Рай №2

Екатерина Викторовна Сердюкова, 2017

Героиня, работница библиотеки, находит рукопись дневника, автор которого рассказывает о своих астральных путешествиях к прошлым жизням. Тема реинкарнации, рая и ада, пробуждает интерес у случайной читательницы, и она пускается на поиски незнакомки. Семь смертных грехов, феномен близнецов, поиски фамильной драгоценности… и обретение личного Эдема для каждого из героев.

Глава 5

Перевоплощение второе. Женщина-гладиатор

Рим. I в. 60 г. н.э.

Лишь только над городом взошла луна, вокруг арены ярко загорелись факелы. Они осветили круглую площадку для боев гладиаторов, посыпанную песком, и зрительские места. Сегодня пустых среди них не было. Горожане, пожилые мужчины и безбородые юноши, пришли на представление, которое Император устроил в честь своей матери. При свете дня такие зрелищные игры обычно не проводились, ведь богатое сословие на них присутствовать не могло, опасаясь быть узнанными и страшась навлечь позор на себя и свою семью. Но этим вечером собравшаяся толпа возбужденно перешептывалась, ведь среди обычных горожан они увидели самого Императора. Без слуг и телохранителей, он, не скрываясь, но и не афишируя свое присутствие, сидел на последнем ряду возле самой стены, закутавшись в темную тунику и, судя по лихорадочному блеску глаз, с не меньшим нетерпением, чем остальные, ждал начала представления. Ведь на арене должны были выступать не мужчины-гладиаторы, а женщины. И среди них его любимая рабыня Дея. Его богиня, которую, несмотря на обещание отпустить в случае выигранного боя, он так боялся потерять.

За день до решающего для Деи боя, девушки, как обычно, собрались на арене. Кто-то натирал до блеска свой меч, кто-то тренировался, таская тяжелые цепи и раскручивая их над головой своими не по-женски сильными и мускулистыми руками. Все они, кроме рабыни Императора, были прекрасными представительницами именитых и состоятельных сословий Рима. «Амазонки» занимались этим спортом, коим считался бой женщин-гладиаторов, не ради денег, а больше для славы, развлечения и стремления оказаться ближе к мужчинам в их независимости и правах.

Июльское солнце палило нещадно, и Дея то и дело отирала с лица пот, который катился со лба градом и щипал, попадая в глаза. Сегодня она волновалась так, что не могла заниматься в полную силу. Ведь если завтра ей удастся победить своего соперника (кто это будет — неизвестно, одна из ее боевых подруг или яростное животное), она сможет оказаться вольной. Об этом Дея мечтала все годы, проведенные в плену. Хотя Император неплохо к ней относился, возможно, даже лучше, чем к другим девушкам. Иногда рабыне даже казалось, что он проявляет к ней более нежные чувства, чем положено Императору, но она гнала от себя эти мысли. Теперь ничто не помешает ей использовать свой шанс, пусть единственный, пусть призрачный, обрести свободу.

Всего их было четверо. Женщины-гладиаторы Хелена, Тэсия, Ливия и Дея каждый раз бились друг с другом, как с самым ненавистным врагом. Но рабыне, конечно, доставалась особая неприязнь соперниц, ведь она другая, не богатая, не знатная, и не свободная. К тому же — обладательница самой красивой груди, о чем им постоянно напоминали выкрики зрителей во время боя. Ведь женщины, в отличие от мужчин-гладиаторов, не носили ни корсета, ни защитного нагрудника, поэтому вся их нагота была каждый раз напоказ. Особенно безжалостна к Дее была Тэсия, рыжеволосая племянница консула из рода Клавдиев, которую она ранила в грудь во время последнего боя, из-за чего левую пришлось отнять. Теперь некогда красавица и мечта холостяков из знатных семей из-за своего уродства, видимого всем, навсегда утратила надежду выйти замуж. Неудивительно, что после этого мечтой и принципом всей ее жизни стала расправа во время боя над рабыней Императора.

— Эй, амазонка, ты так уверена в своих силах, что уже не тренируешься?

Хелена сидела на каменном выступе возле стены и, распуская длинную косу, насмешливо и дерзко смотрела на то, как Дея меряет шагами арену туда и обратно. Во время сражений девушки не носили шлемов, ведь специально к такому событию они делали сложные и красивые прически. И только рабыня противопоставляла себя всем остальным гладиаторшам, не поддерживая эту традицию. И не потому, что ей было лень, просто ее идеальный формы череп волос не имел совсем. Соперницы считали это дерзким и вызывающим приемом для устрашения, на самом же деле волосы девушки просто подожгли в тот день, который был самым страшным в ее жизни. В тот день, когда погибли ее близкие люди, а она сама стала пленницей. Со временем, конечно, ее шикарные светлые волосы с пепельным отливом, вновь стали отрастать, но Дея уже настолько привыкла к своей новой внешности, которая, к тому же, помогала ей в битве с амазонками, ведь они не могли схватить ее за косу, что она ничего не захотела менять. Император был согласен, ему даже нравилась смелость девушки, красоту которой не могло испортить даже отсутствие волос. В минуты нежности он часто проводил рукой по ее гладковыбритой коже, и говорил что-нибудь приятное, от чего Дея каждый раз вздрагивала и очень смущалась.

На тренировках девушка старалась держать себя в руках и не реагировать на выпады своих соперниц. Ведь на кону стояла ее свобода, и отвлекаться на неприязненные уколы и насмешки означало бы деморализацию ее воли, а этого себе позволить Дея никак не могла. Снова и снова перебирала она в мыслях боевые позиции, которые могла использовать в завтрашнем поединке, но, ни меч, ни цепи сейчас в руки не брала — берегла силы.

— Эй, Дея, удачи тебе сегодня!

Услышав голос Кастора, девушка с улыбкой обернулась. Бобер нес во дворец полное ведро воды, совсем не сгибаясь под его тяжестью. Мужчина-карлик был сильным противником на арене, несмотря на его рост, но с Деей они общались совсем не так, как с гладиаторшами. Кастор явно относился к рабыне с большей теплотой, чем остальные девушки, и при случае всегда предлагал свою помощь — наточить меч или отполировать щит. А однажды даже починил в ее бараке прохудившуюся крышу. Император, несмотря на свое отношение к Дее, пожелал, чтобы она, как и другие подневольные девушки, жила в специальной пристройке возле дворца. Правда, не в общем бараке, а в одиночном, куда он мог неузнанным приходить под покровом ночи.

— Неважно выглядишь, — покачал головой Кастор.

Под глазами девушки залегли темные тени от бессонно проведенной ночи, и в целом вид у нее был уставший и немного растерянный, как показалось карлику.

— Все хорошо, — Дея похлопала Кастора по плечу. — Все будет так, как будет. Судьбу не обманешь. Если мне суждено уйти с арены свободной женщиной, то так и случится. Не переживай за меня. Поможешь мне привести меч в порядок?

Кастор радостно кивнул.

— Конечно, моя богиня, о чем разговор, — шутливо пропел он. — Отнесу ведро, и я в твоем распоряжении.

Дея налила в таз теплую воду, нагретую утренним солнцем, и стала обмываться. Ее тело не знало ароматических масел, только оливковое масло и мыльный корень, но белоснежной коже, упругой и гладкой, могла позавидовать любая благородная по крови дама. Правда, несколько шрамов на спине и ягодицах уже никогда не могли зарубцеваться, но о такой мелочи Дея даже не думала. Меньше всего ее заботил уход о собственном теле, ведь с самого детства мать учила ее думать в первую очередь о своей бессмертной душе.

Когда Дея намыливала грудь, вошел Кастор. Махнув ему рукой, чтобы проходил, девушка продолжила водные процедуры. Она давно не стеснялась своей наготы, ведь во время поединков, которые гладиаторши проводили с обнаженной грудью, сотни глаз разглядывали ее тело. Дея понимала, что теперь оно уже стало общественным достоянием и ей больше не принадлежало. Да и все мужчины при императорском дворе привыкли к зрелищу полунагого женского тела и больше не обращали на него своего внимания.

— Меч-то где? — воскликнул Кастор и удивленно огляделся.

— Там же, где и всегда, в углу, — не оборачиваясь, ответила девушка.

В наступившей внезапно тишине Дея вдруг отчетливо услышала и звук падающих в таз капель воды, и тяжелое, с хрипотцой, участившееся дыхание Кастора. Она медленно обернулась и встретилась с растерянным взглядом карлика. Она тут же все поняла, горько усмехнулась и прикрылась, словно ей вдруг стало холодно, большим куском льняной материи, заменявшим полотенце.

— Я принесу тебе меч, — угрюмо произнес Кастор. — Твой мы уже, конечно, не найдем, но и мой не хуже.

— Ты надежный друг, Бобер, я буду молиться о тебе небесам, — сквозь слезы произнесла Дея.

По особому расположению звезд на небе Дея поняла, что близится полночь, а, значит, ей пора собираться. Она не спеша надела набедренную повязку, плетеные сандалии, и снова оголила грудь. Потом немного постояла, слушая звенящую тишину, и взяла в руки меч. Оружие Кастора было немного тяжелей ее собственного, украденного, да и приноровиться к нему, «набить руку» к его использованию, Дея не успела. Она волновалась, но страха в ее душе больше не было, ведь сейчас перед ней стояла нелегкая задача — преодоление самой себя. И победа, конечно.

Рабыня неслышно вышла из своего жилища и огляделась. Она знала, что многие девушки из соседних бараков сейчас не спят, ведь они знают о том, что ей сегодня предстоит. Кто-то переживает за нее, кто-то завидует, что одной из них выпала такая возможность — побороться за свою свободу. Но из бараков никто не выходит, и даже стрекот сверчков не нарушает в эту ночь безмолвие волнующего момента.

Круто развернувшись на месте, Дея решительными шагами пошла прочь от своего жилища, думая о том, что лучше ей погибнуть, чем возвратиться сюда снова.

Огромную арену возле императорского дворца снова освещали сотни факелов, и среди зрительских мест не было ни единого пустовавшего. Снова раздавались нетерпеливые крики толпы, а из клетки с тигром, стоявшей в полутьме под аркой, доносилось глухое рычание возбужденного животного, которому сегодня, однако, не доведется выйти на арену. Все было, как обычно, и ни для кого сегодняшний бой не имел такого значения, как для Деи. Рабыня была уверена в том, что среди сотен пар глаз на нее сейчас смотрят и глаза Императора, но не искала его взгляда.

Биться предстояло попарно, Ливии с Хеленой, а Дее с Тэсией. Кто и каким образом определил этот выбор, девушка не знала, но сейчас для нее это уже не имело никакого значения. Тэсия, ее «заклятая подруга», яростно раскручивала цепи, готовясь к состязанию, и периодически кидала в сторону соперницы взгляд, в котором смешались и злоба, и страх, и надменность, с какой дамы голубых кровей обычно смотрят на своих служанок.

Паре Дея-Тэсия предстояло выступать первыми. Теперь уже, перед самой битвой, рабыня стала лихорадочно искать глазами Императора. Что бы ни случилось — он должен это видеть. Но найти правителя ей так и не удалось. Не прийти сюда он не мог, значит, сидит где-нибудь на заднем ряду, неузнанный, под покровом ночи и темных одежд. Она слышала рев толпы, сквозь которую пробивался взволнованный рык животного в неволе, и представляла себя на месте этого несчастного тигра, которого поработили люди и заставляли себя потешать. Когда эсседария пронеслась мимо нее, возвестив о начале сражения, Дея перекинула меч из одной руки в другую, приноравливаясь к его рукоятке и весу, и уверенно шагнула вперед, на арену. Битва началась.

Сегодня соперница Деи была, как никогда, уверенна в себе и хорошо подготовлена. Рабыня могла прочувствовать всю ее мощь, когда та яростно и прицельно размахивала мечом и, словно змея, ловко уходила от ответных ударов, прикрываясь щитом. До некоторого времени Дея в полную силу не выкладывалась, ожидая, пока соперница устанет, но и концентрации внимания не теряла. Девушка была хорошим бойцом, и многие противники на арене ее побаивались, ведь рабыне терять было нечего, и каждый раз она сражалась так, как будто в последний.

Спустя несколько минут ожесточенного сражения, такого, словно оно было не ради зрелища, а ради самой жизни, взаправду, Дея увидела, что ее соперница стала часто дышать и движения ее замедлились. Девушка и раньше замечала, что на тренировках Тэсия, долго орудующая тяжелыми снарядами, в конечном итоге теряла ритм дыхания, и, словно рыба, хватала ртом воздух. Дея подозревала у той астму, которую соперница тщательно скрывала, чтобы не показывать остальным девушкам свою слабость. Рабыня воспользовалась моментом, когда гладиаторша под ее натиском отступила к самой трибуне и нанесла удар мечом. Единственная грудь Тэсии обагрилась кровью, когда Дея взмахнула мечом и дотянулась до обнаженного тела соперницы. Рана, по-видимому, была не настолько серьезной, чтобы девушка могла лишиться второй своей груди, но достаточной болезненной. Тэсия скривилась, закашлялась, ни на секунду, однако, не отрывая взгляда от рабыни Деи. Казалось, этот удар привел девушку в такую ярость, что она тут же, забыв о боли, набросилась на соперницу с удвоенной силой. Толпа взревела, почуяв запах первой крови, и больше уже не замолкала.

Казалось, что бой длится бесконечно. Дея уже не понимала, сколько времени они находятся на арене, ей казалось, что целую вечность. В ушах звенело от криков трибун, рука, держащая тяжелый меч, отказывала слушаться, ноги были напряжены так, что вены на них вздулись и грозили в любую минуту лопнуть. В следующий момент, среди рева многоголосой толпы, она отчетливо услышала голос Императора, который позвал ее по имени. Дея вздрогнула, отвлеклась на долю секунды и тут же, споткнувшись о вовремя подставленную ногу соперницы, рухнула на песок. И Тэсия, придавив ее своим щитом, вонзила свой острый меч в горло поверженной рабыни.

Глаза Деи тут же застлала какая-то белая пелена. И внезапно она все поняла: ни при каком раскладе Император ее отпускать не собирался. Воля его рабыни оказалась для него дороже, чем ее жизнь. А соперница не виновата, на ее месте она поступила бы точно так же. И теперь, захлебываясь кровью, Дея прошептала:

— Украл…мою…свободу.

Из последних сил она повернула голову в ту сторону трибун, где еще недавно сидел Император. И увидела пустое место. А вокруг так же бушевала толпа, кричала, что-то скандировала, и было непонятно, приветствуют ли они победительницу или выражают недовольство тем, что зрелище так быстро закончилось.

Спустя несколько лет к власти пришел новый Император и первым законом, который он издал при своем правлении, стал указ об отмене боев женщин-гладиаторов.

Однажды в жаркий летний полдень, когда на улице не было ни души, только жужжали мухи и стрекотали воробьи, мы с подругой, подростки, отправились на прогулку. Прошлись по дачному поселку с крохотными саманными домиками и покосившимися заборами. И вот наше внимание привлек один из заброшенных участков. Было видно, что хозяева не появлялись в своих владениях уже очень давно. Урожай — вишневые деревья, клубничная плантация и заросли спелой малины, — все оставалось нетронутым. Поколебавшись несколько минут, мы, озираясь по сторонам и давясь слюной, перебрались через ограду и оказались во фруктовом супермаркете. Спелые плоды, сорванные вручную, а не купленные на базаре, казались невероятно вкусными. Наевшись до отвала, отправились домой. На следующий день, осмелев, снова вернулись к дачному участку. На этот раз мы оказались более предусмотрительными и захватили с собой тару. Оккупировав вишневые деревья возле самого забора, мы набрали полные пакеты ягод. Как вдруг увидели женщину, которая стояла по ту сторону ограды и недобро на нас глядела. Потом пригрозила рассказать о нашем набеге хозяевам дачи, но будет молчать при условии, что мы отдадим ей то, что успели собрать на участке. Растерявшись, мы отдали ей пакеты, и женщина быстро засеменила в ту же сторону, откуда пришла. Очнувшись от ступора, подруга рассмеялась. Вор украл у вора! Только тогда мы поняли, что прохожая не знала ни хозяина дачи, ни тем более не собиралась никому ничего рассказывать. Просто вареников с вишней тоже захотелось!