Отродье

Егор Михнегер

Не успело общество оправиться от мятежа, как начинает назревать новый конфликт между богатым и бедным сословиями. И провокатором на сей раз оказывается вовсе не чернь.Тварь, убившая стражей в темницах, теперь наводит ужас во дворце. Король погружён в изучение тайн прошлого повелителя. Простым смертным отвлекать владыку гномов не положено.Из карательной экспедиции возвращается капитан элитного отряда стражей. И ему очень не нравятся произошедшие за время его долгого отсутствия перемены.

Глава 1. Муки совести

Больше есть вещей, которые нас пугают, чем таких, которые мучают нас, и мы чаще страдаем от воображения, чем от действительности.

Сенека

— Солкис, дорогой мой, скажи, пожалуйста, ты идиот или придурок? Ну как можно было недосчитать тридцать мешков грибокартошки, когда на счету каждый грамм?! Ты понимаешь, что не вскройся виновник хищения, ты висел бы сейчас на столбе-светоче, принося своей тупой головой хоть какую-то пользу для окружающих? Многие гномы искренне убеждены, что светлокамень во рту повешенного даёт света больше, нежели просто закреплённый на палке. Уж не знаю, чем они обосновывают свою гипотезу, но когда наймиты стали снимать вконец разложившиеся трупы, те требовали, чтобы вместо одних королевских чиновников, на столбах висели другие! Кажется, я скоро поверю в народную мудрость, если вы, парни, не научитесь выполнять порученную вам работу как следует!

Велер расхаживал взад-вперёд по тронному залу, отчитывая провинившихся кладовщиков, недосмотревших за подотчётным провиантом. Нового короля мало интересовала ситуация в городе, но хозяйственные дела во дворце он контролировал столь же ревностно, сколь прежде, когда был главным в Оплоте по части снабжения. Солкис терпеть не мог эту придирчивость и проклинал день, когда за заслуги в активном участии в мятеже получил, казалось бы, хлебную должность.

То посчитай, это учти, потом вычти, пересчитай, запиши, доложи и так каждый день! Не работа, а каторга. Конечно, спустя пару месяцев подобной рутины, он стал хитрить и отчитываться не об истинном положении дел, а о примерных данных, что удовлетворяли короля и не вызывали лишних вопросов. К несчастью, пара ушлых помощников не преминули воспользоваться халатностью руководителя, и когда Велер вдруг заявился лично устраивать пересчёт, цифры его не обрадовали.

Солкиса не бросили в подземелья из-за творившейся там чертовщины, ограничившись домашним арестом, слишком шустрых ребят быстро вычислили, но отделаться лёгким испугом, увы, тоже не удалось.

— Впредь будете проводить инвентаризацию в конце каждой смены и только попробуйте хоть на грамм приукрасить доклад! Старшим теперь будет Лука, а ты Солкис… — Велер недобро нахмурился. — Погоди, сейчас мы с тобой как следует побеседуем.

Лишение должности и перспектива беседы с глазу на глаз не сулили, теперь уже бывшему, главному кладовщику ничего хорошего. Остальные мужики зашушукались, кто сочувственно, а кто и злорадно.

— Я не понял, парни, что за драные шепотки? У кого-то есть претензии к распоряжению короля?! Нет? Тогда пошли на хрен вон! Вам поручено следить за припасами, а не клювом щёлкать! Ещё раз недосчитаете что-нибудь, будете своими жизнями компенсировать! Все всё поняли? Во-о-он!!!

Солкис невольно втянул голову в плечи и даже попытался украдкой последовать за бывшими подчинёнными, но двое наймитов перегородили ему путь к отступлению. Здоровенные гномы, что заменили собой стражей, не славились мягким нравом и одних лишь зловещих ухмылок хватило, чтобы Солкис оставил робкую надежду улизнуть под шумок с остальными. Прошлые защитники власти хотя бы были дисциплинированны, эти же мордовороты обожали сразу ломать гномам нос, а уже потом с невинным видом выполнять приказ вышестоящего, будто только сейчас поняли, что от них требуется.

— Этого по морде не бить! — предупредил своих ручных псов король. — По крайней мере, пока я с ним не закончил…

Велер и раньше не славился милосердием, используя всех окружающих исключительно в корыстных целях, а уж после того, как его официально возвысили в ранг правителя города, перестал играть даже в видимость доброты. Зачем что-то изображать, если ты самый главный? Пусть все остальные подстраиваются. А если что-то не нравится… Даже одну ночь в подземелье никто не переживал уже несколько месяцев кряду.

Однако, как ни странно, после последних слов правителя гномов Солкис немного успокоился. В нём всё сильнее крепло подозрение, что ему планируют поручить какое-то новое дело, иначе Велер не стал бы тратить своё драгоценное время на показательное наказание и злобствования. Тот был прагматичен, к тому же в последние месяцы чрезмерно увлечён исследованием тёмных дел прошлого короля, а потому не любил отвлекаться, чтобы продемонстрировать свою власть.

Чем именно занимается новый правитель, никто, кроме нескольких приближённых, не знал, но не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять — это как-то связано с рунической магией. Представление, которое устроил Предатель в тронном зале, до сих пор вызывало трепет у выживших свидетелей той чудовищной бойни. История стремительно обрастала небылицами, но Солкис видел попытки проникнуть в закрытую библиотеку и мог представить себе масштаб магии при живом колдуне. Разлетающиеся кишки, мозги, прочие причиндалы… Его передёрнуло.

— Чего, ссышь? — Велер истолковал его жест по-своему. — Погоди, скоро ты ещё и сраться начнёшь!

Наймиты дружно заржали над бородатой воинской шуткой. Чёртова дюжина головорезов, получивших волею судьбы почти неограниченную власть от своего повелителя, в отличие от нового короля получала истинное наслаждение от унижения других гномов.

На всякий случай Солкис решил немного поиграться с раскаянием:

— Ваше Величество, нижайше прошу прощения…

Велер уселся на трон и демонстративно облокотил голову на руку, как бы показывая: «Ну давай, расскажи мне свою очередную отмазку». Солкис невольно осёкся, наймиты снова загоготали.

— В ту смену, когда произошло хищение, я отсутствовал в связи…

— Да-да-да, парень, я уже догадываюсь. Нужно было безотлагательно помочь бабушке, дедушке, прадедушке, калеке, ребёнку… Какие ещё сказки ты любишь рассказывать? А, вот: «Я лишь недавно приступил к исполнению обязанностей и ещё не освоил всех тонкостей…» — спародировал Велер жалобное блеяние уже не первый раз вляпавшегося в неприятности кладовщика.

— Но ведь я и правда…

— Всё, ладно, хорош! Раз уж ты такой любитель заговаривать зубы, то развешиванием лапши на уши в самом скором времени и займёшься. Может, хоть где-то твои способности пригодятся.

Солкис нервно перетаптывался с ноги на ногу, понимая, что новое дело не сулит ему ничего хорошего. Его уже использовали для переманивания законнорожденных на сторону мятежников во время восстания, и воспоминания о тех шальных днях вызывали в нём отнюдь не сладкую ностальгию. Приходилось хитрить и вертеться меж молотом и наковальней: с одной стороны, чтобы удовлетворить требования безумного Кременькана, с другой, чтобы не остаться без причиндалов, убеждая не слишком сговорчивых глав Домов. Это напоминало не азартную игру, а ходьбу по лезвию секиры, чуть в сторону и головушка слетит с плеч.

И вот, спустя несколько месяцев, его опять хотят втянуть в ту же бездну.

— Наши друзья законнорожденные наконец-то закончили грызню за передел сфер влияния и теперь очень недобро поглядывают в сторону Королевской пещеры. Сам понимаешь, хоть золотишка во время штурма во дворце поубавилось, но главные ресурсы Оплота по-прежнему сосредоточены именно во дворце. Аппетит приходит во время еды, отняв раз, непременно возникает соблазн заполучить нечто ценное силой снова.

— С другой стороны у нас чернь, — Велер произносил прозвище жителей Квартала без презрения, как делали остальные власть имущие, но и без фальшивой деликатности. — Скалозуб, похоже, воспринял моё напутствие про рай под землёй в трущобах буквально и развил там весьма бурную деятельность. Мне донесли, что бедняки сумели организовать три, пускай и небольших, сада, в которых всеми правдами и неправдами пытаются вырастить урожай. Похвальная инициатива, но чрезмерная самодостаточность простых работяг, увы, в мои планы не вписывается.

Король поднялся с не слишком удобного трона и принялся расхаживать вокруг напряжённого Солкиса. Тот и до этого чувствовал себя не в своей тарелке, а сейчас совсем втянул голову в плечи и боялся вздохнуть.

— Начинаешь улавливать, к чему я клоню, парень? Следует повторить недавний трюк со стравливанием сословий друг с другом, но на сей раз не ради отвлечения внимания стражей, а чтобы отвести внимание законнорожденных от дворца и не дать отбиться от рук нашим чернорабочим. Общество вновь должно разбиться на два враждующих лагеря, и ты должен будешь всячески этому поспособствовать.

Велер похлопал Солкиса по плечу, отчего тот самым натуральным образом вздрогнул.

— Если раньше наиболее недовольным сословием была чернь, то теперь обиженными себя чувствуют законнорожденные. Передел собственности принёс ощутимую пользу лишь паре-тройке Домов, все остальные остались в убытках. Многие слуги погибли, других нам быстро удалось переманить во дворец, третьи вернулись в Квартал, где хотя бы есть перспектива покушать. Твоей задачей будет натравить чахнущих над бесполезным нынче золотом аристокрашек на «жирующих» нищебродов.

Король резко остановился напротив Солкиса, глядя тому прямо в глаза, жёстким голосом произнёс:

— Я хочу, чтобы ты понимал, мне не нужны реки крови. Требуется долгий напряжённый конфликт, изматывающий обе стороны. Отнять, разозлить, уйти в оборону. Установить шаткое перемирие и снова напакостить. Чернь и знать должны ненавидеть друг друга, бороться друг с другом, думать только лишь друг о друге!

Здесь не обойтись грубой силой, — уже спокойнее продолжил владыка гномов, — тут нужно как следует запудрить мозги и тем и другим. Нагнать страху, что одна сторона готовится разорвать в клочья другую, непрерывно внушать неприязнь к иному сословию, будто те не такие же точно гномы, а злобные орки! Акцентировать внимание на несущественных различиях в образе жизни и интересах и так далее и так далее. Теперь сечёшь масштаб миссии, что возлагается на твои холёные плечи?

Ошеломлённый размахом задачи Солкис мог только молча открывать и закрывать рот, не в силах даже представить, как он, образованный, но в сущности достаточно простой гном, может справиться с подобным поручением.

— Я же сказал, скоро ты ещё и сраться начнёшь! — шутканул снова Велер. — Ты только не думай, что я с бухты-барахты вдруг решил поручить столь важное дело, такому дармоеду как ты. Ты талантливый парень, Солкис. Талантливый и хитрожопый до мозга костей. Как раз то, что нам нужно, а уж мотивировать тебя мы сумеем.

Головорезы, охранявшие Велера, заулыбались. Уж кто-то, а эти ребята обожали «мотивировать» других гномов, да так, что многие после таких поощрений оставались нетрудоспособными уже навсегда.

— Я слышал, один ленивый кладовщик недавно женился на прекрасной гномихе и ожидает появленья потомства…

— Не надо…

— Надо, парень, надо. Ничто так не воодушевляет на подвиги, как любовь! — сарказм из уст Велера даже не сочился, а лился потоком. — Барды сочиняли легендарные поэмы, лишь бы привлечь и удержать внимание своей ненаглядной! Воины проявляли феноменальную отвагу и доблесть, защищая семью до последнего вздоха! Короли воевали с соседями, дабы преподнести любимой женщине щедрый дар!

А кладовщики, бывшие кладовщики, поработают немножечко головой и своим языком, если не хотят, чтобы пополневшую, но всё ещё привлекательную особу пустили по кругу вот эти самые прекрасные парни.

Ужинали молча. Ульрика несколько раз порывалась заговорить, по всей видимости, чтобы утешить и поддержать мужа, но мина Солкиса была столь угрюмой, что она так и не решилась начать разговор. И правильно сделала, что смолчала, ибо сейчас любые слова вызвали бы лишь раздражение.

Солкис выпил в одно жало почти целую бутылку грибной водки, но всё ещё не мог прийти в себя после общения с королём. Слишком непосильным было порученное ему дело и слишком невыносимым казалось грозящее в случае провала наказание. С собственной участью он ещё смог бы смириться, но представить, как его беременную жену насилуют озверевшие от вседозволенности подонки… Каким же он был идиотом, так легкомысленно относясь к своим обязанностям кладовщика!

Трапеза была скромной. Часть угодий в Королевском саду потоптали при штурме, часть провианта, как ни крути, при всё тех же драматических событиях растащили. Надо отдать должное Кременькану и Велеру, те свели мародёрство при захвате дворца к минимуму, но пресечь самодурство наёмников полностью невозможно. После переворота, опять же, пришлось задабривать с помощью провизии чернь, отмечать коронацию, помаленьку тащили к себе в дом еду кое-какие кладовщики…

За время ареста припрятанную заначку, боясь тщательного обыска, быстро съели, так что теперь приходилось довольствоваться стандартным рационом чинуш самого низкого ранга. То бишь по две небольших грибокартошины на завтрак и ужин, да мох, который дольше жуёшь, чем насыщаешься. Как простые гномы сидят на подобной диете годами, Солкис уразуметь не мог, да и не сильно пытался. Куда больше его беспокоило здоровье супруги и вынашиваемого ею ребёнка, так что одну из двух грибокартошин он, невзирая на яростные протесты жены, отдавал Ульрике. Ну что ж, зато ей грибной водки нельзя, а ему можно.

Солкис покосился на недопитую жидкость, уже потянулся, чтобы наполнить последний стакан… Ульрика вздохнула. Нет, не сказала ничего обидного, не посмотрела на него осуждающим взглядом, просто печально вздохнула, и всё. Солкиса прорвало:

— А что я могу сделать, Уль? Эти звери не оставляют мне выбора! Я должен стать или очередным предателем, разобщившим народ, или они растерзают тебя и наше дитё потехи ради! А потом всё равно найдут гнома, который с радостью выполнит любое самое подлое поручение за одну лишь дополнительную грибокартошку на ужин. Сволочи всё едино воплотят свои цели, так мы с тобой хотя бы жизнь сохраним.

Ульрика слегка покачала головой, то ли соглашаясь, то ли понимая дилемму, вставшую перед мужем. Всё-таки одно дело настраивать гномов против неадекватного короля и совсем другое стравливать сословия между собой просто чтобы никому не дать поднять голову. И там, и там риски и ухищрения, однако найти оправдания для второго случая куда тяжелее.

— Я найду, найду способ выкрутиться! Сохраню тебе жизнь и не дам втоптать снова в грязь наше общество! Придумаю что-нибудь, обязательно придумаю, главное — начать действовать! Возможно, мне удастся договориться со Скалозубом и найти для нас способ перебраться в Квартал. Может, мне удастся отвлечь законнорожденных от дворца и убедить чернь не зазнаваться. Да что там, наверняка есть тысяча вариантов, как всё устроить, чтобы и нищеброды были целы, и знать довольна! Надо только, надо… втянуться в игру, понять правила, а затем смухлевать! Обязательно подвернётся возможность, обязательно!

Всё так же не произнося ни единого слова, Ульрика накрыла его ладонь своими нежными ручками, крепко сжала. Погладила. Солкис понемногу стал успокаиваться.

У него никогда не складывались серьёзные отношения. В юные годы Солкис слишком идеализировал девушек, а потому слишком рано признавался в любви и становился для представительниц прекрасного пола неинтересен. Затем он бросился в другую крайность и стал считать женщин злом, что тоже не способствовало взаимности. Когда его острый язычок вдруг начал приносить не только неприятности, но и какую-то материальную выгоду, Солкис быстро осознал себе цену, перестал играть в обиженного героя с разбитым сердцем и бросился во все тяжкие, стараясь переспать со всем, что не имело бороды.

Лишь удовлетворив накопившийся за десятилетия недотрах, он наконец успокоился и сумел добиться руки Ульрики, в которой нашёл именно то, чего на самом деле ему всегда не хватало. Восхищение. Восхищение прекрасной женщины его мужским эго. Его достоинствами, которые окружавшие его идиоты не могли не то что признать, они в упор увидеть их не могли! Но ныне он слышал ласковые слова каждый день, и сердце его наполнялось радостью, тело силой, а высокая самооценка давала моральное право улучшать материальное положение семьи даже вопреки дурацким ограничениям общества.

— Ты справишься, мой дорогой. Ты самый умный гном, которого я встречала. У тебя всё получится, — в конце концов ласково проговорила мудрая гномиха, имея в виду всё и сразу.

Солкис так и не сумел заснуть в эту ночь. Ворочался, перебирал в уме варианты, фантазировал. Иногда уже почти забывался, но вдруг осознавал всю умозрительность и хрупкость придуманной стратегии, а потому начинал изобретать всё по новой. Время от времени просто смотрел на крепко спящую Ульрику, гадая, увидит ли он её живой вновь. И принимался снова изводить себя навязчивыми мыслями.

Из-за выпитой бутылки водки страшно хотелось пить. Он вставал, набирал из бидона воду, прилипал к ковшу и жадно пил, не обращая внимания на струящуюся по усам и бороде воду. Через какое-то время бежал в уборную, но пересохшая глотка снова требовала живительной жидкости и круговорот воды в гноме повторялся.

Казалось, эта ночь никогда не закончится, а алкоголь принёс лишь сушняк и головную боль, но не успокоение. Солкис вспотел и лежал, откинув одеяло и зачарованно смотря в потолок. Губы беззвучно шевелились, и вряд ли со стороны можно было понять, шепчет ли он молитву или проклятие, провозглашает триумф или выносит себе приговор. Плачет или смеётся, сдаётся или надеется.

Минуты медленно перетекали в часы, отведённое на сон или раздумья время заканчивалось. Солкис перебирал одни и те же мысли по десятому, нет, уже по сотому кругу. К сожалению, всё с тем же удручающим для себя результатом, ибо каких-либо гениальных идей и решений душевные муки не принесли.