У Джульетты нет проблем

Екатерина Анатольевна Горбунова (2025)

Переезд на новую квартиру и новая школа не помогли Юльке избавиться от старых страхов, а бесконечные ссоры родителей нагоняют тоску. Как спастись от отчаяния и полной безнадеги? Назваться «ВКонтакте» другим именем? Джульетта — не Юлька, у нее в жизни все отлично и проблем никаких. И конечно, у Джульетты будет свой Ромео — умный, тонкий, романтичный, не то что старый друг Максим. Но жизнь полна неожиданностей, и все в ней не то, чем кажется. Какие же сюрпризы преподнесут Джульетте скучные одноклассники и таинственные незнакомцы?

2

Бесит все! Утром в выходной надо просыпаться от запаха вкусненького с кухни, а не от звона будильника, приправленного руганью родителей! И повод офигительный — папа, собираясь на работу, разбудил маму, у которой сегодня выходной.

Я вот думаю: если бы у них не было меня, остались бы они вместе? Или давно бы разбежались?

(Из дневника Юлии Радостиной)

Юлька переступила порог и недовольно скривилась: объединили два класса, все сидели буквально друг на друге. Шум, гам и духота. Нашла взглядом Макса. Он заулыбался и приглашающе махнул рукой на свободное местечко рядом. Впрочем, как всегда.

— Ты чего такая хмурая? — поинтересовался вместо приветствия.

— А ты чего такой веселый? — парировала Юля.

— Так суббота же! Четыре урока, и все. Гуляй полтора дня, где хошь. Делай, что хошь!

— Особенно кучу домашки, — в тон отозвалась девушка.

Безудержное веселье одноклассника раздражало. Было бы куда пересесть, пересела бы обязательно. Но даже рядом с Павлухиным место было занято. Поэтому Юля опустилась рядом с Максимом, недовольно пихнув его локтем. Видимо, больно. Даже поморщился. И улыбку сдуло, как пух с одуванчика.

— Э! Полегче, Радостина! Я тебе, между прочим, стул приберег, могла бы и поблагодарить, — сказал серьезно.

— Спасибо, Ольхов. — Он по фамилии, и Юля, значит, так же. А потом, непонятно зачем, поинтересовалась: — У тебя родители ссорятся?

— Конечно. — У парня челюсть отвисла от такого поворота. — Они же не роботы и не сектанты.

— Почему? — не отставала девушка.

— В смысле? — продолжал удивляться Ольхов. — Ну, потому что наша технология еще не дошла до такого уровня развития, чтобы создавать андроидов. И они ходят иногда в церковь по праздникам, но без фанатизма.

Теперь удивляться настала очередь Радостиной. Одноклассник, конечно, умничать любил, но не до маразма же! Потом поняла:

— Не-е, Макс! С роботами-то ясно. А вот почему ты уверен, что сектанты не ссорятся?

Он пожал плечами, задумался. Однако найти ответ не успел. Прозвенел звонок, и в класс вплыла Людмила Пална. При ней философствовать было опасно — все попытки отойти от темы урока, ее конспекта и вообще любое инакомыслие каралось низкой оценкой.

Людочка, как называли ее за глаза, обвела учеников насмешливым взглядом из-под слегка спущенных очков.

— Так-так! Анархия? Девятый «Б» присоединился к девятому «А». Самовольно? Или по согласованию с завучем?

«Бэшки» загалдели, оправдываясь: в субботу окно между уроками — это наглость. А Вероника Андреевна раньше четвертого урока в школе не появится, и свой номер телефона она никому не дает.

— Еще номер вам дай, охламонам, — усмехнулась Людочка. — Может, и ключи от квартиры, где деньги лежат? Ладно. Принято. Пойду на уступки. Но играем по моим правилам. Для начала Рябовцев и Левченко отсаживаются друг от друга, я и по одиночке вас выношу с трудом, а когда в паре — вообще не реально. Петрова и Галкина временно забывают о том, что каждая — самая красивая в своем классе, и включают режим «мышь серая, полевая». Парфенова и Ковалев, наоборот, его выключают. А вот Радостина выходит к нам и рассказывает про общественно-политический строй России начала двадцатого века. С выражением, — она нахмурилась, — более благодушным, чем застыло сейчас на ее лице. Да, Радостина?

Юльке пришлось выходить и рассказывать. Делая вид, что она в полном восторге от предложения Людочки покрасоваться белозубой улыбкой перед двумя классами, и строя из себя невесть кого. Но, видно, не просто так психологи советуют улыбаться, когда плохое настроение, хотя бы через силу несколько минут. Мозг, обманутый растянутыми в улыбке лицевыми мышцами, начинает вырабатывать эндорфины. Вот и у Юли настроение поползло вверх. Тем более, что историю она любила. И тему знала.

А Максим неотрывно смотрел на одноклассницу и тоже улыбался. То ли в ответ, то ли поддразнивая, то ли поддерживая. В его мягких карих глазах, так похожих на глаза олененка, прыгали смешинки. Или солнечные зайчики разбушевались Это у него с детского сада. Слушает так, слушает. Смотрит. А потом начинает подшучивать и вгонять в краску.

— Радостина, молодец! Ольхов к доске, — скомандовала Людочка, видно, заметив повышенное внимание ученика.

— Зачем? — почти искренне удивился тот.

— Продолжай.

— Не могу, Юлия уже все рассказала, — с притворным огорчением вздохнул Макс.

— В таком случае, будешь отвечать на вопросы, — невозмутимо парировала учительница.

Полкласса уже замерло в предвкушении хохмы и развлечения. Другая половина активно штудировала учебник — Людмила Павловна могла рассердиться и начать спрашивать всех подряд. Юлька же, стараясь не расхохотаться, опустилась на стул, довольная тем, что перестала быть центром внимания. Пусть теперь внимания удостоится тот, кто его на себя вызывает.

— Опять же не могу. Боюсь уронить планку, заданную предыдущим оратором, — юродствовал Максим на потеху публики.

— Хорошо. — Похоже, у Людочки сегодня было прекрасное настроение. — Тогда два.

— Два — это оценка, предполагающая, что я хоть что-то попытался ответить, а я не пытался, — невинно улыбался Ольхов. — Даже единица — это очень много для меня.

— Тогда сейчас сидишь и помалкиваешь, а на следующий мой урок приходишь с родителями, — милостиво разрешила Людмила Пална.

— А если без них?

— Ну, ты не выполнишь задание, и я тебе со спокойной совестью поставлю два.

Максим загнал себя в ловушку. Титов больно пихнул его в спину, и, когда парень развернулся, показал ему средний палец. Они не контачили никак.

Острый глаз Людочки выцепил конфликт.

— Я вижу следующего претендента на выход к доске. Титов!

Титову препираться не стоило: учительница поправила очки на переносице, что означало вскипающее раздражение.

Юля подмигнула Максиму. Настроение уверенно держалось на положительной отметке, и до звонка оставалось не так много времени. А Титов так забавно плавал в теме, вслушивался в любые подсказки, и, разумеется, слышал не то. Короче, доставил удовольствие и Людмиле Павловне, и двум классам.

Следующим уроком стояла физкультура. Ее можно было и прогулять, сославшись на женские недомогания. Предмет вел молодой учитель, по-девичьи краснеющий, когда ученицы старших классов заговаривали с ним на эту тему. Он тотчас отводил глаза, скупо задавал тему для реферата и сбегал. Смешно.

Юля предпочитала реферат бегу, отжиманиям и качанию пресса. Вот проводили бы у них в школе ритмику, как у ее приятельницы по интернету, она бы и не думала пропускать! Но потеть перед всеми — увольте. Лучше полюбуется румянцем Сергея Михайловича. А потом посидит на скамейке, посмотрит, как выкаблучиваются другие.

Но урок отменили. Выгнали всех на улицу, вручили метелки и мешки для мусора и обозначили территорию для уборки. Парни тут же сбились в кружок и стали подкалывать девчонок посимпатичнее. А те одергивали короткие юбки и хихикали, едва подцепляя пару листиков.

Юлька с утра — видимо, интуитивно — надела брюки. И сейчас мела, как положено, с отмашкой. Скоро рядом с ней образовались несколько аккуратных кучек опавших листьев и мелкого мусора. Максим тут же подхватил мешок, и начал запихивать все это внутрь.

Настя тоже крутилась рядом. Но ударно трудиться ей мешала неудобная одежда. Поэтому девушка скорее создавала видимость работы: носком туфли подпихивала листья в мешок. При этом она безостановочно трындела на больные темы.

— Вообще, несправедливость полная! Без предупреждения заставляют выходить убираться, — стонала подруга, поглядывая больше на одноклассника, чем на Юлю. — Думают, перчатки с метелками выдали, и все. А мы, между прочим, в дворники не записывались!

— Насть, не нуди, — одернула Юлька. — Не переломишься. Чем перекидывать мячик в душном спортзале, лучше прогуляться на свежем воздухе. Солнышко, листики, красота! — Она невольно процитировала одну из своих учительниц из старой школы. Жаль, подруга не поняла прикола — пожала плечами и надула губы. На пару минут отошла в сторону, чтобы покарябать асфальт куцей метлой в три хворостины. Но потом вернулась.

— Смотри, мы сейчас все уберем, и нас заставят помогать Акуловой! — прошипела, зверски поглядывая на названную одноклассницу. — Или Тимохиной! Смотри, Вера Васильевна идет. Мети медленнее.

Но Вера Васильевна только подошла и похвалила, не оправдав Настиных опасений. Потом пошла дальше — кого-то хвалить, с кем-то ругаться.

Юлька поиграла бровями и усмехнулась.

— Ольхов, нам, между прочим, посекретничать надо! — переключилась Настя на Максима.

Тот уже наполнил мешок, поэтому, даже не глядя на девушку, пошел ставить его к подогнанному трактору.

— Все время трется около меня! — деланно возмутилась Настя. — Ты заметила?

— Да? — хмыкнула Юлька.

— Конечно! Клеится с пятого класса, — уверенно кивнула подруга. — Тебя еще тогда с нами не было, ты не можешь помнить. Хвостом за мной ходил. Портфель предлагал носить. Но мне Макс никак! — бросила тоном светской львицы. — Красавчик, конечно. Только не в моем вкусе. Мне блондины нравятся, а шатены как-то не очень. Вот были бы у него глаза не карие, а голубые, например, и волосы светлее тона на три. И фигурой поднакаченнее, вот как Павлухин, например.

Юля могла бы ответить, что чаще замечала, как Настя поглядывает на Макса, а вовсе не он на нее. Но не хотелось портить себе настроение и ссориться с какой-никакой подругой. Поэтому съязвила только:

— Крыска — красивое животное, особенно, когда она белочка.

Настя хихикнула, но не поняла аналогии.

Прозвенел звонок, и отбывать трудовую повинность вышел другой класс. Можно было не спешить, опоздание на урок списать на мытье рук и сдачу метелок. Конечно, Юля с Настей и еще больше половины класса этим воспользовались. Подумаешь, биология. Кому она нужна, кроме тех, кто будет поступать в медицинский?

Юлька огляделась. Максим куда-то пропал. Может, с мальчишками где-то застрял? Не на урок же рванул? Или рванул, потому что просто нуждается в биологии?

Странно. Она вдруг сообразила, что не знает, куда одноклассник хочет поступать. И после девятого или еще на два года задержится? Или не определился? Она же не определилась пока.

— Ты чего зависла? — Настя помахала рукой перед лицом.

Юля этого не любила. Одарила одноклассницу зверским взглядом и потопала в кабинет.

***

«Макс,

Уехали с мелкими в «Буквоешку».

Маша».

(Записка на холодильнике)

Максим засунул тетрадь с сочинением в середину стопки, мысленно отметив, что Юля свою уверенно положила сверху. Что ж, ей можно.

А он, наверное, сглупил, поддавшись какому-то невнятному чувству. Подумаешь, переписал бы чужие мысли. Решает же он за Юльку задачки. Она-то, небось, никаких угрызений совести не испытывает, получая за них пятерки. А Максиму теперь, наверняка, поставят трояк. За содержание, с грамотностью-то у него полегче — мама в свое время хорошо натаскала. Он теперь даже под вопли близняшек пишет правильно.

Хорошо в начальной школе, когда с тобой читают тексты по теме сочинения, обозначают главные вопросы, обговаривают ответы, а потом ты только излагаешь по-своему. Там хочешь, не хочешь, а напишешь.

Максиму и сейчас нравится, когда мама читает Вике и Нике перед сном, или в течение дня. Если у него есть время, обязательно пристраивается где-нибудь рядом и слушает, делая вид, что ковыряется в телефоне, играет на приставке или еще чем-нибудь занят. Машке, наверное, тоже нравится, даже в ее почти девятнадцать, потому что она в такие моменты, если никуда не торопится, тоже оказывается в радиусе слышимости.

Да и папа в его сорок три года, когда бывает дома, присоединяется! Смех, да и только! Взрослый дядька слушает про Веру и Анфису, Дядю Федора или домовенка Кузьку и ржет, как маленький.

Вот об этом обо всем, в общем-то, Максим и написал. Потому что философствовать, как Юлька, не умел.

— Ольхов!

Он даже вздрогнул, когда на его плечо опустилась рука Августы Владимировны — литераторши.

— Заснул?

— Да, нет, — тряхнул Максим головой, — задумался просто.

— Сочинение сдал? — поинтересовалась учительница и начала перелистывать стопку тетрадей.

— Конечно. — Он почувствовал, как стремительно набирает разгон сердце.

Длинный ноготь мазнул по обложке. А потом тетрадь оказалась в руках Августы.

— Садись уже, Ольхов, — разрешила милостиво. — Я посмотрю. Пока проверяю ваши опусы, читаем «Слово о полку Игореве».

— Вслух? — попытался схохмить Рябовцев.

Но учительница только глянула с прищуром, он тут же замолчал. С Августой спорить не решались.

— Ты чего разволновался? — шепнула Юлька, когда Максим опустился на стул рядом. — Я все красиво написала. Про служение отечеству, новые свершения и мечты принести пользу, ну, как вы, мальчишки, любите.

— Спасибо, — кивнул он, покраснев.

Куда Максиму со своим счастьицем против Счастья с большой буквы от Юлии Радостиной! И не признаешься, что написал свое сочинение, — обидится. Поэтому решил: если Августа поставит трояк, просто скажет, что вырубили интернет. Списать не успел, что запомнил, то и накарябал. А если вдруг повезет на четверочку, то вообще ничего врать не придется.

Учительница тем временем все читала, периодически поглядывая на Максима с загадочной улыбкой. Это нервировало, заставляя подозревать самое худшее. Если начнет откровенно стебаться с зачитыванием цитат — будет вообще полный аут!

Юлька не понимала душевного смятения одноклассника. И в отличие от него поглядывала в сторону Августы Владимировны даже несколько горделиво, в полной уверенности, что та читает ее идеальное сочинение.

— Ольхов, удивил, надо сказать! — вынесла громогласно вердикт учительница. — В твоем возрасте, и такие нетипичные мысли. Девочки, обратите внимание на этого мальчика, очень правильный для будущего человек.

Максим покраснел. Стало жарко. А десять пар глаз впились в него со всех сторон, словно отравленные жала. Того и гляди, поплохеет, придется старенькую медсестру Веру Ивановну звать с нашатыркой.

Хорошо, Августа больше не распространялась по поводу сочинения, а взяла верхнюю, Юлькину, тетрадку.

— Блин, Макс! — ткнула в бок соседка по парте. — Надо мне было себе это все написать! А я для тебя расстаралась!

— А ты о чем написала?

— Да, — махнула рукой Юля, — про понимание, про то, как важно, чтобы тебя не только слушали, но и слышали. Особенно близкие.

Максим пристально посмотрел на нее — серьезно говорит или прикалывается? Но улыбки не заметил.