собой. Села на кровати и, прижимая к груди одеяло, решительно посмотрела Гордею в глаза.

— Я просто хочу спросить: что-то происходит? И не говори, что у тебя нет времени. Ты отдыхаешь сегодня.

— Ничего, — искренне пожал плечами Гордей. — Вернее, всегда много чего происходит — смерти, рождения, болезни и исцеления. Но это не имеет никакого отношения к тебе. И слава богу.

Он потянулся к ней и поцеловал в щёку. Оставленный след поцелуя влажно холодил. Кайса по его напряжённым губам поняла, что Гордею не так спокойно, как он хочет показать. Муж сцепил пальцы в замок, вытянул перед собой и щёлкнул костяшками.

— Кайса, — сказал затем Гордей мягко, как говорил со своими пациентами. — Я задержался после смены, потому что в город вернулся старый друг. Мы с Микой и Эдом встречались с этим другом… В «Лаки». Помнишь, был такой диско-бар? Сейчас новый хозяин хочет восстановить его, и мы там вспоминали прошлые годы. Вот и всё. А, кстати, меня пригласили на открытие. Нас пригласили: и Мику, и Эда.

— Можно мне с тобой? — спросила Кайса.

Внутри у неё всё сжалось. Почему он говорит так, словно её никогда не существовало в той, школьной, жизни? Она же приходила с ними в «Лаки». Один раз, но тусовалась там. Накануне исчезновения Ниры.

— Мужская компания, что тебе там делать? — Гордей поднялся, давая понять, разговор окончен.

— А ты… Почему спрашиваешь, помню ли я «Лаки»?

О чём они вообще говорили долгие годы, кроме каких-то дежурных, положенных в семейной жизни фраз?

— А ты разве помнишь? — искренне удивился Гордей. — Впрочем, точно, ты же переехала как раз перед… его закрытием. Прости, я как-то не связал…

Голос Гордея стал жёстким.

— Мне нужно на дежурство, главный очень просил всех, кто может. Так что нет у меня выходного. Выхожу с обеда. Завтрак быстренько, ладно? И термос горячего чая. Ну, не хмурься. Потом обещал в отпуск отпустить. По очереди.

***

Всё тайное стало явным очень скоро. Как только Гордей ушёл, позвонила Полинка, жена Эда. Совсем молоденькая, лет на двенадцать младше их — реснички, кудряшки, серые глазки немного навыкате. Говорить с ней Кайсе было почти не о чем, но из-за дружбы Гордея и Эда приходилось часто сталкиваться на совместных днях рождениях и прочих Новых годах.

В общем, неприятной Полинка Кайсе вовсе не казалась, но в самом деле — о чём с ней говорить?

–Эдик странно себя ведёт, — выдохнула Поля, даже не предварив вопрос светской болтовнёй, — Я тайком прошерстила его мобильный. Кто такая Нира?

— Первая любовь твоего мужа, — пояснила Кайса. И добавила. — И моего. А что случилось?

У Кайсы перехватило дыхание. Старинный друг. Открывается «Лаки».

— Они обсуждают, как пойдут к Нире.

— Не может быть, — Кайсе показалось, что пол вот-вот поменяется местами с потолком. — Нира… умерла. Много лет назад.

Треск костяшек на пальцах Гордея. Дурманящие, неживые запахи. Коньяк, странные болотные духи…

— Нет, — сказала Полинка. — Обсуждают, как она прекрасно выглядит. И налетают друг на друга, два потрёпанных индюка.

— Кто? — слова до Кайсы доходили с большим трудом.

— Да Эдик же. С этим Микой. И хотели ещё Гордея твоего с хвоста скинуть, когда пойдут к Нире. Он им мешает.

Кайса перевела дух. В общем, всё можно объяснить. Даже если Нира воскресла, это вполне можно объяснить.

— Подожди, — сказала Поля. — Я ещё Облаку позвонила.

Пошебуршав, в разговор включилась Ритка.

— Ты говоришь Нира объявилась? — кажется, Облако-то как раз не сильно удивилась. — Всегда знала, что она подобное может выкинуть. Явление прекрасной N, твою ж мать…

— Эдик всю ночь тягал гантели, — пожаловалась Поля. — У них завтра открытие бара… как его… не помню…

Голос её стал очень тоненьким, чувствовалось, что она плачет.

— Кончай рыдать! — гаркнула Ритка. — Соседей зальёшь.

— А что мне теперь делать?

— Урыть стерву!

— Как?! — в один голос спросили Кайса и Поля.

— Говоришь, Нирка опять свой гадюшник открывает? Так завалимся на вечеринку! Мужиков шуганем, Нирке малину испортим…

У Облака к воскресшей имелся особый счёт. И Кайса знала — почему.

— Подожди, — сказала она. — Может, Поля что-то путает. Слишком уж бредово это всё…

— Давай сначала ввяжемся в драку, а выяснять — кто куда зачем и когда — после. А то поздно будет. Кайса, ты не знаешь разве бронебойное очарование Ниры Эльман?

— Так столько лет прошло… Может…

— Не может, — отрезала Ритка. — Если эти три петуха шпоры чистят — ничего, на что ты надеешься, быть не может. Она свежа и прекрасна. Как майская роза. В общем, девки, надумаете, звоните. Только думайте быстрее…

— Я не буду думать, — Полина шмыгнула носом. — Первая любовь? Я ей покажу, старухе этой!

Кайса стояла с мобильником у уха ещё несколько минут после того, как девочки отключились. Предчувствия её не обманули, но действительность оказалась такой жуткой и странной, что она даже половины этого надумать не могла.

***

Риту Кайса увидела издалека. Высокая, шумная, от неё всегда шла мощная, хотя и несколько бестолковая аура. Она сидела возле небольшого замызганного ларька за пластиковым, не менее замызганным столиком и пила пиво из жестяной банки.

Одновременно с Кайсой с другой стороны улицы к ларьку бежала маленькая Полинка в короткой коричневой дублёнке и шапочке с помпончиком. Она была очень похожа на гибрид Снегурочки и весёлого гномика, но, когда свет от фонаря упал на Полино лицо, Кайса поняла, что этот Снегурогномик плакал много часов подряд.

— Сколько ты ревела? — спросила она вместо приветствия Эдикову жену, а та, потупившись, ответила:

— Не так уж много.

Облако, грозно опираясь на гнущийся под её кулаками пластик, приподнялась над столом.

— Идёмте, — сказала она и смяла в руке банку. С таким хрустом, что Кайса подумала: «Конец Нире».

И это её гнусно обрадовало.

Такси остановилось на рабочей окраине. В стороне от линии старых пятиэтажек, проулки между которыми Кайса знала когда-то как свои пять пальцев, но сейчас уже подзабыла. Столько времени прошло, она с тех пор, как закончила школу, не бывала в этой части города. Мама умерла, а оставаться в старом доме с отчимом причины не нашлось.

— Дальше пойдём пешком, — сказала Ритка.

В неживой темноте издалека мерцало огнями и гудело музыкой. Новогодняя ёлка в полной амуниции, забытая в чистом поле. «Лаки» таким и остался в памяти Кайсы. Ничего не изменилось. Она вздрогнула от ощущения искажения времени. Оно, это время, выпущенной бичевой кнута щёлкнуло в воздухе, развернулось и вернулось к рукояти. Холостой наброс. Кому нужны были эти годы, если в одночасье вернулись к тому моменту, с которого всё у Кайсы и началось?

Бичева летела в обратном направлении, чтобы полоснуть её по рукам, которыми Кайса запустила своё время. И если она не сможет это остановить, то будет больно. Очень больно. Наверное, даже смертельно.

— Чего застыла? — толкнула её Ритка. — Идём.

Всё уже запущено много лет назад.

Они пошли к бару, придерживаясь друг за друга, чтобы не упасть. Дорогу расчистили совсем недавно, но машины успели накатать скользкую наледь. Их толпилось у «Лаки» довольно много, и подъезжали ещё. Некоторые машины были роскошные.

Интересно, когда именно вернулась Нира, как успела собрать столько гостей на открытие бара? И откуда она явилась? Как жила все эти годы?

Кайса надеялась, что всё у Ниры замечательно. А раз так, то зачем ей вторгаться в жизнь Кайсы и Гордея? Она покрасуется и вернётся обратно. Похвастается, какой стала успешной и все эти годы прожила не зря.

Когда Кайса так подумала, то немного воспряла духом. Почему нет?

Ей расхотелось идти туда и «портить малину». Конечно, если она попадётся на глаза Гордею, это будет жалко, унизительно и непременно вызовет его гнев. Он и так редко разговаривает с ней и почти не обращает внимания, а после подобной выходки и вовсе перестанет. Не для демонстрации своего недовольства. Гордей никогда ничего не делает напоказ. Она просто перестанет для него существовать.

Это снилось Кайсе в самых страшный снах. Она подходит к Гордею, а он смотрит мимо неё таким нежным и полным любви взглядом, что сердце останавливается. Кайса протягивает руки, чтобы повернуть это нестерпимо влюблённое лицо в свою сторону, но ладони проходят сквозь скулы, не задерживаются на тёмных глазах с невероятно длинными ресницами, скользят, не потревожив ни единого волоска на лобастой, упрямой голове.

Зачем Кайса послушала Ритку Облако и отправилась сюда?

— Опять тормозишь, — оглянулась Ритка, словно прочитав её мысли. — Чего испугалась? Тут даже бугаев на входе нет.

Она схватила Кайсу за руку и буквально втащила в вестибюль, где все тут же окрасились в розовый, зелёный, голубой. Детские глаза Полинки загорелись от блеска, наполнились звоном праздника. Облако же, не поддаваясь яркой суматохе, решительно осмотрелась. Губы её были плотно сжаты, отчего физиономия Ритки выглядела слишком брюзгливо в этой атмосфере вечной молодости.

Они сдали куртки в гардероб, но оставили снуды и шарфы, скрывающие лица. Полинка вытащила огромные чёрные очки, и стёкла в них сразу вспыхнули отражениями огней.

— Нам — туда, — сориентировалась Ритка, указав налево.

Справа от вестибюля в огненном свете мелькали то ли тени, то ли люди, рвано дёргались, возникая из небытия и снова пропадая в сполохах. Левая арка открывала бар. Тёмную пещеру, затягивающую в себя запахами лакированного дерева, шоколада и кофе. В мягком свете ламп плыл старинный уютный джаз, разнузданные ритмы диско-зала доносились очень приглушённо, скорее едва заметным колебанием пола, чем собственно звуками. Несколько пар, скрытых друг от друга полусумраком и высокими спинками кресел, едва угадывались в наполненном особым уютом пространстве.

Первым делом шпионская тройка забралась в самый угол барной стойки, устроившись на высоких табуретах.

— Кофе, пожалуйста, — попросила Поля блестящую бутылками стену.

— Три, — сказала Ритка, внимательно всматриваясь в полусумрак зала.

— Вам какой? — словно ниоткуда материализовался бармен, и Кайса, посмотрев на него, вздрогнула.

Игра света или и в самом деле юное лицо было таким мертвенно-белым?

— Американо, — быстро сказала Ритка. — Всем — по большой чашке американо и бутылку ликёра.

Она, не глядя, ткнула на стену позади себя.

— Кофейного.

Бармен, облачённый в элегантный светло-серый костюм, отошёл к кофеварочной машине.

— Ага, — шепнула Ритка, — вот же они, голубчики. Милейший, нам вон в тот угол.

Кайса натянула снуд до самых глаз и обернулась.

Она зря беспокоилась. Ему не до неё. И вообще ни до кого. Даже если бы тысяча орудий палили сейчас возле Гордея, он ничего бы не заметил. А уж закутанную в снуд жену в тёмном, вспыхивающими редкими огнями зале…

— Давайте! — сказала Нира, в упор уставившись на Гордея, — За нашу бесконечную любовь. Выпьем!

Кайса услышала это, как если бы Нира прокричала ей в ухо. И видела взгляд ненавистной женщины, устремлённый на любимого мужчину. Лицо Ниры сияло во тьме, искусно озарённое мягким светом единственного над их столиком светильником. Почему-то Кайса даже издалека и в полутьме слышала каждое слово и видела каждое движение на лице Ниры. Словно та… Знала, что они здесь, и хотела, чтобы слышали?

— Любовь вечную, как твоя красота и молодость, — сказал Эд, и Полинка рядом с Кайсой сдавленно всхлипнула.

Нира и в самом деле не изменилась. Кайсе стало совершенно безнадёжно.

— Я пойду, — сказала она тихо. — Глупо было приходить сюда.

Выползла из-за столика и пошла к выходу. «Что же теперь делать?» — билось у неё в голове. — «Что делать?».

Ощущение, что она призрак, занявший место законной хозяйки, охватило её с небывалой силой. Кайса с ужасом посмотрела на свою руку: показалось, что она начинает бледнеть и растворяться в морозном воздухе, сразу подхватившем её на крыльце.

Но рука оставалась материальной, и её перехватила железная длань Облака.

— Стой, Курага! — Ритка называла её вдруг давно забытым прозвищем. — Куда ты?

— А что ты предлагаешь? — недостойно злиться на глупую и невиноватую в возвращении Ниры Ритку, но Кайса ничего не могла сейчас с собой поделать.

— Но мы же решили…

— Серьёзно? Ты думаешь я должна завизжать и при всём честном народе вцепиться в волосы Нире Эльман? Брось!

— Ты всегда сдаёшься, — Ритка вдруг сплюнула себе под ноги. — Предательница.

Кайсу накрыло ощущение: они только что закончили девятый класс. Взрослые люди не говорят таких сильных слов. У взрослых людей мир не делится на чёрное и белое, с течением времени в нём появляются полутона. Если человек сделал что-то не так, как от него ожидают, значит, на это есть причины.

Ритка так и не выросла.

— Я пойду, — повторила Кайса. — У меня есть дела.

— У тебя нет никаких дел, — последними словами Ритка словно толкнула её в спину. — Ты, Курага, безработная и бездетная домохозяйка.

Кайса споткнулась. Она остановилась и процедила сквозь зубы, зло и не оборачиваясь:

— Не забывай, я знаю, что ты собиралась сделать той ночью. Восемнадцать лет назад. А, может, и сделала.