Глава 5.
Кабинет опустел, и лишь трескучее напряжение моих мыслей составило мне компанию. Поняв, что работать уже бессмысленно, я выключила в кабинете свет и села в кресло, закинув ноги на подоконник. Обеспокоенная собака заскулила, я взяла её на руки, приняв всю дозу ласки, что та накопила за день. Лина была права, нельзя оставлять её, это жестоко.
— Чёрт! Лина!
Добралась до дома довольно быстро, город словно опустел, что не могло не радовать припозднившихся на работе автовладельцев. Всю дорогу до дома из головы не выходила мысль об этих чертовых цветах, я то и дело бросала взгляд на заднее сидение, где стояла корзина, загораживающая мне обзор заднего зеркала.
Я еще несколько минут пялилась на цветы, сидя в машине около своего дома, и даже вздрогнула, когда в окно постучали.
— Медитируешь? — у машины стояла Лина в мохнатой шапке-ушанке.
— Нет, собираюсь мыслями, — улыбнулась я, рассматривая курносую и явно забавную девчонку. — А ты чего здесь мёрзнешь?
— Тебя жду, я утром даже не додумалась взять у тебя номер телефона, чтобы уточнить, что ты предпочитаешь на ужин.
— Ну, я так понимаю, ты приготовила что-то на свой вкус? — я вышла из машины, отпустила Шаньгу, чтобы она набегалась перед сном, затем открыла заднюю дверь и опять подвисла, не понимая, как затащить эту бандурину в дом.
— Ого! — Лина тоже замолчала. — Вот это признание в любви!
— Глупости не говори, мужчины редко на такое способны благодаря собственному скупердяйству, если только он не накосячил и не просит прощения. Вот что-что, а свои грешки они замаливают с великой щедростью!
— Тогда прости, потому что кто-то явно сильно оплошал.
— Вот я и думаю, кто же это, — пожала плечами и попробовала самостоятельно вытащить корзину.
— Тебе явно нужно помощь, — Лина втиснулась рядом, и мы вдвоем стали вытаскивать корзину. — Берись с той стороны и потащили. Надо быстро, иначе они замерзнут и завтра утром тебя встретит веник.
— Договорились, — мы сдернули корзину и понесли в дом, через гараж, чтобы не тратить время на открывание двери.
— Теперь нужно придумать, куда их расставить, — я загнала машину в гараж и закрыла ворота. — Тебе цветы нужны?
— Нет, — замахала руками Лина. — У меня из цветов выживают только орхидеи, и то только потому, что совершенно неприхотливы.
— Что там с ужином? Я даже не успела пообедать сегодня.
— Сначала я решила тебя удивить уткой по бабушкиному рецепту, но она сгорела — Лина пожала плечами, взглянула на часы и, как по волшебству, её телефон зазвонил. — Спасение современных женщин — доставка. Пойдем ко мне?
— Давай у меня? Ещё цветы подрезать, — вздохнула я, рассматривая фронт работ.
— Договорились, — Лина выпорхнула из дома. А уже через минуту вернулась с двумя огромными пакетами. — Я не знала, что ты любишь, поэтому заказала микс из японской и китайской кухни.
— Отлично, жаль, что папа не успел повесить телевизор. Сегодня как никогда хочется посмотреть что-то доброе.
— Танечка, ты обратилась по адресу, — Лина скинула шубу, оставшись в розовой плюшевой пижаме и вязаных носках с забавным детским рисунком. — Да, я могу быть разной! Тащи свои инструменты.
Спорить с ней было бессмысленно, поэтому я покорно притащила ящик с папиными инструментами. Лина довольно быстро разобралась с телевизором, благо крепеж папа успел установить в нишу над электрическим камином.
— И часто ты этим занимаешься?
— Когда меня выбросило на берег взрослой жизни, пришлось научиться делать даже то, о чем и подумать не могла: вешать люстры, стелить ламинат, чистить засоры, ну, и прочее.
— Ты серьёзно?
— Да, но это не значит, что ты можешь вызывать меня среди ночи устранить потоп в твоем доме.
— Ужас, а ведь я так рассчитывала на тебя!
— Уверена, что ты это переживешь, дорогая, — Лина скорчила рожицу мне и стала распаковывать еду.
— Ну, вот и пришла очередь испробовать стол.
— Ты серьезно?
— Конечно, серьёзно. — Я с удовольствием открыла витрину, где стояли бокалы. Компания моей новой знакомой меня не напрягала, а скорее наоборот, расслабляла. Мне было приятно поболтать с кем-то перед сном. Лина быстро шуршала по кухне в поисках приборов, весело подыгрывая собаке, что крутилась под ногами. Я выключила верхний свет, зажгла свечи, и мы сели за стол. Мы практически молча смотрели фильм, пили вино и лишь изредка переглядывались в смешные моменты.
— Как хорошо, что есть такие фильмы, — вздохнула я, как только по крану побежали титры.
— Это почва для мечт маленьких девчонок, а они никогда не осуществляются, — пожала плечами Лина, перещёлкивая каналы. — Жить проще, когда знаешь, что можно полагаться только на себя и свои силы.
— А я все равно верю. Не все в жизни так печально.
— Это, скорее, везение, лично я давно не видела чудес.
— А их просто так не увидишь, — устав сидеть на стуле, я легла на диван и с удовольствием вытянула ноги. — Всё нужно искать, это я давно поняла.
— Ты серьёзно?
— Конечно, проще простого видеть в человеке только плохое. А ты попробуй разглядеть в нем хорошее? Это иногда трудно, потому что мы, как Кощей бессмертный, прячем все самое ценное глубоко-глубоко внутри.
— Я ничего не хочу искать. — Лина отвернулась, а по щеке покатилась слеза. — Потому что как только ты влюбляешься, то отдаешь над собой власть другому человеку, и потом ревешь ночами, хотя сама сдала ему все ключи.
— Да, но предательства случаются на каждом шагу. И сила человека в том, чтобы не зациклиться на этом.
— Бред! — вдруг всхлипнула Лина и уронила голову на стол. — Ты строишь планы, живешь ими, а потом — пуф! Все сгорает, будто и не было ничего!
— Не плачь, — я встала на колени и начала успокаивать Лину, поглаживая её по руке.
— Он выбрал семью, деньги и наследство, причем сделал это так быстро, как кофе в кофейне, но тянул с предложением пять лет! Короче, наши ожидания — наши проблемы. Я больше никогда не полюблю, никогда!
— Поверь, предают не только возлюбленные, но и близкие, — горько вздохнула я, заглядывая ей в глаза. — Любой человек, которого ты подпускаешь к себе ближе, чем на метр, способен предать. Любой.
— Тогда, будь добра, отодвинься подальше, — прошептала Лина, чуть улыбнувшись.
— Вот так-то лучше, держи, — я наполнила её бокал. — Пей, это помогает заснуть, но не помогает справиться с болью. Тебе придётся самой.
Лина осушила бокал залпом и пересела на диван, я накрыла её пледом и села рядом.
— Кто он? — вдруг прошептала она.
— Кто?
— Тот, что не возлюбленный, — Лина положила голову мне на колени, переложила сонную Шаню рядом с собой. — Если не хочешь рассказывать, я пойму.
— Мы дружили с садика, как и наши родители, — еле выдавила из себя. Я много лет о них не вспоминала, просто заставила забыть, чтобы больше не чувствовать боли.
— Мы также были вместе в школе, проводили все лето у его бабушки в Ереване, и вся школа называла нас женихом и невестой. Потом мы расстались и не виделись лет семь, пока не столкнулись в аэропорту. Все было хорошо, он даже сделал мне предложение, но стоило нам рассказать об этом его родителям, все полетело к чертям. Родители все это врем надеялись, что сын наиграется, ведь это юношеская влюбленность. И неважно, что нам уже за тридцать.
— О… родители всегда хотят для нас всего самого хорошего, иногда игнорируя жестокость, с которой они ломают своим детям жизни.
— Сейчас я не способна прощать и искать в людях хорошее, сейчас мне хорошо с вами, — выдохнула Лина и закрыла глаза.
— Ты справишься.
— Потому что выхода нет?
— Да, придётся.
— Я подумаю об этом завтра, — слова её превращались в шёпот, а через мгновение она громко засопела.
Ей было больно даже во сне, потому что брови то хмурились, то отпускались в грустном выражении, а губы дрожали, словно её бил озноб. Это очень больно, я помню. Именно поэтому, смотря на неё, снова вспомнила то, что пыталась забыть почти пять лет, как страшный сон.
Люся Воробьева была моей лучшей подругой с самых яслей. Мы не пропустили ни одного дня Рождения друг дружки вплоть до двадцати шести лет, прошли вместе брекеты на зубах, первую менструацию, комплексы из-за вдруг выросших прыщиков вместо груди, фанатели по Роме Зверю, расталкивали вместе, естественно, чокнутых и не таких как мы фанаток, чтобы получить автограф, первая влюблённость, поцелуй. А когда Люся первая потеряла невинность, мы вообще сутки ничего не ели, лишь снова и снова обсуждая произошедшее. У нас было общим все: от вещей, до родителей, настолько близки мы были с моей любимой подруженькой Люсей Воробьевой.
Я вздрогнула, мозг словно сам стал сигнализировать об опасности повторного погружения в тот тёмный период моего прошлого. Я аккуратно убрала голову Лины на подушку, поправила съехавший плед и поплелась на второй этаж.
Быстрей бы закончился этот чертовски длинный день…
