Прошу любить и не жаловаться

Екатерина Береславцева, 2014

Женька Беликова, новоиспечённая москвичка с неустроенной личной жизнью и неудавшейся карьерой, возвращается в родной город после 20 лет разлуки. Чтобы уверить своих друзей, что жизнь её удалась, она решает выдать за своего успешного жениха незнакомца, с которым свела её судьба в очереди за билетом на поезд.

ГЛАВА 5

…Вот так и получилось, что на этой самой вечеринке, за одним из столиков, я увидела Геннадия. И влюбилась, что называется, по уши. Почти с первого взгляда.

А Таньке Гена не понравился. Это я теперь понимаю, почему, а тогда мне казалось, что подружка просто мне завидует. Ещё бы, такого красавца подцепила!

— Женька, ты что, не видишь, какой он жадный?

— Кто, Геночка?

— Ого, он у нас уже Геночка?

Мы стояли с ней у барной стойки и смотрели на Геннадия, который мило мне улыбался с другого конца зала. Его чёрные глаза весь вечер наблюдали за мной, и мне так это нравилось, что сердце выскакивало из груди от счастья!

— С чего ты взяла, что он жадный? Вот скажи, с чего? — пристала я к подруге.

— Дура ты, Женька! — постучала себя по голове Татьяна. — Ты что, не помнишь, как у него дрожали руки, когда он рассчитывался за твоё вино?

— Фи, выдумала тоже! — я облегчённо улыбнулась. — У него руки дрожали от волнения, что он рядом со мной!

— Ну-ну, — процедила Танька. — От волнения, конечно, от чего же ещё!

Она резко спрыгнула с крутящегося стула и исчезла куда-то. Я опять посмотрела на Геннадия. Какой же он милый! Эти блестящие глаза, усы, как у настоящего капитана, и белый пиджак! Сказка, а не мужчина! Ещё более невероятным мне казалось то, что весь вечер он не сводит с меня своих взволнованных глаз. Моё сердце прыгнуло и застряло где-то в горле, когда я увидела, как этот сказочный принц, небрежно поставив на стол пустой стакан, двинулся в мою сторону.

— Женечка, куда же ушла ваша прелестная подруга, бросив вас совсем одну? Вам, наверное, невероятно скучно?

— Теперь уже нет, Геннадий, — мило улыбнулась я, посмотрев прямо в чёрные глаза. Глаза стали ещё чернее, и что-то яркое вспыхнуло вдруг в самом их центре.

— Вы позволите? — он положил руку на стульчик возле меня.

— Конечно! Садитесь, Гена. Таня, наверное, не обидится.

— Это очень великодушно с её стороны, милая Женечка! — он наклонился вперёд, и я почувствовала бесподобный аромат, исходивший от его тела. Моё сердце забилось ещё сильнее.

— Скажите, Женя, вам говорили когда-нибудь, что вы ослепительная красавица?

«Банально, Хоботов!» — промелькнуло у меня в голове, но я не обратила на свой внутренний голос никакого внимания.

— Не помню, — хихикнула я, опрометчиво откинувшись на низкую спинку. И чуть не поплатилась за это. Если бы не мой кавалер. Геннадий очень ловко подхватил меня, и я совсем растаяла, почувствовав так близко к себе мужское тепло.

— Осторожнее, Женя, не лишайте меня удовольствия смотреть на вас!

— Прям-таки и удовольствие? — кокетливо улыбнулась я.

— Конечно! — кивнул он серьёзно. — Я думаю, вы могли это заметить. Я весь вечер любовался вами.

— Правда? — прошептала я. (Боже, какая я была дура!)

— Клянусь своими усами! — он лихо закрутил усы и громко расхохотался. А потом произнёс заговорщическим шёпотом: — Женечка, может быть, уедем отсюда? Кажется, друг друга мы уже нашли, вы так не считаете?

— А… как же Танька?

— Ваша подруга всё поймёт, я уверен! Ну, не станет же она препятствовать вашему счастью, если, конечно, она настоящая подруга, правда?

— Она — настоящая подруга, — подтвердила я и покрутила головой.

Татьяны нигде не было видно.

— Ладно, я ей потом позвоню, — махнула я рукой и посмотрела прямо в чёрные зрачки.

— Пойдёмте, Женечка, всё интересное у нас с вами впереди!

Не обращая внимания на двусмысленность фразы, я радостно вскочила и, взяв под руку самого красивого мужчину на свете, пошла с ним к выходу.

И вот теперь, пять лет спустя, я наконец-то смогла по достоинству оценить предостережения моей Татьяны. Геннадий оказался невероятно скупым. А я, между прочим, считаю это одним из главных недостатков мужчины.

— Дорогая, ты прелестно выглядишь и без этих перчаток! — говорил он мне нежно, уверенно отводя от витрины магазина, совершенно не замечая моих посиневших от холода пальцев.

Вы спросите меня, неужели я сама не могла купить эти самые перчатки? Ну, конечно, могла! Собственно, и покупала! Но мне так хотелось чувствовать на себе заботу любимого человека!

Впрочем, скупость Геннадия совершенно меркла перед другим его свойством, от которого в первый же год нашего с ним общения у меня стало темнеть в глазах. Я, если честно, никогда не была очень уж радивой хозяйкой, все эти аккуратно уложенные вещи и вовремя помытая посуда всегда нагнетали на меня некоторую тоску. Геночка же оказался сущим тираном.

— Милая, опять ты положила ложки к вилкам! — выговаривал он мне, поначалу с довольно милой улыбкой. Я веселилась, наблюдая, как он перекладывал ложки из одного ящичка в другой и выравнивал их блестящие ручки. Строго в один ряд, и не дай бог, если одна из ложек чуть-чуть выступает вперёд!

— Прости, пожалуйста, совсем забыла! — казнила я себя, но тут же мимоходом цепляла рукой одно из трёх полотенец, висевших на длинной металлической трубке. Белая ткань, конечно же, предательски съезжала вниз, и, слыша зубовный скрежет за спиной, я бросалась поправлять непослушное полотенце.

«Зато он очень умный! — проносилось в этот момент в моей голове. — А ещё любит меня!»

То, что Геннадий очень трепетно ко мне относится, я знала наверняка! А как же, ведь каждую ночь с его губ срывались такие нежные слова, которых я больше никогда ни от кого не слышала! Ради этого я готова была терпеть все его мелкие недостатки. И даже не протестовала, когда Геночка заставлял меня мыть яблоки с мылом!

Я оказалась очень стойкой. И гордилась собой невероятно!

— Эх, Женька! — говорила мне Танька. — Не уважаешь ты себя! Да если бы мой муж только посмел мне указать на свои тапочки, которые я, видите ли, поставила под углом в девяносто градусов к тумбочке, а не в сорок пять, как они должны стоять, я бы выгнала его взашей этими же тапочками!

— Я сама виновата, Танюш, он мне сколько раз твердит про тапки, а я никак не могу запомнить! — краснела я.

— Тьфу, ну что с тобой разговаривать! — в сердцах восклицала Татьяна. — Смотри, подруга, сначала тапочки не так стоят, потом волосы на тебе не так расчёсаны, а там, глядишь, и женщиной ты вовсе не той окажешься.

— Ну что ты! — пугалась я. — Зачем так говоришь! Он любит меня!

— Ну-ну, — хмыкала моя подруга.

Впрочем, Татьяна как в воду глядела. И хуже всего то, что узнала я обо всём, как водится, самая последняя. И от кого узнала!

Однажды вечером я вернулась с работы измотанная, как собака. День не задался с самого утра, начавшись с порванной сумки и потерянного проездного. На работе я бегала снизу-вверх как заведённая (наш офис находится в двухэтажном особняке), и к концу рабочего дня уже еле держалась на ногах. Уставшая, с тяжёлым пакетом, в котором лежали купленные по дороге пакет молока, большая бутылка минералки, хлеб и любимые трюфельные конфеты, и с сумкой подмышкой, я открыла дверь своей квартиры ногой, с облегчением свалила поклажу на пол и замерла. Что-то было не так! В моей прихожей, в которой в последние годы был идеальный порядок, явно чего-то не хватало. Ага, любимые Геночкины тапочки, коричневые, с белой скромной полоской по краю. Их обычное место сверкало пустотой. Я замерла. И перевела взгляд направо, на вешалку. Ровный порядок вещей был нарушен и здесь. Шляпа моего Геночки, обычно аккуратно висевшая на втором слева крючке, отсутствовала, и на её месте, вольготно и весело, располагался мой синий шарфик.

— Геночка? — осторожно спросила я, обращаясь в пустоту. Хотя я совершенно точно знала, что мой любимый уехал в двухдневную командировку и должен приехать только завтра, но чем чёрт не шутит!

Как я и думала, квартира оказалась пуста.

— Ничего не понимаю, — вслух произнесла я и задумалась. — Как будто кто-то здесь был… Неужели… Ёшкин кот!

Я бросилась к самому ценному, что было в моем доме. Нет, шкатулка с бижутерией спокойно стояла на своём обычном месте. Версия с ворами, к счастью, не подтвердилась.

Я облегчённо выдохнула и тут краем глаза заметила небольшую щёлочку в платяном шкафу. Моментально сердце моё забилось гулко и больно, а ладони стали мокрыми. Затаив дыхание, я медленно повернулась, сделала осторожный шаг вперёд, потом ещё один и через секунду с громким криком «А-а-а!» распахнула дверцу. Сердце, совершив немыслимый прыжок, оказалось где-то в моем горле, и я захлебнулась собственным криком. Платяной шкаф осиротел. Его тёмное пространство, раньше уютно пестреющее нашей с Геночкой одеждой, сейчас зияло почти сплошной пустотой. В нем одиноко болталось лишь несколько вешалок с моими платьями. Ни одного пиджака, галстука или мужской рубашки!

— О, господи! — произнесла я и рухнула на кровать. В ту же секунду пронзительно и угрожающе прозвенел звонок в дверь. Я подскочила на упругих пружинах, чуть не вышибла комнатную дверь всем своим телом и распахнула входную дверь. На пороге стояла какая-то дамочка, сверкая белой пушистой шубкой и яркой красной помадой, воинственно очерчивающей пухлые губы.

— Евгения? — резким голосом осведомилась неожиданная посетительница.

— Да, — сиплый звук, вырвавшийся из моего горла, не очень-то был похож на голос человека.

— Я войду? — она, недолго раздумывая, отодвинула меня рукой и прошла в прихожую.

— А в чем, собственно… — растерялась я.

— Так вот вы какая! — произнесла в ответ женщина, разглядывая меня в упор. Её ярко-синие глаза прищурились, губы скривились, а сумочка, висевшая на белом рукаве, сверкнула хищным алым блеском. — Впрочем, я не ошиблась, именно такой я вас и представляла.

— Какой — такой? — уцепилась я за последнюю фразу.

— Простушкой, — пожала плечами наглая девица.

Я покраснела.

— Послушайте, кто вы такая и что вам от меня нужно? — мой голос задрожал.

— Ну что вы, милочка! — неприятно рассмеялась та. — Мне — от вас? Боже упаси!

Она щёлкнула изящным замочком своей сумки, рука её гибкой змейкой проникла внутрь и через секунду извлекла на свет что-то блестящее. Ключи! От моей квартиры!

— Вот, — брезгливо оттопырив нижнюю губу, она медленно опустила связку на тумбочку. — Геннадий Петрович вам их возвращает. И не говорите потом, что вы этого не помните!

— Что значит — возвращает? — заморгала глазами я.

— Я же говорила, простушка! — ухмыльнулась девица. — Геннадий Петрович просил передать вам, чтобы вы больше не надоедали ему своими глупыми звонками и идиотскими истериками. Он больше никогда не переступит порог этой квартиры!

Она высоко вскинула подбородок, ещё раз оглядела меня, мазнула взглядом по осиротевшей квартире и, вальяжно покачивая бёдрами, вышла, оглушительно хлопнув дверью. Я осталась стоять, пригвождённая к своему месту. Через минуту, схватив оставленные ключи, я со злостью швырнула их в дверь и разрыдалась. Жизнь была окончена!