Детские полевые хроники. Воспоминания

Евгения Храмова

Познакомьтесь с воспоминаниями о детстве, проведенном в геофизических экспедициях. Книга посвящена Галине Федоровне и Владимиру Порфирьевичу Храмовым. Всю жизнь они работали геофизиками в Северо-Енисейской геофизической экспедиции. Воспоминания написаны для их внуков, а также тех, кому интересна советская эпоха – эпоха героических свершений, больших открытий и счастливого детства.

Детские игрушки

Жили мы с родителями в старинном поселке Маклаково, расположенном на берегу Енисея. В 1975 году поселок получил статус и название города Лесосибирска. Вспоминая свое детство сейчас, понимаю, что оно — благодаря профессии родителей и жизни в сплоченном общими профессиональными задачами небольшом районе с неофициальным названием «экспедиция» — было необычным, ярким и наполненным романтикой путешествий.

Папа уезжал в поле раньше мамы — в мае-апреле, а возвращался гораздо позже — в октябре, а то и в ноябре. Мама отвозила меня на лето к бабушкам, а потом отправлялась вслед за папой. Позже начали брать в поле и меня. Прекрасно помню все эти встречи-проводы-ожидания. Особенно осенью, когда первый снег уже покрывал мерзлую грязь, нам с мамой было особенно грустно без папы. Но вот он возвращался, худой и заросший, выгружая вьючники с вещами и туеса с засоленными грибами и наполняя дом особым прелым запахом. Обнимал нас с мамой, прикасаясь колючей щекой, и в доме начиналась счастливая суета.

С приездом папы родители начинали заниматься заготовками на зиму. Покупали большие мешки овощей, солили капусту, делали грибную икру. Холодильник появился в нашем доме не сразу. Квашеная капуста хранилась в коридоре в замороженном виде, в ведрах. Мама посылала меня принести к обеду чашку капусты, и это было мое любимое лакомство — ледяные капустные листья и четвертинки кочанчиков, которыми была переложена нашинкованная капуста.

Молодость папы и мамы

Зима проходила весело. Экспедиционные жители умели веселиться и развлекаться. Большими компаниями отмечали праздники, дни рождения. Помню, как однажды к нам домой завалилась большая толпа колядовщиков — взрослых дяденек и тетенек в масках, ярких платках и тулупах наизнанку. Веселые, они взбудоражили весь дом: кричали частушки, пели песни, пили вино. Колядовать ходили и мы — дети. А самым замечательным праздником был, конечно, Новый год. Мама делала костюм себе и мне, ходила на репетиции спектакля, который обязательно ставила группа сотрудников в экспедиционном клубе. Мы вырезали для украшения елки бусы и снежинки из блестящей чайной фольги, пекли любимые торты: папин — муравейник, и наш с мамой — шоколадный, варили брусничный морс. Вечером 31-го шли в клуб на спектакль, потом возвращались домой, накрывали стол…

Мы жили тогда в двухэтажном восьмиквартирном деревянном доме (с удобствами на улице и печным отоплением). Нашими соседями были друзья моих родителей — две семьи из Украины и Белоруссии, а также еще несколько семей, работавших в экспедиции. Все — довольно молодые, с детьми примерно моего возраста. Дети попеременно собирались большой командой то в одной, то в другой квартире и вместе играли. Когда собирались у нас, то мы играли «в человечков» и «в домики», которые строили из камней. Папа с мамой каждый год привозили с поля необычные минералы, и у меня их был целый ящик.

Там было несколько больших и толстых кусков слюды, из которой отлично получалась крыша для домика, разнообразные булыжники с кубиками пирита и кристаллами хризолита, разноцветный кварц, минералы железа, кальцита, нефрита, талька, турмалина, серые куски сланца. Был среди них и необычный нежно-розовый с белыми сколами камень, на ощупь напоминающий мокрое мыло. Его просто не хотелось выпускать из рук — так приятен и красив он был.

Кстати, минералы использовались не только в качестве игрушек. Однажды что-то случилось — и целый день я ходила с повернутой набок шеей, боль не давала ее выпрямить. Вечером мама, вернувшись с работы, отвела меня к соседу-геологу дяде Володе, у которого коллекция минералов была гораздо больше нашей. Он достал какой-то камень, показал маме, как и где надо водить им, мы начали «процедуры», и буквально к ночи шея встала на место, а боль прошла.

А еще нашей детской ватагой мы любили играть в странную игру, когда клубком ниток перематывалась вся комната с пола до потолка и надо было перебираться из одного угла в другой так, чтобы не задеть этих ниток. Так мы развлекались дома, когда на улице был мороз, зима. А в теплое время года проводили время на улице. Лапта, банка, резиночки — странно, что сейчас в эти прекрасные игры дети не играют.

Более или менее настоящие игрушки из магазина, как мне помнится, появились немного позже. Я часто болела, и однажды мы поехали на юг, в Евпаторию, где в детской поликлинике мне вырезали гланды. В то время подобным манипуляциям не придавали слишком большого значения: все проходило в порядке общей очереди в большом зале, без кучи анализов и наркоза: чик, и все готово. Сразу после этого мы с родителями пошли в магазин игрушек и мама сказала: «Дочь, выбирай, что нравится». Я выбрала большую, с пол моего роста обезьяну со смешным именем Джоконя. Следующие 10 лет мы были неразлучны с моей плюшевой подружкой.

Яркое воспоминание из дошкольного детства — мы с папой и мамой идем в экспедиционный клуб на премьеру фильма «Земля Санникова». Фильм произвел огромное впечатление, на обратном пути я спрашиваю родителей: «А земля Санникова на самом деле существует?» — «Существует, — говорит мама. — Но ученые спорят, где она находится». — «А туда можно попасть?» — говорю я. «Можно. Если очень захотеть», — отвечает мама. Я смотрю на далекие звезды на ясном зимнем небе и мечтаю, как вырасту и вновь открою людям эту затерянную землю.

Папа и его друг Виктор на одной из улиц экспедиции

Мы возвращаемся домой, и я бегу к подружкам-соседкам, чтоб рассказать про таинственную землю. Девчонки чуть старше меня — они уже учатся в начальной школе. Мой восторг они не разделяют и заявляют, что все это — сказки и что никакой земли Санникова не существует. Начинается детский горячий спор: «Существует», «Не существует», «Существует. Мне мама сказала», «Не существует, ты ничего не понимаешь, ты маленькая». Обида застит мне разум, слезы льются из глаз, и я со всей силы вцепляюсь в длинные волосы обидчицы. Рев стоит на все восемь квартир нашего дома, сбегаются взрослые и с трудом оттаскивают нас друг от друга.

Конечно, ребенком я не видела всех трудностей, с которыми приходилось сталкиваться взрослым. Отсутствие комфорта не воспринималось как проблема, а было данностью: все так жили и не тужили. И все-таки даже тогда я понимала, что полевые сезоны — это испытание для родителей.

Конец ознакомительного фрагмента.