Подружка бога

Екатерина Голубева

Здесь 12 коротких историй, которые случились на самом деле. Я рассказываю о том, как пить с богом капучино; как отгонять смерть пилочкой для ногтей; как убегать от жизни на междугородних автобусах; как ночью на Кипре умолять бога послать сосиску.И ещё вот о чём. Самый важный урок для ребёнка – это урок заботы обо всём окружающем. Ведь тот, кто не умеет заботиться и не чувствует своего влияния – никогда не обретёт дом.

У меня нет дара выдумывать людей и события, поэтому я расскажу о том, что было. Вам не обязательно верить мне на слово, потому что вера — это очень личное. Никто вам не скажет, во что верить, и как делать это правильно. Но когда придёт время, вы не ошибётесь.

© Екатерина Голубева, 2022

ISBN 978-5-0056-1054-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бутылка

ноябрь, 1999 год

Мы с мамой гостим в деревне у бабы Кати. Собираемся спать.

Я ложусь с бабушкой, а мама — с тётей Таней в спальне за стенкой. Выключаем свет, ложимся, кому как удобно, и молчим по-ночному. Я дышу, но мои вдохи кажутся мне долгими и бестолковыми. В груди тяжелеет, и такого тяжеления со мной раньше никогда не было. Как будто я бутылка, и кто-то медленно закрывает мне горлышко пробкой. Что-то внутри меня орало — беги, а что-то другое шептало — лежи и никого не беспокой, всё равно не успеешь.

Я перепрыгиваю через бабушку без объяснений и бегу за стенку к маме — мам, мам, со мной что-то не так. Везде зажигают свет. Почему-то стою на коленях на полу. С одной стороны — мама, с другой — тётя Таня. Они говорят — кашляй, я исполняю, и на вафельное полотенце летит что-то зелёно-желтое. Этого недостаточно. Сколько-то секунд я вообще не могу вдохнуть и слышу, как из-за неполучающегося вдоха играют в ушах барабанные перепонки. Моя бутылка закрыта, и дело идёт к тому, что я умру в семь лет среди ковров на стенах в самый дерьмовый месяц в году. В меня пшикнули что-то из синего ингалятора. Я начинаю дышать, потому что уверена — если мама пшикнула что-то с таким серьёзным лицом — это должно помочь.

Мы выходим на улицу. На мне чья-то огромная куртка, и я шагаю по крыльцу взад-вперёд. Мама велела мне дышать и сказать, если вдруг замёрзну. Она вынесла на крыльцо три пары галош с засохшей грязью и намывала их ледяной водой из бочки. А когда намыла, начала заново. Вокруг ни одного фонаря, только над нашим крыльцом крошечная лампочка. Я разглядываю щедрые негородские звёзды и думаю — если небо способно так улыбаться, значит ему на нас не плевать.

— Мам, я умру?

— С ума сошла? Конечно нет, дети не умирают. Умирают только старики.

Родители никогда не говорили нам с сестрой о смерти в том смысле, что она касается всех, включая нас. И это здорово. Потому что в те несколько секунд, что я не могла вдохнуть, в моей голове была только одна мысль — я не могу умереть! Мои родственники не умирали, мои друзья не умирали — вообще никто важный ещё не умирал — вот и я не стану.

Выходит, что меня спасло незнание, но бабушка сказала, что это бог помог. Я его об этом не просила — не умела ещё, но за меня молились мама, бабушка и тётя. У бога не было шанса не обратить на меня внимание. Если бы бог не прислушался, они бы задушили его голыми руками и похоронили в огороде под крыжовником. А каждому, кто придёт расследовать убийство — лопатой по башке. Потому что таковы женщины в мамином роду — воины с молитвой и лопатой.

Какое облегчение, что бог в ту ночь решил не искать себе проблем. И какая радость, что для бога откупорить лишнюю бутылочку — это дело двух секунд.