Между Вороном и Ястребом. Том 1

Евгения Соловьева, 2023

Грегор Бастельеро был уверен, что никто и никогда не узнает о его преступлении. Еще он твердо знал – победителей не судят. Но у его противников другое мнение на этот счет. Дочери магистра Морхальта постарались забыть о тайнах отца, но рано или поздно всплывают любые тайны. Аластор верил, что знает все о трудностях, с которыми приходится столкнуться королю, но теперь ему предстоит принять куда более тяжелое решение, чем прежние. Куда же свернут пути тех, кого жизнь свела с Айлин – камушком в колее судьбы?

Глава 3. Призраки мертвой любви

Дорвенна казалась Грегору мрачной и странно чужой, в точности как Озерный Край, пока армией командовал Корсон, чтоб ему и в Садах не отдыхалось. Словно за каждыми воротами могла скрываться засада, в пении птиц отчетливо слышалась издевка, ветер, касаясь лица и волос, то и дело доносил все тот же мерзкий въедливый запах мертвецкой, и даже лица людей на улицах казались ему неприязненными и враждебными.

Слуга, открывший Грегору ворота особняка Эддерли, тоже смотрел на него враждебно, хотя поклонился, как подобает, и поспешил доложить господам о приезде гостя.

Лорд Эддерли встретил Грегора на крыльце, явно не намереваясь приглашать его в дом. Даже ради приличия!

Грегор проглотил это оскорбление, напомнив себе, что Саймон — единственный сын старого некроманта, а дуэль случилась слишком недавно, чтобы Эддерли смог остыть.

— Что вам угодно? — сухо спросил бывший наставник, очевидно не собираясь тратить время и любезность на такую мелочь, как приветствия.

Грегор стиснул зубы и еще раз напомнил себе, что Эддерли имеет полное право на обиду.

— Несколько часов назад напали на мою жену, — процедил он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало ни тени недовольства таким пренебрежением. — Убита ее компаньонка, сама Айлин исчезла вместе со своим умертвием. Мне известно, что в этот момент Айлин направлялась к вам по приглашению леди Мариан. Я желаю поговорить с ней и узнать, имеет ли она отношение к этому нападению?

— Вы приехали, чтобы предъявить нам такое чудовищное обвинение? — уточнил Эддерли так спокойно, что сразу стало понятно — спокойствие это стоит ему значительных усилий. — Мариан не отправляла никаких приглашений ни бедной девочке, которой судьба уготовила несчастье быть вашей женой, ни кому бы то ни было другому. Все это время, вот уже сутки, она не отходит от нашего сына, который до сих пор не пришел в себя! От вашего бывшего ученика, о здоровье которого вы даже не сочли нужным осведомиться!

Грегор почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Никогда — почти никогда! — не испытывал он такого мучительного стыда, но… Он ведь знал, что ничего серьезного Саймону не грозило!

Наглый мальчишка отделался так легко, как редко бывает на дуэлях, и все же…

— Милорд Эддерли… — начал он, сам еще не зная, что скажет.

То ли спросит все-таки о здоровье этого поганца, — хотя бы из учтивости! — то ли все же извинится перед бывшим наставником, будто постаревшим на несколько лет за эти сутки, то ли начнет умолять, ведь должен Эддерли понимать, как важно найти Айлин как можно скорее!

Но старый некромант поднял руку повелительным жестом.

— Клянусь Претемнейшей Госпожой, клянусь родовой честью и собственной искрой, — сказал он так холодно, что по спине Грегора пробежали мурашки. — Ни я, ни Мариан не посылали вашей жене никакого приглашения и ничего не знаем ни о каком нападении. А теперь покиньте мой дом, лорд Бастельеро, и помните, что с этой минуты вы здесь нежеланный гость.

Едва вспыхнувшую искру гнева Грегор ухитрился подавить сразу, не позволив ей превратиться в яростное пламя. Ради прежних отношений, ради Айлин и ребенка, спасенных леди Мариан, и ради памяти о Дилане можно простить пожилым людям, едва не потерявшим последнего сына, любую дерзость. Ну, почти любую! И границ вежливости Эддерли-старший даже сейчас не перешел. Он в своем доме, куда Грегор явился незваным и нежеланным гостем! А чтобы не длить этот разговор, который и правда мог привести к беде, оставалось одно-единственное средство.

Грегор молча и с полной учтивостью поклонился, благодаря за ответ и клятвы, которые Эддерли мог бы и не давать. А потом, как и было велено, ушел, не обернувшись, ведя лошадь в поводу, и вскочил в седло лишь когда тяжелые ворота закрылись за его спиной.

* * *

Несмотря на вольные шуточки и предположения, мяукать под воротами палаццо Роверстана ему не пришлось. Стоило дернуть за шнурок дверного колокола, эти самые ворота распахнулись, и немолодой арлезиец с перечеркнутой шрамом физиономией принял у Лучано поводья Донны, сообщив, что хозяин ожидает лорда Фарелла и просил входить без доклада.

Сердце снова тревожно стукнуло, но Лучано успокоил себя тем, что совсем уж плохие вести грандсиньор наверняка привез бы во дворец лично — не такой он человек, чтобы прятаться за чужие спины. А если ожидает посланника у себя дома, может, все не так уж плохо?

«Или он просто ранен, — возразил сам себе Лучано и тут же рявкнул вдогонку: — Хватит каркать, словно родовые вороны Бастельеро! Сам же говорил Альсу, что не стоит страдать, пока ничего не известно!»

Тот же самый слуга, больше похожий на бандитто, чем на лакея, провел его в гостиную. Дункан сидел на диване, на столике перед ним стояли едва начатая бутылка вина и несколько тарелок с холодными закусками, сыром и фруктами. От горя так не пьют, и Лучано окончательно успокоился. Ну, почти!

— Хорошо, что вы один, — сказал магистр вместо приветствия и тут же с улыбкой пояснил: — Лорд Бастельеро наверняка скоро явится во дворец, и я бы предпочел, чтоб его величеству не пришлось скрывать правду.

— О да, врать Аластор не умеет, — согласился Лучано. — Грандсиньор, она…

И запнулся, совершенно не понимая, что и как спросить. Мысли теснились в голове, слова — на языке, но блаженное чувство спокойствия уже разливалось внутри. Видят Благие, улыбка магистра — лучшее успокоительное, какое Лучано мог представить, хоть рецепт проси!

— Спит, — все так же устало, но искренне улыбаясь, сообщил Дункан и махнул ему рукой на диван рядом с собой. — Ничего страшного, всего лишь утомление и нервное напряжение. Насколько я смог узнать, утром в особняк Бастельеро принесли письмо от леди Эддерли с известием, что Саймон очнулся, и просьбой его навестить…

— Очнулся? — изумился Лучано, садясь, и Дункан тут же плеснул ему в чистый бокал восхитительного арлезийского. — Но грандсиньор Эддерли…

— Именно, — кивнул разумник. — Полагаю, письмо было приманкой. Стоило Грегору Бастельеро отправиться в Академию, Айлин кинулась к Саймону. Но не успела доехать, как на карету напали. Кучера и компаньонку убили, я мельком видел тела. Когда появился, Айлин все еще отбивалась. К счастью, она взяла с собой Пушка, но мерзавцы швырнули в карету какой-то алхимической дрянью — там все вокруг ею пропахло.

— Ядовитое яблоко, — отозвался Лучано, сделав глоток вина. — Я почувствовал запах, когда… ну, вы понимаете. Сам по себе дым не опасен, если не вдыхать его слишком долго. Но если синьорина будет кашлять, когда проснется, лучше позвать целителя.

— Благодарю, непременно, — снова кивнул разумник и тоже отпил из своего бокала.

Одет он был по-домашнему, как и в тот раз, когда принимал их с Аластором и месьором д’Альбрэ на новоселье, в просторную белую рубашку и мягкие черные штаны. В распахнутом вороте виднелась длинная алая полоса, идущая от горла вниз. Нехороший порез, таким ударом легко вскрыть гортань…

— Пустяки, — сказал Дункан, заметив его взгляд. — Царапина. Расстояние было невелико, маяк сработал точно, и я вывалился из портала возле самой кареты.

— Без оружия, — утвердительно спросил Лучано, помня, что рапиры при магистре не было, а нож, даже в опытных руках, матерых вооруженных bravi способен разве что рассмешить. — Ну почему вы не взяли меня с собой?!

— Вот потому и не взял, — улыбнулся Дункан. — Вы забыли, Лучано, что я сам себе оружие. От этого удара я увернулся, рапиру, что его нанесла, отнял и тут же вернул владельцу острием вперед… А вот потом… Признаюсь, я был очень зол…

Он помолчал, допил то, что было в бокале, и с сожалением признался:

— Боюсь, живых свидетелей не осталось.

— Шесть покойников, — подтвердил Лучано. — Но ведь это же Дорвенант! Здесь и мертвых могут разговорить. Грандсиньор Дарра уже занимается этим делом. О, магистр, неужели вы их всех одним ножом?!

— Нет, конечно, — усмехнулся тот. — Я их магией. Знаете, разумники считаются почти беспомощными в драке, нам даже в магических дуэлях позволено не участвовать. Но я все-таки магистр гильдии…

Он с острым намеком глянул на Лучано, у которого под этим взглядом едва не застрял в горле кусочек сыра.

— Сомневаться в умениях грандмастера? — поразился Лучано, проглотив сыр. — О, я бы никогда! А… Что вы сделали?

— Заставил их перебить друг друга, — сказал разумник совершенно обыденно, отчего его слова прозвучали еще более жутко. — Говорю же, я был очень зол. И потому просто сбросил эту злость на них, ненадолго превратив товарищей в смертельных врагов. Обычно это гораздо сложнее, но они уже были распалены неудачей и потерями. Пес Айлин загрыз одного, сама Айлин убила второго, я а — третьего…

— Синьорина! — восхищенно выдохнул Лучано. — Ми брава аморе!

— О да, храбрости ей не занимать, — тепло улыбнулся магистр. — В общем, пока остальные трое резались между собой, я прихватил Айлин и попросту сбежал. А доблестный лорд Ульв сам нашел мой дом немного позже. Значит, вы говорите, живых свидетелей не осталось? Что ж, я бы предпочел, чтобы лорд Бастельеро не получил и мертвых. Надеюсь, Дарра об этом позаботится.

Он снова разлил вино по бокалам, и Лучано понял, что магистр ужасно устал. Потому и разговорчив чуть более обычного, и расслаблен, как после тяжелой работы или минувшей опасности. И видно, что расслабленность эта лишь телесная, разум работает по-прежнему остро и ясно, а в темных арлезийских глазах заметна тревога.

— Грандсиньор Аранвен перекрыл весь город, — сказал он вслух. — Его люди стоят на воротах и прочесывают каждый квартал. Синьорину, конечно, в вашем доме никто не найдет, но на след этих putta bambini, надеюсь, выйдут.

— Нисколько не сомневаюсь в уме и настойчивости молодого Аранвена, — подтвердил Дункан. — Если есть хоть одна возможность узнать, кто за этим стоит, он узнает. Но Айлин лучше пока побыть здесь. В дом Бастельеро ей возвращаться нельзя, во дворце слишком много глаз и ушей. Особняк Аранвенов надежен, однако сам Ангус болен, а Немайн и Дарра сейчас будут слишком заняты. Я бы предпочел присмотреть за Айлин сам.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, грандсиньор. — Даже не пряча лукавую улыбку, Лучано встал и почтительно поклонился, а потом не утерпел и попросил: — Можно мне ее увидеть?

— Только не будите, — ответил ему очередной улыбкой разумник. — Бедная девочка так устала, что уснула, едва мы поговорили.

— Будить спящую синьорину?! — поразился Лучано. — Да что вы, грандсиньор, я же не настолько идиотто! Я почти месяц глядел, что бывает с теми, кто мешает ей выспаться! Ну, демоны всякие, умертвия, кадавры…

Усмехнувшись, разумник встал и поманил его за собой. Лучано проследовал за хозяином дома по знакомому коридору, но в этот раз не в сторону купальни, а к двери, которую Дункан открыл без стука, медленно и осторожно. Заглянул первым, а потом отступил, пропуская гостя. Лучано на цыпочках прошел в уютную спальню, где задернутые занавеси создавали приятный сумрак. Красавица-мауритка, сидящая у кровати с каким-то рукодельем, бдительно вскинулась, но увидела в дверях Дункана и вернулась к своему занятию.

Лучано подошел к кровати, бесшумно ступая по мягкому арлезийскому ковру, наклонился к спящей Айлин. Дыхание девушки было ровным и чистым, без хрипов, на щеках виднелся легкий здоровый румянец. Вот она слегка повернулась, будто почувствовав его взгляд, и улыбнулась чему-то во сне… Лучано поспешно отступил, едва не споткнувшись о лапу синьора Собаки, высунутую из-под кровати. Что ж, кажется, все беллиссимо?

Выйдя из спальни и дождавшись, пока Дункан закроет дверь, он снова низко поклонился, приложив ладонь к груди, и спросил:

— Сколько вы надеетесь ее прятать, грандсиньор? Не подумайте, что я против, о, совсем нет! Но если кто-нибудь узнает…

— Все мои слуги родом из Арлезы, они преданы мне и не болтливы, — помолчав пару мгновений, ответил разумник. — Уверен, за пределами дома никто из них и словом ни о чем не обмолвится. На доме стоит защита не хуже, чем на любом особняке Трех Дюжин. Стены высокие, сад большой, и Айлин может спокойно в нем гулять, не опасаясь любопытных соседей. Уж поверьте, прежний хозяин много лет приносил здесь кровавые жертвы Барготу — и то никто не заметил.

— Веский довод, — растерянно согласился Лучано. — Значит, пока не о чем беспокоиться?

— Если появится причина для беспокойства, я просто увезу ее в Арлезу, — спокойно сказал Дункан. — У меня в саду личный портал, даже выходить за ворота не понадобится. Несколько минут — и мы будем в Вуали. А сейчас позвольте попросить вас, друг мой.

— К вашим услугам, грандсиньор! — пылко заверил Лучано.

— Загляните в особняк Бастельеро, передайте лорду Аларику с глазу на глаз, что его невестка в безопасности, и заберите письмо Эддерли. Полагаю, личному посланнику короля лорд Грегор не откажет.

— Беллиссимо, — просиял Лучано. — Вы правы, грандсиньор, письмо пригодится! Полномочия своей Руки Альс у меня не забирал. Очень кстати, м?

Распрощавшись с разумником, он вскочил в седло Донны и уже с легким сердцем отправился в палаццо синьора некроманта, напоминая себе, что вид нужно иметь хмурый и озабоченный. Так, словно синьорина пропала бесследно, король в гневе и печали, а сам Лучано полон рвения и подозрительности. Кого он подозревает? На всякий случай — всех!

Солнце уже уверенно перевалило за вершину небосвода, Дорвенна пригрелась и разнежилась в его лучах, словно кошка, и обычно хмурый город казался приятным и ласковым. Сейчас Лучано в нем нравилось решительно все! Переклички торговцев, крики детей, играющих прямо на мостовой, благоухание роз, которые он не видел за высокими оградами дворянских палаццо, но точно знал, что они там есть.

Даже Донна цокала копытами особенно звонко и мелодично, отбивая подковами веселый ритм, словно джунгарская танцовщица — бубном. Пару раз навстречу Лучано попадались пешие патрули городских стражников и еще раз — конные гвардейцы. Но первые, бдительно оглядев одинокого дворянина, шагали мимо, а лейтенант гвардейцев поклонился, явно гордясь знакомством с королевским фаворитом, и Лучано приветливо кивнул в ответ.

«Благие Семеро, как же хороша бывает жизнь, когда солнце наконец выглядывает из-за туч! — подумал Лучано. — Айлин в безопасности и рядом с возлюбленным. Молодой грандсиньор Аранвен перетряхивает столицу, как пьяница — собственный карман в поисках последнего скудо, а магистры Ордена плетут маленький аккуратный заговор против своего главы — и поделом ему! Приятно думать, что Бастельеро ждет правосудие, пусть даже не за смерть той бедняжки, а за убийство бывшего патрона… Надо и мне сделать что-нибудь полезное. Например, заказать для грандсиньора Ангуса итлийских апельсинов. Зайти в храм, попросить у Милосердной Сестры здоровья и ему, и синьору Саймону, а заодно поставить свечу Претемнейшей, чтобы навела на нужные следы — чего-чего, а покойников в этом деле хватает. Ну и осведомиться у мастера Ларци, не слышно ли чего интересного… Не зря же гильдия держит людей при каждом дворе торговых принцев!»

Палаццо Бастельеро показалось ему еще мрачнее обычного, слуги — тихими и словно перепуганными. Сухопарый дворецкий с каким-то особенно каменным лицом сообщил, что лорда Грегора нет дома, поэтому гостя примет лорд Аларик.

В холодном и тихом, будто склеп, огромном холле Лучано поймал себя на святотатственной мысли, что ему очень хочется встать посреди холла и спеть… ну хотя бы каватину из оперетты «Принцесса-Солнце». Не может быть, чтобы такие замечательные высокие своды глушили звук!

Он поспешно отбросил эту мысль и заставил себя смотреть серьезно, как положено королевскому следователю, хотя радость так и рвалась изнутри. Айлин сюда не вернется! Мастер Ларци прав, его непутевый ученик совсем не умеет держать лицо, когда речь идет о близких людях. Непростительный порок что для Шипа, что для королевского следователя!

— Милорд Фарелл! — Отец хозяина дома вышел ему навстречу со стремительностью, которой трудно было ждать от почтенного пожилого синьора. — Мою невестку нашли?! Есть новости?!

Ага, значит, здесь уже все известно…

— Увы, грандсиньор, поиски продолжаются. — Лучано поклонился, а когда выпрямился, его кольнуло стыдом — на просветлевшее лицо свекра Айлин разом снова легла мрачная тень. — Ваша светлость, — добавил он поспешно, — у меня поручение от его величества. Где мы можем поговорить?

И коротко глянул в сторону дворецкого, в ожидании приказаний застывшего неподалеку.

— О, простите, я совсем забыл долг учтивости! Прошу следовать за мной. — Грандсиньор Аларик тоже посмотрел на дворецкого и неожиданно мягко сказал: — Почему бы вам не отдохнуть, Руверс? Передайте свои обязанности камердинеру его светлости Грегора, уверен, он с ними справится.

— Благодарю, милорд. — Дворецкий поклонился отрывисто и как-то неуклюже, словно марионетто в руках неумелого кукольника. — Я не устал.

— Ну, как знаете, — вздохнул грандсиньор Аларик и, когда они с Лучано вышли из холла, негромко пояснил: — Убитая компаньонка моей невестки — его племянница. Кажется, у него больше никого не осталось из родственников. Я бы дал ему отпуск, но… он сам не хочет. Возможно, так и вправду лучше, обязанности хоть немного отвлекают беднягу. Так вы сказали, милорд, у вас поручение? Чем я могу служить его величеству?

— Прежде всего, грандсиньор, — тихо сказал Лучано, — у меня для вас известие, которое просят хранить в полной тайне.

— Известие?! Неужели…

— Т-с-с… — Лучано прижал палец к губам и так же тихо сказал: — Некая особа, о которой вы беспокоитесь, в полной безопасности и под надежной охраной. — А потом, повысив голос, добавил: — Я прибыл, чтобы забрать письмо леди Эддерли, присланное сегодня утром. После известных вам событий оно является важной уликой, и его величество желает, чтобы письмо было передано службе канцлера для расследования.

— О, разумеется! — выдохнул свекор Айлин и посмотрел на Лучано с такой истовой благодарностью, что тому стало неловко. — Я немедленно за ним пошлю. Уверен, оно в кабинете лорда Грегора.

— Буду крайне признателен, грандсиньор, — поклонился Лучано.

Через несколько минут он покинул палаццо Бастельеро, увозя плотный конверт с гербовой совой на синем воске и «вечную признательность» благородного синьора Аларика. Первое было необходимо для расследования, второе попросту приятно. Кроме того, королевского посланника, заверили, что самый младший из грандсиньоров Бастельеро здоров и весел, если не считать беспокойства по поводу режущегося зуба. Лучано подумал, что Айлин будет приятно это узнать. Наверняка она беспокоится о малыше.

* * *

Домой Грегор вернулся с мучительным желанием убить хоть кого-нибудь, раз уж нельзя прямо сейчас добраться до настоящих виновников. Слуги, чувствуя настроение хозяина, предусмотрительно не показывались на глаза, хотя за всю жизнь Грегор ни разу не позволил себе сорвать гнев на ком-нибудь из них.

Зато в любимой гостиной Айлин обнаружился лорд Аларик, небрежно играющий с Деми. Он бросал собачке маленький мячик, та радостно бегала за ним по всей комнате, приносила в зубах и, виляя хвостиком, ожидала, пока игрушку снова кинут. Раздражение, которое Грегор так успешно сдерживал весь день, снова проснулось внутри, и на этот раз ему не мешали никакие оправдания. Айлин похитили! А этот… играет с собачкой! Претемнейшая, до чего же бесполезное существо! Хуже разве что Люциус, все-таки не зря дед оставил титул главы рода внуку, а не сыну!

— Простите, что отрываю вас от столь важного занятия, — съязвил Грегор. — Но хотелось бы узнать, что произошло за время моего отсутствия. Тела сударыни Эванс и кучера привезли?

— Они на леднике, — отозвался лорд Аларик, не отрываясь от забавы. — Руверс просил узнать, когда он сможет похоронить племянницу. Он понимает, что вы поднимете ее для допроса, но надеется, что это не повредит ни телу, ни душе.

— Для дворецкого, который служит роду Бастельеро, он непростительно невежественен, — процедил Грегор. — Что, по его мнению, я могу сделать с телом?! Разумеется, оно останется невредимо! И, смею надеяться, я достаточно опытен, чтобы призвать душу, а потом ее отпустить. Вообще, с какой стати слуги в моем доме передают свои просьбы через вас, а не обращаются с ними напрямую?!

— О, не беспокойтесь, ваши слуги прекрасно помнят, кто хозяин в этом доме, — равнодушно сказал лорд Аларик и снова бросил мячик маленькой предательнице Деми. — Как и я. Тем более, что вы не устаете так любезно об этом напоминать. Просто у Руверса случился сердечный приступ, и лекарь запретил ему вставать с постели. Боюсь, в ближайшее время вам придется искать нового дворецкого.

— Приступ? У Руверса? — растерялся Грегор. — Хотя… он ведь служил еще деду…

И был таким же незыблемым и, казалось, бессмертным, как и все, что осталось Грегору от Стефана: дом, традиции, мастерство и воспитание…

Устав играть с мячиком, Деми принесла его Грегору и положила возле ног, сев рядом и пытаясь заглянуть в лицо. Грегор наклонился и погладил собачку — в конце концов, она не виновата, что играет с любым, кто проявляет к ней внимание, фраганские пушистики для того и созданы.

Лорд Аларик потянул к себе лист бумаги, лежавший на столе, и принялся что-то черкать на нем карандашом. Кажется, делал набросок, или как там они называются… Омерзительное равнодушие! Но Грегор слишком устал злиться, к тому же его ждали куда более важные дела.

— Передайте Руверсу… — начал он и опомнился, ведь сам только что был недоволен вмешательством лорда Аларика. — Нет, я зайду к нему сам. Заодно спрошу о здоровье. Он это заслужил…

Осторожно высвободив сапог, который Деми обняла и положила на него мордочку, Грегор вышел из гостиной и направился в подвал. И фамильная лаборатория, и ледник располагались там, по соседству. Сейчас он, наконец, узнает, что случилось этим проклятым утром!

Первым Грегор решил призвать кучера. Вряд ли тот расскажет что-нибудь важное, но первые моменты нападения видел именно он. Чтобы не тревожить тело, Грегор срезал с виска убитого прядь волос и хотел было по привычке вызвать дворецкого, но вовремя вспомнил… Пришлось узнавать имя у своего камердинера.

С привычной аккуратностью начертив звезду, Грегор влил силу и позвал:

— Тимоти Томсон! Явись ко мне!

Всего через несколько мгновений внутри звезды соткался силуэт бедняги, налился красками и огляделся вокруг. А потом, заметив Грегора, виновато ахнул:

— Ваша светлость, извольте простить! Не виноватый я! Упустил я лошадок, это правда, но не виноватый! Я же за ними сразу кинулся! А собрать не могу! Руки не слушаются… — И он растерянно оглядел свои огромные лапищи, полупрозрачные, как и положено духу.

— Баргот с лошадьми! — прервал его Грегор. — Что ты видел?!

— Так лошадок и видел, милорд, — удивился кучер. — Лошадок да улицу, куда мне еще смотреть? В нашем звании по сторонам глазеть нечего, наше дело — дорога! А эти как выскочат откуда-то! Один постромки рубанул, чтобы, значит, карета с места не тронулась, а второй мне в грудь рапирой ткнул — и все. Я тут же очнулся, милорд, а лошадки хвосты задрали и как рванули по улице! Я их догонять! А собрать и привести не могу, так и крутился рядышком, пока вы не позвали. Господин какой-то меня с собой тоже звал, важный такой, все говорил, будто служба моя кончилась, да разве я могу лошадок бросить?

— Болван… — Грегор от разочарования потер лицо ладонями. — Какой же болван…

Конечно, кучер ничего не видел! Его сразу убили, а потом душа, покинув тело, кинулась исполнять привычные обязанности, ловить сбежавших лошадей! Немыслимый болван!

— Вы лошадок-то пошлите забрать, милорд, — продолжал беспокоиться кучер. — Их стражники нашли да в конюшню свели. Может, и вернут, но разве они способны наших красавиц обиходить? За лошадками уход нужен, а эти не накормят их как положено, не почистят…

— Отпускаю тебя, Тимоти Томсон, — устало и разочарованно сказал Грегор. А потом, спохватившись, что этот болван отказался идти с Провожатым, посчитав лошадей своим незаконченным делом, добавил: — И лошадей велю забрать, не беспокойся.

— Премного благодарен, милорд! — просиял кучер, и по лаборатории повеяло холодом, как всегда бывает, если открывается путь к Садам.

Дух Тимоти Томсона растаял, а Грегор обновил свечи и положил в середину звезды белокурую прядь. Надо же, у сударыни Эванс были красивые волосы, а он и не замечал. Правда, с чего ему замечать ее внешность? Жаль бедняжку, за нее похитители тоже ответят. После первой неудачи на показания Эванс Грегор не особо рассчитывал, но была слабая надежда, что магесса окажется более внимательной и сообразительной, чем простолюдин.

Эванс явилась так легко и охотно, словно ждала призыва, и Грегор, все еще разраженный на болвана кучера, сначала подумал, что его подводит зрение. Или что вместо Эванс явился кто-то другой — что, несомненно, было еще большей нелепицей.

Как ни странно, призрак выглядел совсем юной девицей — лет пятнадцати, не больше. Со свежим румяным лицом, с пушистыми светлыми волосами, убранными в затейливую прическу из жгутов, локонов и лент — кажется, нечто подобное носили адептки Академии, когда сам Грегор учился на младших курсах — и с ясными карими глазами, глядящими на него почему-то с тем же восторгом, что Грегору случалось видеть в глазках Демуазель. Даже одета Эванс была в мантию адептки Зеленого факультета, черную, с широкой зеленой оторочкой по полу и рукавам. Странно, с чего бы душе Эванс выглядеть именно так, если вспомнить, сколько лет назад она училась в Академии? Какая, впрочем, разница?

— Сударыня, вы видели, что случилось с моей женой? — резко спросил Грегор, и на лице призрака проступила явная растерянность.

— Нет, милорд, — прошелестел негромкий голос, и Грегор досадливо поморщился.

— Может быть, вы что-то слышали или можете, по крайней мере, предположить, куда она исчезла?

— Нет, милорд, — повторил призрак и прикусил губу, словно желая что-то сказать, но в последний момент спохватившись.

— Говорите, — резко приказал Грегор.

— Вы совсем меня не помните? — тихо и бесконечно печально спросил призрак.

Грегор недоуменно вскинул брови. Нет, конечно, судя по возрасту сударыни Эванс, они учились в Академии примерно в одно время, но неужели она в самом деле полагает, что Грегор помнит каждую адептку, к тому же простолюдинку и с чужого факультета? Да он даже не знал, что племянница их дворецкого одарена искрой! Делами тогда занимался дед, наверняка он и оплатил девице учебу, с такими расходами в доме Бастельеро не принято было считаться… Но какое это имеет отношение к тому, что он желает узнать?!

Призрак женщины словно потускнел, опустил плечи, и даже ее лицо словно бы разом постарело.

— Турнир поцелуев, — прошептала она едва слышно. — Я устроила его ради вас, милорд, только ради вас… Я надеялась, так надеялась, что вы посмотрите на меня и увидите, наконец, а вы… вы даже меня не помните! Какая же я дура!..

Турнир поцелуев?! То есть эта рано поблекшая женщина и есть та молоденькая целительница, милая и нежная, за губки которой соперничали… Неласково же обошлась с ней Всеблагая! Бездетная вдова, потерявшая даже тень былой красоты, разве что волосы… И чего она хочет от него теперь?! Что это за намеки?!

Осознав смысл услышанного в полной мере, Грегор нахмурился. Неужели эта… женщина всерьез на что-то рассчитывала?! Может, она и на службу к нему устроилась, чтобы… осуществить свои глупые надежды?! Впрочем, нет, Эванс всегда была очень почтительна и безупречно добродетельна… Если ей просто хотелось быть рядом, это можно понять… Несчастное существо, живущее прошлым и памятью о кратком миге своего триумфа… Но причем это сейчас?!

— Эванс, послушайте, — сделал он последнюю попытку договориться с убитой. — Если вы и в самом деле… испытывали ко мне чувства… Прошу, помогите мне! Помогите отыскать жену, и я… я буду всегда благодарен вам!

— Жену?! — выдохнул призрак, вдруг обретая неприятное сходство с живой женщиной, причем разгневанной. — Эту мерзавку, которая не ценила своего счастья?! Она могла быть с вами всю жизнь, каждую минуту, когда бы только пожелала! Вы ее обожали, исполняли все ее желания, а что взамен?! Как я надеялась, что вы увидите ее непокорность и все поймете! Поймете, что она вас не любит и никогда не хотела брака с вами! Я надеялась, вы разуверитесь в этой особе, которая никогда не хотела соблюдать правила и беречь свою репутацию! Почему все любили ее за это? Даже вы! Вы! Я любила вас всю жизнь, милорд! Я готова была поклоняться вам как божеству, но даже взгляд не смела бросить издали, ведь кто вы — и кто я?! И что я получила за свою любовь? Забвение и презрение! Ну так если бы даже я что-то знала — ни за что не сказала бы вам! Ничего! Ни слова! Надеюсь, она пропадет навсегда. Живая или мертвая, она разобьет вам сердце так же, как вы разбивали сердца, не думая об этом!..

— Прочь, — сухо велел Грегор, уловив главное — Эванс и вправду ничего не знает. — Отпускаю тебя, Эмма Эванс, убирайся в Сады или к Барготу, как тебе определит милость Госпожи.

Рыдающий и визжащий призрак растворился в пространстве, а Грегор почувствовал себя так, словно испачкался в чем-то отвратительном. Эта дрянь посмела клеветать на Айлин?! Да в одном мизинце его жены больше благородства, чем в этой наглой дуре! Очень жаль, что он когда-то с ней целовался! Дед был прав, мужчине должно соблюдать воздержание и не поддаваться неприличным желаниям, невзирая на возраст и чужие подначки!

Он опять заменил свечи, чувствуя, что сойдет с ума, если немедленно не узнает правду. Кого ему искать, живую Айлин или ее тело?! Волос Айлин у него нет, горничные знают свое дело, и в ее комнате убирают со всей тщательностью, не пропуская ни соринки, ни шерстинки с проклятого умертвия, ни волоса хозяйки. Впервые Грегор об этом пожалел. Как он мог проявить подобную неосторожность и не запастись хотя бы прядью?! Но силы на призыв по имени у него еще хватит…

— Айлин Мелисса Элоиза Игрейна Бастельеро, урожденная Ревенгар, приди!

Он повторил призыв, потом опять — уже в третий раз.

И снова — никакого ответа. Даже намека на ответ! Что ж, значит, она жива — если только не думать о том, что ее душа просто не желает явиться!

Далекое рассеянное: «Не хочу!» — всплыло в памяти так ясно, словно Грегор услышал его только вчера. Проклятье! Трижды проклятье! Ну почему с этой девчонкой всегда было так сложно?!

Он взмахнул рукой, намереваясь стереть бесполезную звезду, и невольно вздрогнул: в комнате повеяло ледяным ветром и пронзительно запахло сырой землей, прелой листвой, осенними цветами…

— Не стоит искать того, кто не желает быть найденным, — прозвучал голос, похожий на звон хрустального колокольчика, и Грегор медленно поднял голову.

Зеркало на стене лаборатории затуманилось, а потом стекло прояснилось, наполнилось бездонной далью, из которой выступила изящная фигура, затянутая в лиловый шелк. Платье в сумраке лаборатории казалось траурно-темным, лицо нежно белело, а волосы были убраны в строгую высокую прическу…

«Хорошо, что я стою перед зеркалом, — мелькнула поразительно неуместная мысль. — Не хватало только встретить Госпожу… спиной».

Женщина в зеркале, словно услышав его мысли, улыбнулась — без гнева, но и без веселья.

— Простите, Госпожа, — тихо промолвил Грегор, опустив глаза. — Я плохо заботился о… вашем подарке.

— Ты так ничего и не понял, мальчик, — снова прозвенел голос, от которого у Грегора по спине пробежал холодок. — Я не дарила тебе жену, ведь не меня вы зовете Всеблагой Матерью. Но ты, мой Избранный, просил забрать память о несбывшемся, чтобы вдохнуть полной грудью. И я сделала тебе подарок, драгоценный подарок — я указала тебе путь, которым надлежит следовать! Указала так, чтобы ты не мог ошибиться. Ты мог найти свое счастье в Академии, как это случилось со многими. Стать любимым наставником, найти свое счастье и гордость в учениках и оставить о себе память как о великом ученом.

Но ты выбрал другую дорогу и сделал несчастными троих человек. А ведь я пыталась тебя остановить. Помнишь свечи в храме? Те, что не хотели зажигаться во время вашей свадьбы? И я, и моя Всеблагая сестра — мы обе тебя предупреждали! Но ты не послушался, теперь пожинаешь плоды. Последний раз я предупреждаю тебя, мой Избранный, в память о прежних заслугах. Остановись, не пытайся поднять из могилы умершую любовь. Не ты ли говорил, что любое умертвие — страшная тварь?

Голос стих, и видение в зеркале померкло, превратившись в силуэт, а потом и вовсе растворившись. Грегор, вдруг лишившись последних сил, опустился на пол лаборатории и несколько минут сидел, уставившись в потемневшее зеркало. Так это все была ложь?! Его покровительница, единственная, которую он истово чтил, тоже предала его?! Сначала не одобрив брак с Айлин, потом отказав ему в силе во время дуэли… А теперь и вовсе велев отступиться?! Что за безумие? Никто, даже не боги не вправе указывать ему, как жить, кого любить и с кем враждовать! Если бы он мог, он швырнул бы Госпоже обратно дар Избранного, отказавшись от ее милостей.

Но поскольку это невозможно, он употребит свою магию по собственному усмотрению. Любые средства хороши, чтобы спасти Айлин и узнать, к чему эти многозначительные намеки? Кто эти трое, кого он сделал несчастными? Почему какая-то простолюдинка-недоучка позволяет себе говорить, что жена не любит Грегора, а сама Претемнейшая Госпожа ей вторит?!

Виски заломило пронзительной болью, и Грегор потер их ладонями. Боль стала менее острой, но расползлась по затылку. Пустяки, это лишь усталость и страх за Айлин. Нужно навестить сына. Ему всегда становится легче от вида улыбки маленького Аларика. Ради сына он справится с чем угодно, с любой болью и разочарованием, и Айлин он тоже найдет, а потом они всегда будут счастливы вместе.

* * *

Когда он въезжал в дворцовые ворота, колокол прозвонил шесть часов, и Лучано поразился, как быстро пролетел день. Послав пажа к Аранвену-младшему с просьбой о встрече, он отправился к Аластору. К его удивлению, Дарра Аранвен, невозмутимый и свежий, словно только что явился на службу, подошел к покоям короля с другой стороны. Поклонившись, Лучано пропустил грандсиньора в королевский кабинет, а сам прошел следом.

— Ну что?! — встретил их Аластор, мгновенно отвлекаясь от бумаг. — Вы ее нашли?

— Поиски продолжаются, ваше величество, — склонил голову синьор Дарра. — Мы отыскали зачинщиков драки, которые отвлекли стражу во время нападения. Им заплатил неизвестный сударь с фраганским выговором и без особых примет.

— Серьга, выговор… — помрачнел Аластор. — Значит, все-таки Фрагана?

— Или просто фраганский наемник, — словно прочитал мысли Лучано сын канцлера. — Делать выводы пока рано.

— Возможно, вам поможет вот это? — протянул ему Лучано конверт и пояснил Аластору: — Этим письмом синьорину выманили из дома.

— Печать Эддерли, — сказал Аранвен, внимательно оглядев конверт и едва заметно нахмурился. — Либо подлинная, либо виртуозная подделка. Я прекрасно знаю их печать и разницы не вижу. Само письмо… — Он открыл конверт и прочел послание. — Содержание безусловно лживо. Саймон все еще в беспамятстве, приди он в себя, меня бы немедленно известили. Но почерк очень похож… Я немедленно отправлюсь к Эддерли за ответами на вопросы, но сначала, милорд, позвольте повторить вопрос его величества.

Лучано, оказавшийся под прицелом сразу двух взглядов, таких непохожих, но одинаково пронзительных, принял сдержанный и почти чопорный вид, словно кот, которого застигли над кувшином сметаны, а потом сообщил:

— Монсиньор, ваша светлость, позвольте мне промолчать.

— Промолчать?! — поразился Аластор. — Лу, ты рехнулся?! Уморить меня хочешь?!

— Вовсе нет, — возразил Лучано обиженно. — Но пока во дворец не явился грандсиньор Бастельеро, я буду молчать как рыба! Потому что грандсиньор наверняка начнет задавать вопросы, а королям и благородным синьорам лгать неприлично, не вы ли меня этому учили?

— А себя ты к дворянам по-прежнему не относишь? — буркнул Аластор и вдруг расплылся в улыбке. — Значит…

— Какая похвальная осмотрительность, — склонил голову грандсиньор Дарра. — Милорд Фарелл, примите мою благодарность.

Они с Аластором переглянулись, и Лучано с изумлением увидел, как серый лед в глазах молодого Аранвена… нет, не растаял, конечно! Однако чуть заметно потеплел. Словно устыдившись этого, синьор Дарра тут же попросил позволения удалиться. Но не успел он ступить за порог, из комнаты перед кабинетом заглянул секретарь Вильмон и сообщил:

— Лорд Бастельеро просит аудиенции у его величества.

— Надо же, как вовремя! — хищно обрадовался Аластор и приказал: — Впустить!

* * *

Король смотрел на него так тяжело и холодно, что Грегор вдруг вспомнил, как несколько лет назад этот самый король, тогда — мальчишка, в котором разве что истинный пророк смог бы увидеть будущее величие, сказал, что однажды вырвет ему горло. Что ж, кровь Дорве победила позорное происхождение бастарда, и в волкодава он действительно вырос, только последний болван будет с этим спорить.

Однако сейчас Грегору было плевать и на дурное настроение короля, и на итлийца, замершего за широким королевским плечом в ожидании приказа. Ему уже доложили, что Фарелл успел побывать у него дома и забрать то самое письмо, которое толкнуло Айлин в руки похитителей. Забрать для службы канцлера единственную улику!

Он посмотрел на Дарру Аранвена, застывшего у окна, тот ответил невозмутимым взглядом человека, прекрасно знающего, что сила на его стороне. Вторая встреча за день и снова некстати! Глупо ожидать, что Аранвены будут беспристрастно расследовать дело, в котором замешаны Эддерли… С другой стороны, такими клятвами не бросаются, да и Айлин в семье Эддерли всегда любили, так что Говард и Мариан вряд ли виноваты…

Но вдруг хотя бы король станет его союзником в поисках?

— Ваше величество, я прошу позволения присутствовать при допросе тел негодяев, напавших на мою жену, — проговорил Грегор со старательной почтительностью и замер в ожидании ответа.

— Зачем? — осведомился король со столь искренним недоумением, что Грегор стиснул зубы.

Да он же… издевается!

— Эти люди напали на мою жену, ваше величество. Я хочу знать, кто им это приказал и куда она исчезла, — выговорил он, прикладывая немалые усилия к тому, чтобы голос звучал хотя бы бесстрастно.

В то, что у него получится говорить почтительно, Грегор уже и сам не верил. Он ожидал, что Аранвен-младший возразит на эту просьбу, но Дарра молчал, стоя совершенно неподвижно и ничего не выражая красивым, но безразлично-холодным аранвеновским лицом.

— Я не позволяю вам этого, милорд, — бросил король, прищурившись, и прежде, чем Грегор успел сказать хоть что-то, добавил: — Вы получили мой приказ, не так ли? Поиски леди Айлин вам тоже запрещены. Мне трудно поверить, милорд, что если вам удастся найти ее, то вы удержитесь от встречи или разговора. Что будет прямым нарушением моего приказа.

В груди вдруг стало так холодно и больно, будто сердце превратилось в острую льдинку. Как в дурном сне Грегор попытался сосредоточиться на происходящем, но то, что он видел и слышал, словно распадалось на отдельные краски, звуки, ощущения.

Голубые глаза короля стремительно выцвели, став холодно-серыми. Лицо с короткой светлой бородкой и северными косичками от висков застыло, словно вырубленное из камня. Как же хорошо, что с этой прической он не похож на Малкольма!

Аранвен… Вот на него смотреть точно не хотелось! Не хватало еще сорваться и вызвать эту хладнокровную тварь на дуэль прямо при короле!

Грегор с усилием отвел взгляд и, просто чтобы отвлечься, посмотрел на Фарелла.

Руки итлийца не касались королевских плеч и лежали на резной спинке кресла расслабленно, однако от этой расслабленности почему-то было тревожно. На смуглых пальцах блестели перстни. На правой руке — родовой с пожалованным гербом, издалека видно только золото на черной эмали, на левой — кроваво-алый рубин и знакомый аметист, мертвый, но все равно яркий.

«Почему Фарелла считают улыбчивым безобидным щеголем? — так же отстраненно удивился Грегор. — Он ведь убил Денвера, не говоря об остальной крови на его руках… А об этом совершенно все забыли, даже я… Интересно, рубин — тоже трофей? Малкольму не было нужды держать при себе убийцу, для казни по закону у него имелся канцлер, а пожелай Кольм чьей-то смерти вне закона, неужели я бы ему отказал? Этот же король пригрел ядовитую змею в пушистой шкурке домашнего кота, и никто даже не боится!»

Он вздрогнул, услышав королевский голос и вынырнув из размышлений, в которые провалился так не вовремя.

— Однако, — добавил проклятый щенок, все-таки выросший в волкодава и теперь медленно сжимавший клыки на горле Грегора, — вы, несомненно, должны знать, кто отдал приказ о похищении. Поскольку этот негодяй мог целиться в вас. Даю слово, если службе канцлера удастся допросить и опознать нападавших, вы узнаете имя заказчика.

— И это все, ваше величество? — тихо спросил Грегор, истово жалея, что нельзя забыть о присяге. Да, он клялся быть верным и покорным подданным! Но у сеньора тоже есть обязательства перед вассалом! И сейчас не время для сведения счетов. — Я прекрасно понял, что вы желаете разлучить меня с женой. Оставляю это желание на вашей совести. Но я никогда в мыслях не имел причинить ей вред. И уж точно не способен на это сейчас, когда она в опасности…

Его голос предательски дрогнул, и Грегор не успел устыдиться, как во взгляде короля, устремленном на него, что-то изменилось.

— Я всего лишь хочу спасти ее, — сказал Грегор, и это было настолько близко к покорности и мольбе, насколько он вообще был на это способен. В сторону Дарры он по-прежнему старался не смотреть. — Лорд Аранвен отказывается от моих услуг, но если его усилия потерпят неудачу… Ваше величество, неужели я не заслуживаю хотя бы узнать, жива она или?..

— Жива, — уронил король, все так же глядя на него в упор. И продолжил с явной неохотой: — Об этом говорит наша с ней связь. Когда на леди Айлин напали, мы с лордом Фареллом ощутили ее страх и гнев. Однако я клянусь, что никакой боли не было. И насколько мы можем понять сейчас, леди Айлин в полном здравии.

Связь! Проклятый аркан, которому Грегор обрадовался первый раз в жизни! Действительно, как же он мог забыть про эту шипастую дрянь?! Но если Айлин жива и не испытывает страданий, значит… надежда есть! Возможно, она совсем близко! Пусть Эддерли оказались ложным следом, пусть сама Претемнейшая предала своего Избранного, если в мире есть хоть капля справедливости, Грегор найдет Айлин! И вернет ее любовь, чего бы ему это ни стоило.