ОН. Дьявол

Евдокия Гуляева (2023)

Его боятся до такой степени, что даже имя его, как правило, вслух не произносят. Даже сильные мира сего — вершители судеб человеческих называют его «Сам-Знаешь-Кто» или просто ОН. Келлан Дагер — изощрённее и жёстче самого дьявола. По крайней мере, последний только затащит в преисподнюю и будет терзать вашу душу до скончания веков. А ОН — сначала заставит молить об этом. И вынудит поверить, что делает одолжение, в то время, как будет перерезать вам горло. Ева Аддерли расплачивается за алчность и бесчестность своего отца. У неё никогда не было возможности отказаться от сделки с дьяволом.

Глава 5

Ева

Уолтер не изменяет своим правилам, и, минут за двадцать пять до восхода солнца, я слышу его размашистые шаги с дальнего конца коридора.

Так продолжается уже семь дней, и этот не станет исключением.

Ему и идти пятнадцать метров…

Пришло время принимать душ.

Я молчу. Я не шевелюсь. Я не дышу.

Может, если я не буду двигаться, то он меня не заметит? Эта глупость почему-то не кажется мне невозможной. Я смею верить.

Дверь комнаты — это мой единственный путь к спасению. Я сосредоточена на этом деревянном полотне с резными узорами между мной и свободой. Хочу раздробить её в щепки. Но я усвоила урок на собственном горьком опыте. Бегство невозможно. Готова ли я переходить к следующему, если насколько хорошо запомнила предыдущий?

После пережитой боли пока никаких экспериментов.

Окна тоже имеются — большие квадраты с выходом на крышу второго этажа и открытым видом без угрюмых решеток, но отчего-то эта предоставленная свобода выбора кажется мне ещё большей ловушкой.

— Подъём!

Окрик Уолтера разрывает тишину комнаты. Пронзительный щелчок — и помещение озаряется вспышкой тёплого электрического света.

Я собираю всё своё мужество и выбираюсь из кровати. Каждое утро одно и то же.

Впрочем, ночь тоже не исключение. Я выключаю свет и заползаю в постель. Закрываю глаза. Прекрасно понимаю, что за двадцать пять минут до восхода солнца этот ад начнётся снова.

Ад несбывшихся надежд.

Ад непройденных расстояний.

Ад полушага и проходящего времени.

Ад следов от ремня.

Одурманенная. Полусонная. Я бессознательно поскуливаю.

Нет, не от боли. Я всасываю воздух сквозь стиснутые зубы и жду, когда она пройдёт. Я привыкшая. Отец собственноручно выработал у меня к ней иммунитет. Если можно сказать, вбил жизнестойкость. Поэтому, фиолетовые ссадины на моём теле хоть и выглядят ужасно — они почти не приносят физического беспокойства.

Без слов. Без сути. Тихонько подвываю от безысходности. И приходит ОН.

Всегда ложится на кровать, притягивает меня ближе и заключает в объятия.

Его злит любое неповиновение и женские слёзы. ОН не приемлет их ни в каком виде. Даже невольных. Даже инстинктивных. В том числе тонких психологических манипуляций плачем.

Келлан Дагер изощрённее самого дьявола, потому что вынуждает моё тело откликаться. Заставляет меня чувствовать. Желать. И делает это не всегда приятными способами. Его руки временами совсем не ласковы, но меня это не волнует, поскольку его прикосновения лучше тех других, что я получу за день.

Ноги сами торопливо несут меня в ванную, чтобы Уолтер видел — я выполняю его приказ.

Как только он заходит в комнату, с ним вместе появляется и тошнотворный запах сандала с корицей, но теперь я могу его выносить. Меня больше не тошнит от его парфюма, как в первые дни. Впрочем, это не приносит облегчения. Когда я прохожу мимо, мой желудок по-прежнему ухает вниз и там привычно сжимается в комок.

Хорошо помню ту ночь, когда неожиданно чувствую себя чуточку лучше, убаюканная пьянящим мужским ароматом, очень напоминающим лёгкий океанский бриз. Он удивительным образом оказывается редким для меня удовольствием и перекрывает удушливый древесный. Но с каждым новым утром он ускользает, едва я засыпаю, — схожу с ума от моих безумных попыток поймать его, удержать, вернуть.

Иногда мне хочется не спать вовсе. Кажется, что если я буду очень, очень спокойной, если не буду двигаться совсем, то всё изменится.

Интересно, если я не сдвинусь ни на дюйм, ОН всё равно уйдет?

Дыши, приказываю себе.

Уолтер смотрит в окно.

Дыши.

— Ванная, — командует он, скрестив руки на груди.

Дыши.

Высокий, стройный, русоволосый, с цепким взглядом светло-голубых глаз, он ненамного старше меня; в неизменном деловом тёмно-сером брючном костюме в голубую полоску, пиджак который он всегда снимает и вешает на спинку стула, а рукава кипенно-белой рубашки медленно закатывает до локтя, перед тем, как взяться за воспитательный ремень.

Кто его научил быть жестоким?

Содрогаюсь, вспоминая, как он наказал меня за попытку побега. Доходчиво.

Скидываю майку и пижамные шорты. Мои движения механические.

У меня есть лишь восемь минут на то, чтобы сходить в туалет и уединиться в душе. В восемь ноль одну — зайдёт Уолтер и вытащит меня оттуда за волосы.

Смотрю на себя в большое зеркало над раковиной, когда чищу зубы: на осунувшемся бледном лице выделяются большие серые глаза и тёмные круги под ними; я похудела; на рёбрах следы побоев — сине-фиолетовые жуткие кровоподтёки; на спину я даже смотреть не хочу, главное, что до мяса не разодрана, но ссадины… они по-прежнему там.

Одна неделя.

Всего лишь семь дней, и я едва узнаю себя.

Не теряя времени, забираюсь в душ. Здесь три стены из серого мрамора и одна стеклянная дверца. Включаю воду на полную мощность и настраиваю струю. Я должна поторопиться.

Я много раз это делала и запомнила наиболее эффективные и быстрые методы мытья, ополаскивания и дозировки мыла для тела и волос. Триста секунд, потом выхожу и заворачиваюсь в полотенце.

— Давай быстрее! Не заставляй меня заходить за тобой.

От резко прозвучавшего голоса прямо у двери, я вздрагиваю всем телом.

Глотая собственный страх, покидаю ванную. Если не поторопиться, то будет гораздо больнее.