Ена. Наследие Демиургов

Евгения Шестопалова

Параллельные миры и непредсказуемые игры Демиургов. Кто Вы: игрок или всего лишь пешка на игровом поле? Ене предстоит пройти нелегкий путь, чтобы выйти из игры победителем, не оставив за собой горы трупов. Раскрыть тайны Офира, разгадать планы Демиургов ей помогут верные друзья и чрезмерно болтливый пегас.

© Евгения Шестопалова, 2018

ISBN 978-5-4493-6699-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

В самом сердце холодной и заснеженной Якутии жила, скорее волочила свое вечно пьяное существование одна женщина. По какой-то глупой случайности два раза в жизни ей улыбнулась удача, она встретила двух мужчин неземной красоты и обаяния и родила от них двух дочерей. Однако, каждый из потенциальных мужей, при знакомстве с новорожденной, наспех свернул чемоданы и испарился. Старшая была названа Любавой. Светловолосая, кудрявая, голубоглазая, с маленькими ямочками на щечках и полными губками, сложенными бантиком, она вызывала умиление в сердцах людей, хотя бы раз взглянувших на нее. Младшая была полной противоположностью. Звали ее Еленой. Черные волосы вечно топорщились и торчали в разные стороны. Огромные синие глаза почти всегда были прищурены, создавая между темных бровей маленькую складочку. Тонкие губки почти всегда изображали печаль.

Прошло шесть лет после рождения первой дочери, второй шел четвертый. Зима в тот год выдалась суровой. Ледяной ветер в совокупности с декабрьскими морозами выдувал последнее тепло из прокуренной старой квартиры через прогнившие рамы. Жилье, в котором проживали две сестры с матерью, трудно было назвать семейным очагом. Стены, никогда не видевшие ремонта, были закопчены табачным дымом, полы завалены мусором и бутылками, последние периодически убирались и сдавались на стеклотару. Ветхая мебель с разбитыми и почерневшими зеркалами угрюмо вписывалась в интерьер. На диване с разорванной обшивкой и торчащими пружинами девочкам приходилось спать только тогда, когда мать не приходила ночевать домой или пьяная засыпала на полу. Все остальные ночи они проводили в ванной, это было самое теплое место в доме, благодаря змеевику. Постелью им служили старые потрепанные пальто, отданные когда-то соседями или найденные на свалке.

Кушать хотелось постоянно, но еда выдавалась по расписанию — в восемь вечера, когда собирались очередные поклонники матери и приносили помимо алкоголя немного закуски. А когда мать сама уходила в гости, то ужинать приходилось либо черствым заплесневевшим хлебом, найденным в подъезде, либо просить милостыню у людей на улице. Мать, практически всегда находившаяся в забытьи, в какой-то момент начала прислушиваться к разговорам соседей, шушукающихся на лестничной площадке о странном поведении девочек, которые часто разговаривали с кем-то, невидимым простому человеческому глазу. И чем больше она получала информации, прячась за приоткрытой дверью квартиры, тем страшнее ей становилось. Порой ей казалось, что дети что-то нашептывают, а черная потусторонняя тень выступает из-за их спин и тянет костлявые лапищи к горлу. Женщина даже пробовала бросить пить, но это не спасало. Кошмары, преследуемые ее, учащались, становились более реальными. В итоге, не выдержав психологического натиска со стороны дочерей и их тени, она решилась избавиться от насущной проблемы раз и навсегда.

Как-то, вернувшись домой около полуночи под хорошим градусом, она созерцала столь надоевшую и в то же время пугающую ее картину.

Девочки просили есть. Младшая плакала от холода и пыталась прижаться к вошедшей матери, чтобы согреться. Для ребенка ведь не существует разделения на плохих и хороших матерей. Дети знают, что это мама и просто бескорыстно ее любят. А Тень не заставила себя долго ждать и упрашивать. Она моментально выскользнула из-за спины старшей сестры и уже сомкнула костяшки на шее женщины. Мать впала в бешенство. Она со всей силы отшвырнула Лену, схватила чайник и швырнула его в окно. Стекло не выдержало удара и незамедлительно посыпалось. Леденящий душу ветер ворвался в комнату под крики матери:

— Тебе холодно было, теперь ты поймешь, что значит холодно! Может твой ручной полтергейст тоже решил погреть свои конечности на моей шее?!

Лена на какое-то время выпала из реальности. Когда пришла в себя, услыхала тоненький голосок сестры.

— Не надо, мамочка! — со слезами на глазах умоляла Люба. Она подбежала к Лене, сняла с себя старенькую протертую до дыр в нескольких местах кофточку и укутала сестру.

— Не плачь, Лена, пойдем в ванную, там тепло, тетя Маша нам шубу свою старую отдала, она нас согреет.

Люба взяла на руки свою маленькую истощенную сестренку и, проскользнувши мимо на время оторопевшей матери, исчезла за дверью ванной комнаты. Ворвавшийся ветер остудил порыв агрессии женщины, она села на ледяной пол, закрыла лицо руками и долго плакала. Нет, она не считала себя сумасшедшей, скорее ничтожным, никому не нужным, очень несчастным человеком, что у нее ничего в жизни не сложилось, что вокруг только враги, ей некому помочь. Кто виноват в ее судьбе? Почему она так несчастна? Она не нашла в этот вечер ответов. Слезы высохли, женщина пошарила у себя в старой растрепанной сумке, нашла какие-то монеты, сходила в магазин, купила водки и хлеба, накормила детей, выпила и мирно уснула на своих любимых торчащих пружинах.

Девочки закутались в старую шубу, наевшись теплого хлеба, согрелись, но Лене не спалось.

— Люба, почему мама меня не любит?

— Любит, Лена, она нас очень любит, только ей очень страшно.

— А почему ей страшно?

— Не знаю. Но думаю, все дело в нас.

— Может ей без нас будет хорошо и не страшно?

— Не знаю, Лена, спи уже, говорят тебе, что любит нас мама, значит, любит, и все тут.

Пришел новый год. Страх перед дочерьми в сердце матери нарастал с неистовой силой. Она воображала себе, как они вырастут, натравят на нее своих демонов, заберут все, что она успела нажить, закуют в цепи в какой-нибудь подземной пещере и будут истязаться над ее бренным телом. Черная дыра все росла и ширилась в голове женщины, она поглощала беспощадно и бесповоротно.

Шла первая декада февраля. В тот вечер очередная материна встреча с друзьями ничего не меняла в привычном ужасающем разум нормального цивилизованного человека укладе жизни девочек. Они стояли у дверей комнаты и терпеливо ждали, когда им разрешат взять со стола кусочки хлеба, отложат немного рыбной консервы, и если дядя добрый, то угостит конфеткой. Но к столу никто не звал, выпито было уже немало, закуска на столе заканчивалась. Девочки, не выдержав чувства голода, подбежали к столу, схватили по куску хлеба и бросились в ванную. Было ли это последней каплей терпения матери или просто повод, чтобы избавиться навсегда от дочерей, а может она, просто не хотела их сегодня видеть, мы не будем искать причину, дабы в черной душе ее просто не найти. Схватив обеих девочек за руки, отобрав хлеб, она в бешенстве закричала:

— Как бы бедно я не жила, я сроду не крала. У кого вы научились воровать?! Отвечайте, негодницы! Так это вы воруете у меня деньги из сумки? А я еще друзей обвиняла. Змееныши! Я в своем доме воров не потерплю, вон!!!

С этими словами она вышвырнула детей на лестничную площадку, следом полетели их тоненькие демисезонные прохудившиеся пальтишки и ботинки. Дверь захлопнулась. Через какое-то время все затихло. Люба достала шапки из рукавов, помогла одеться сестре, оделась сама и ничего не понимающей плачущей Лене попыталась объяснить, что мама все равно их любит, просто у нее плохое настроение, а воровать действительно плохо. Но Лена хотела есть, она не слушала сестру, а плакала и просила хлеба. Стоять возле двери не имело смысла, девочки отправились в другой дом, переночевали возле немного подогревающих радиаторов. Было страшно, холодно и голодно. Но такова судьба. На следующее утро на рынке они выпросили у прохожих немного денег, Лена почему-то называла каждую проходящую мимо них женщину мамой и спрашивала, когда они пойдут домой. Так прошло трое суток. Люди на рынке начали замечать регулярное появление бедно, не по сезону одетых девочек, стали задавать вопросы, но сестры не знали ни адреса, где они жили, ни фамилии. Они знали только свои имена и имя мамы. А дом показывали тот, в котором жили уже трое суток в подъезде возле радиатора. Вечером их нашла милиция…

Суд по лишению материнства состоялся в марте того же года. Впереди девочек ждала неизвестность. Нет, не та приключенческая, которую ждет каждый ребенок от своей первой поездки в парк развлечений, а та, которая пугает, когда заводят тебя в неизвестный, не освещенный дом ночью. В реабилитационном центре, в котором девочки находились во время процесса по лишению материнства, Лену поместили в лазарет. На протяжении месяца она не видела сестру и понемногу начала привыкать к мысли, что у нее нет никого. Пожилая санитарка подкармливала Лену домашней выпечкой, читала ей сказки на ночь в свое дежурство. Но суд состоялся, вердикт был вынесен, девочек отправили в детский дом, который располагался на другой стороне широкой красавицы реки.

Детский дом представлял собой довольно ветхое деревянное одноэтажное строение, топившееся по-черному. В здании находилось две больших детских комнаты, выполнявшие роль игровых, спален и учебных кабинетов. В одной из комнат располагались парты вдоль маленьких закопченных окон, напротив, у беленой стены стояли в два яруса металлические кровати с матрацами, собранными частично из ваты, частично их соломы или сена. В ней поселили Любу. Лене было уготовано место в комнате с той же обстановкой, только без столов для занятий. На полу в углу валялись старые газеты, изрисованные кусочком угля чьей-то неловкой детской ручонкой. Игрушек не было, но это нисколько не удивляло девочку, главное — было много хлеба в столовой и всегда парное молоко. Проблема состояла в другом. «Соседи по несчастью» были в основном якуты, возраста от трех до шести лет, и разговаривали на своем родном языке. Девочка их не понимала и даже побаивалась. По ночам маленькие сильно плакали, Лене их очень хотелось утешить, но разговора не получалось, они не понимали друг друга. Проходило время, девочку стали избегать все больше, дали кличку «бёрё» (с якутского «волк»). Ночами девочке спалось плохо, ее преследовали кошмары, как вырастет на ней шерсть и она превращается в волка, как на нее началась охота.

Сестру она не видела несколько месяцев. Может ее забрали в семью, а может, умерла, Лена не знала, а спросить воспитателей боялась. Друг, коим она считала Тень, давно не давал о себе знать.

Настало якутское жаркое лето. Комары в сыром и душном помещении детского дома размножались очень быстро. Вши не отставали от комаров. Чесалось все тело — от макушки до пят. В баню водили один раз в десять дней, мазали зеленкой, но это не спасало. Жирное, прокисшее молоко и грязь принесли свои плоды — началась диарея. Лене исполнилось четыре. Но никто не знал об этом, даже сама девочка. Никому она не нужна была, детей она не понимала, а дети не понимали ее. Изнеможенная укусами паразитов, истощенная от обезвоживания девочка стала большой проблемой для персонала детского дома.

Детский дом находился в нескольких километрах от жилого комплекса и был с трех сторон окружен тайгой, тыльная его сторона выходила на берег реки. Интернатовские дети не часто, но регулярно пропадали либо в лесах, либо тонули в реке, не справившись с течением. Поиски, конечно, велись, но скорее для «галочки». Так и решили поступить с Леной. Ее отправили с одной пятнадцатилетней девицей в лес собрать немного свежих ягод для компота. Девушка завела Лену в чащу и исчезла так незаметно, что девочка и оглянуться не успела. Как бы ни кричала, ни звала о помощи сиротка, никто не мог ее услышать.

Лес медленно погружался в ночную тьму. Было страшно. Лена присела, прижавшись спиной к стволу могучего дерева, и задремала. Из царства Морфея ее вырвал пронзительный вой. Сквозь темноту между соснами на нее смотрели неимоверное количество пар горящих глаз.

«Бёрё. Они пришли за мной. Значит я стану волком. Буду бегать по лесу, кушать зайчиков. Правда, жалко их». Девочка поднялась и уже шагнула навстречу смерти, как вдруг между ней и стаей волков возник вихрь, поднимая опавшие листья и хвою в воздух. Он быстро приближался, и уже через несколько секунд Лена кружилась в воздушном потоке, оторвавшись от земли и летя в неизвестном направлении.

Часть 1