Простая смертная – 2

Екатерина Оленева, 2020

После смерти мужа Анжелика вместе с сыном живёт при дворе отца, короля Вильгельма, пока ко двору не прибывает посланец от Чернокнижника, с ультимативным требованием немедленно вернуть под его протекторат вдову погибшего брата. В противном случае Чёрная Цитадель угрожает Оруэллу войной. Анжелике придётся вернуться туда, где она пережила самые страшные свои кошмары, где познала сладостные минуты любви. Чем обернётся для неё встреча с призраком из прошлого?

Глава 1

Сон этот начинался всегда по-разному, но чаще всего, как и само моё существование — в другом мире.

Во сне я вижу и ощущаю себя не взрослой женщиной, какой была на самом деле в момент моего «попаданства», а ребёнком — вернее, подростком. По ощущения мне лет двенадцать. Я стою у ворот, ведущих в городской сад, обнесённый от тротуара, за которым гудим машинами проезжая часть, высокой металлической, кованной оградой. Вокруг меня яркая, не запылённая листва: такой она бывает только в самом начале лета. А впереди, за воротами, шумная, весёлая, развлекающаяся толпа. Играет музыка, множество цветных воздушных шариков качается под дуновением ветерка, и катаются, кружатся, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, множество аттракционов. И я, горя желанием прокатиться на всём, едва не дрожа от предвкушения, ступаю за ворота. Меня, как при входе в цирк окутывает запахом сладкой ваты и попкорна.

Я знаю, что большинство людей не чувствует запахов, вкусов и перепадов температуры. Может быть это самообман по пробуждению, но я чётко помню этот настойчивый, бьющий в ноздри запах — запах радости, безмятежности и праздника.

Кружатся вокруг большого столба разноцветные лошадки, пони, единороги. И один крылатый дракон, выкрашенный в чёрный цвет — именно он привлекает меня больше всех. Я уже хочу бежать к нему, чтобы оседлать, но чья-то рука тяжело ложится мне на плечо.

— Девочка, предъяви свой билетик.

Я с грустью и страхом понимаю, что билета у меня нет. Как нет и лица у фигуры под чёрным балдахином.

— Нет билета? — словно прочитав мои мысли ухмыляется существо без лица.

Я не могу видеть его ухмылку, но я слышу её в его глубоком голосе.

— Что ж, в Комнату Страха пускают без него.

— Но я не хочу в Комнату Страха! Я хочу кататься на каруселях…

Но говорить было уже не с кем. Фигура в чёрном капюшоне растворилась, словно ей никогда рядом и не было.

Мой взгляд упал на высокий замок, украшенный сверху гротескной маской химеры и дракона. Оба потешно, скорее весело, чем страшно, скалили бутафорские клыки, а между ними яркие буквы гласили: «Комната Страха».

И я, всё ещё охваченная весёлым настроением, не задумываясь бегу в новым полукруглым дверям-воротам и толкаю дверь от себя. Створки захлопываются за моей спиной. Я оказываюсь в тишине и темноте. Стены словно смыкались над моей головой, я физически ощущала их тяжесть.

Теперь во сне я была просто я; больше не девочка, не ребёнок. Я двигалась вперёд по извилистым коридорам и узким лестницам, надеясь выбраться из этого лабиринта камней, заключённого внутри толстых стен.

— Эй! — закричала я так громко, как только могла. — Эй! Кто-нибудь!

Ответом был только неясный шёпот, неизвестно откуда раздавшийся. Он был всюду. Он был нигде.

Накатила волна тяжёлой паники и я побежала вперёд. Я понимала, что бегу неправильно, мне следовало подниматься по ступеням, а не опускаться, но сверху доносился пугающий неясный шёпот и я, вопреки законам логики, которые во сне зачастую и не работают, спускалась вниз до тех пор, пока внезапно не сорвалась и не полетела в гулкую мглу.

Часть меня, видимо, понимала, что это сон и надеялась проснуться. Но мне так не повезло. Я не проснулась, а плюхнулась на нечто мокрое, скользкое и мягкое. Испуганно охнула, испугавшись, что лежу на куче трупов, но — нет. То были лишь песок и вода.

Наверху вспыхнул свет и, прикрывая глаза рукой от яркого пламени, совсем как наяву, я поглядела вверх и различила три фигуры, три силуэта — Зигмунд в своём парадном царском облачении, рядом с ним его жена, королева Олиера, она держала за руку мальчика лет пяти. Моего сына. Все они спокойно смотрели вниз, себе под ноги — на меня.

— Где я? — завопила я, цепляясь за выступы холодного камня. — Что это за место?

— Это водяные пещеры под королевским замком, мама, — тихо и спокойно роняет мой сын. — Ты о них знаешь.

— Это твоё место, — добавляет Олиера.

— Зачем я здесь? Отец! — кричу я Зигмунду. — Вытащите меня отсюда!

— Я не твой отец, — сурово доносится сверху. — И ты это знаешь. На самом деле ты не Анжелика Ванхелия, не моя дочь. Ты всего лишь жалкая воровка.

— Жалкая воровка, — смакуя каждое слово, повторила его царственная супруга.

— Если и так, я не виновата! Не я это выбирала. Эта твоя дочь, настоящая Анжелика, пытаясь спастись от драконов, провела Ритуал Обмена Душами. Сыночек, дорогой, ты ведь поможешь мне?

— Но ты не моя мать. Не моя настоящая мать.

Говорит мой родной и ненаглядный. Ярость и боль затопляют мне сердце.

— Ты мой сын, даже если король мне не отец, и даже если это тело — всего лишь чужая жалкая оболочка. Ты. Мой. Сын!!!

Королева берёт моего сына за руку, и они поднимаются вверх. Свет дрожит и гаснет где-то там, высоко наверху.

— Нет! — рычу я от ярости и страха. — Нет! Вы не можете бросить меня здесь.

Босые щиколотки обжигала ледяная вода. Позади что-то громко плеснуло.

Насторожив слух, прижимаясь к ледяной поверхности стены, я пыталась хоть что-то рассмотреть в беспроглядном мраке.

Снова всплеск.

Дрожа от ужаса и напряжения, я, храбрясь, прокричала во тьму:

— Кто здесь? Зверь? Человек? Демон?..

Зорко вглядываясь во тьму, я увидела, что ко мне что-то приближается.

То был всадник на бледном коне. Всадник — в подземелье? Это не имело смысла, но это было так.

Боевой конь двигался совершенно бесшумно, медленным шагом. Не было слышно ни лязга железа, ни топота копыт, ни водяного всплеска. Только моё собственное прерывистое дыхание.

— Кто ты?.. — повторила я свой вопрос.

Всадник отбросил с лица капюшон, и я увидела лицо своего умершего мужа.

— Эвил…

Его глаза казались двумя льдинками, несмотря на насыщенный цвет. В них не было ни любви, ни нежности — лишь холод и осуждение.

— Эвил?.. Почему ты вернулся?

Белый клочья тумана словно стекали с его тёмных широких плеч. Сам Эвил переливался холодным светом — то светлея, то темнея.

— Мой сын, — тихим, спокойным, бесцветным голосом роняет Эвил, продолжая наступать на неё.

— Твой сын в безопасности рядом со мной.

— Мой сын должен править Десятицарствием. Он должен вернуться в Чёрную Цитадель.

— Нет!

Дикий драконий рёв прокатился по стенам и всё вокруг охватило драконьим пламенем.

***

Драконий рёв всё ещё стоял в моих ушах, когда я проснулась.

Как выяснилось, проснулась я не сама — меня разбудили. На долю мгновения мне показалось, что кошмар продолжается и я в ужасе отпрянула от протянутой ко мне руки.

— Госпожа!

Это была всего лишь моя служанка, хвала всем богам во всех мирах!

— Турхан? — спросонья я испуганно пробежалась глазами по высоким фигурам, обступившим моё ложе.

Одно из самых неприятных в жизни королей — это церемониал. Тебя почти всё время обступают люди. Даже на горшок одному не сходить. Тебя окружает стража и фрейлины. Днём. Сейчас ночь. Страже полагается быть за дверь, а не внутри комнаты!

— Что случилось?

Горло совершенно пересохло, чему немало поспособствовал как жуткий ночной кошмар, так и пробуждение от него.

Для того, чтобы предсказать, что произошло что-то из ряда вон, не нужно было быть Кассандрой, Вангой или Мессингом, хоть в здешних краях о таких слыхом не слыхивали.

У фигур, маячивших за спиной служанки, под плащами мерцали доспехи. В спальне было темно, если не считать фонаря в руке одного из лакеев и догорающих в зеве камина угольков.

Так себе побудка, скажем прямо.

Первой моей мыслью был дикий страх за сына:

— Ангэй?.. — схватила я за руку Турхан.

— С ним всё в порядке, ваше величество.

Я выдохнула, откидывая назад, за спину, спутанные волосы.

Один из безликих людей в плаще и доспехах, чьего имени я даже не знала, сделал шаг вперёд:

— Ваше величество, ваш отец прислал нас за вами.

Остатки сны, где Зигмунд и Олиера забрали у меня сына вновь опутали меня зловещей паутиной. Кожа покрылась мурашками.

— Что же случилось? Говорите! Вы пугаете меня.

— Пришло известие из Чёрной Цитадели.

— Что за известие? — я выдохнула.

Чтобы там ни было, ничего непоправимого, пока моему сыну не угрожает опасность. Со всем остальным можно справиться.

Турхан подала мне чашу, чтобы сполоснуть лицо. В пиале последняя была чуть подкислена лимоном, чтобы освежить дыхание.

Ночной ветер сотрясал ставни, изредка, время от времени, донося до слуха угрожающий рёв Молнии, верной моей драконицы. Вот откуда эти крики прорывались в мой беспокойный сон.

— Не могу знать, принцесса. Его высочество не распространялись об этом, но мне было велено немедленно разбудить вас и препроводить в Башню Советов как можно быстрее.

— Что ж? Выходит, дело важное и не терпит отлагательства. Позвольте мне одеться.

— Как прикажите, ваше величество.

Через мгновение рядом со мной осталась верная Турхан и ещё пара девушек, которым я верила. Ни одна из них за шесть лет службы не вызвала ни нареканий, не подозрений. Хотя во дворце все всегда шпионят за всеми. Но цвет моих нижних юбок сложно отнести к тайне государственной важности.

Итак, сон стал предвестником известий из Чёрной Цитадели.

После гибели Эвила все притязания моей драгоценной свекрови на восстановление государства в границах Десятицарствия не имели оснований. Эвил Санистор был последним Порочным Принцем, без истинного короля трудно было воплотить её замысел.

Признаться, в моих снах колдунья-свекровь пугала меня не менее сильно, чем некогда драконы. Драконов я больше не боялась. С Молнией у нас установилась полная идиллия. А связь с Эвилом не только мне подарила сына, но и у Молнии появилось два прекрасных дракончика. Благо, росли они медленно. Почти как люди. Один из огнедышащих ящеров предназначен моему сыну, а второго когда-нибудь оседлает его жена. В любом случае оба дракончика сегодня беспрекословно следует за Молнией, своей матерью, а Молния слушается меня.

Почему я не думала о том, что мой ненаглядный Ангэй тоже Санистор? Последний Санистор?..

Я и сейчас не хотела об этом думать. Не хотела понимать очевидного.

Когда мы вышли из Ромашковой Крепости, ставшей моей резиденцией, звёзды ещё светили, но небо стало понемногу светлеть. К тому моменту, как мы добрались до Башни Совета, восходящее солнце окрасило все верхушки в ярко-красный цвет, но у земли ночь ещё держала свои права. Вокруг было очень тихо — можно было подумать, что всё вокруг вымерло. Но нет, всего лишь погрузилось в крепкий сон.

У входа несли караул четыре стражника. При моём появлении они распахнули дверь, пропуская меня и мою охрану. Стоило оказаться внутри, как дым начал беспощадно есть глаза. Ох, уж эти чадящие факелы! Пользующиеся такими благами цивилизации, как электричество, просто не знают, каким богатством владеют.

Я поднималась вверх, стуча каблуками по камню. Комната Советов расположилась на самом верху. Собравшиеся в зале разговаривали шёпотом, боясь потревожить короля Зигмунда, который явно был в прескверном настроении.

— Ваше Величество? — даже принцессы обязаны соблюдать этикет.

— Оставь уже эти приседания, — ворчливо фыркнул отец Анжелики.

За столько лет местами я уже даже наедине с собой привыкла называть его своим отцом.

— Судя по этой писульке, что мне доставили послы твоего бывшего мужа, приседать перед тобой надлежит мне.

На лицах главных отцовских советников читалась растерянность. Они не знали, стоил ли услужливо захихикать или и вправду начать раздавать поклоны.

— О чём вы, отец? — поинтересовалась я, приближаясь.

Стук моих каблуков гулко отдавался по зале. Факелы порождали едкие тени и дым.

— Присаживайся, Анжелика. И вы тоже садитесь, господа.

Зал Собраний обставлен был богато. Даже если не приставлять к богато «по средневековым меркам». Вообще роскошь королевских дворцов отличается от роскоши нуворишей того времени и мира, где я родилась. На самом деле и без интернета, электричества и машин можно жить. И даже неплохо. Свечи в большом количестве изготовляются полагающейся гильдией, а множество людей при этом имеют работу. Все довольны. Масляные факелы, свечи в высоких бронзовых люстрах — во дворце нет недостатка в освещении, правда, оно не такое, какое дают электрическое ламы. Живое. Волшебное. Я люблю свет свечей.

Полы залы укрыты мягкими коврами, стены прикрыли гобеленами и расписными ширмами, делящими огромное пространство на более маленькие, которые можно перестраивать и менять при помощи всё тех же, вышеупомянутых, ширм. Статую из мрамора и полированной бронзы отражают свет от своих ощеренных морд.

— Так что за срочное дело собрало нас с такой ранний час, благородные господа? — вопросила я.

Я встретилась взглядом с лордом Северных Земель, Северьяном Дархамиром. Не знала, что он вернулся ко двору. В своей время лорд был возлюбленным моей предшественницы в этом теле, настоящей Анжелики, но о том, что тело одно, а обитательниц сменило две, он не в курсе, поэтому с полным правом считал, что в прошлом был моим любовником. К тому же он спас меня. И поэтому считал себя вправе глядеть на меня с этой своей улыбочкой, граничившей я наглостью.

— Все мы в курсе о тех разрушительных войнах, что ведёт этот наглец — брат вашего мужа, узурпировавший его власть?

— Почему — узурпировавший? — приподняла бровь я.

— Потому что в Атайроне Хасепти нет ни капли благородной крови Санисторов, — всё с той же наглой и высокомерной улыбкой проговорил лорд Дархамир.

— Более того — в нём кровь чёрных колдунов из Горячих Песков. Он истинное отродье своей проклятой матери.

— Иногда власть достаётся не по происхождению, а по самому древнему праву, — твёрдо заявила.

— Да? — поглаживая холёную короткую бородку, напоминающую эспаньолку, мягкими руками в перстнях, проговорил ещё один отцовский советник, лорд Шутэрфэй мягким шалфейным голосом. — Вы, несомненно, просветите нас об этом праве?

— Думаю, речь идёт о праве сильного, — у лорда Агилдара голос был с железной твёрдой интонацией.

Он всегда говорил очень тихо и все замолкали, чтобы услышать его.

— Не так ли, ваше величество? Или теперь мы правда должны обращаться к вам, как к королеве? Отчасти ведь претензии господина Хасепти правильны, как бы мы к нему не относились.

— И вы какой же части они правильны? — спесиво вскинул голову лорд Дархамир.

— Кто-нибудь всё-таки расскажет мне, в чём дело? И почему столь незамедлительно был созван Совет? — напомнила я о собственном присутствии.

Отец разрешал мне заниматься определённого рода государственными делами, ко всеобщему удовольствию. Это было большей части социальные проекты — выражаясь современным языком. Я, как могла, облегчала участь простых людей, ратуя о медицине, гигиене, образовании. Пару раз вникала в водоснабжении и даже канализацию города. Но на Совет меня звали не часто. Например, когда требовалось наше с Молнией участие в укрепление обороны города. Иди принуждению к миру в разбушевавшейся провинции. Сражаться с драконами никто не жаждал, порядок и мир восстанавливались быстро, а затем каждый занимался делами на своей половине.

Что может знать женщина? — вот всегдашний мужской постулат во всех мирах. Я не горела желанием его оспаривать. Тем более, что делать то, что я считала нужным, мужчины не мешали мне. А я не рвалась на их высокие заседания.

А тут меня будят посреди ночи…

— Атайрон Хасепти объявил себя регентом при малолетнем племяннике, — проговорил своим тихим металлическом голосом лорд Агилдар. — А теперь, поскольку мальчик достиг пятилетнего возраста, он требует, чтобы ребёнка отдали ему.

— Никогда! — ужаснулась я. — Сына я не отдам, пока дышу! Никому и ни за что.

— Его самопровозглашённое по праву сильного регентство, думаю, не станет возражать, если вы прибудете вместе с мальчиком, — язвительно проговорил Дархамир. — Даже напротив, рискну предположить, только обрадуется.

— Это не обсуждается! — резко ответил Зигизмунд, так резко, что зашёлся кашлем.

Отца последнее время то и дело сотрясал кашель, что не могло не волновать. Болезнь глубоко укоренилась и, хотя местные лекари были на свой лад не менее искусны, чем мои современники, всё же болезнь медленно, но развивалась. А когда он нервничал, злился или волновался из-за чего-либо, приступы кашля следовали один за другим.

— Анжелика не может отправиться Темную Цитадель.

— Но в случае отказа выполнить его требования, узурпатор грозит нам нападением.

— Даже так? — вырвалось у меня.

— И что с того? У нас есть, чем его встретить! — очередным спесивым жестом вскинул голову Дархамир.

Если бы я не видела его в деле, сочла бы за обычного кичливого брехуна, но это не так. Лорд Дархомир, боец отличный. Хотя по части стратегии… я-то как раз не стратег, но планирование лучше доверила бы кому-нибудь другому. Северьян слишком самонадеян, а от самонадеянности до опрометчивости один шаг.

— У нас три дракона, а у Хасепти лишь один, насколько мне известно?

Шутэрфэй вновь в задумчивости погладил холёную бородку:

— Так-то оно так, но дракон Чернокнижника в два раза больше нашей драконьицы. И, как всем известно, самцы всегда воинственней самок.

— Если только самка не защищает своих детёнышей. А Молния-то как раз и будет.

— Дракон Чернокнижка старше, крупнее, мощнее и свирепее, — вновь заговорил лорд Агилдар. — И в бою сам Чернокнижник опытнее нашей принцессы. При всём уважении, принцесса Алисия, до сих в стычках с нашим противником, вы имели силовой перевес и никогда ничем не рисковали. Вы атаковали сверху, поливая землю огнём и могли не опасаться контратаки снизу. Но в случае схватки между двумя драконами я бы, если бы пришлось делать ставки, поставил на вашего противника. Я не желаю обидеть, но такова правда. Извините за прямоту, но таково моё мнение.

— Не извиняйтесь, милорд. Я разделяю ваше мнение и отнюдь не рвусь в бой.

— Вот как? Предпочитаете вернуться в Цитадель? К брату вашего покойного мужа?

— Этого нельзя допустить, — вновь решительно произнёс король, мой отец. — В случае возвращения Анжелики мы потеряем драконов, не говоря уже о том, что как только эти проклятые колдуны заполучат моего внука, они вновь начнут претендовать на… — задохнувшись, он закашлялся.

Я не испытывала в этот момент к нему ни малейшего сострадания. Мерзкий расчётливый интриган! Его интересуют только драконы! Прекрасный бонус, чего уж там. Но если я знала о нашем условном родстве, то в его-то глазах я была его дочерью безусловно! В прошлый раз это не помешало отдать ему меня фактически на растерзание. И в этот раз он, не колеблясь, готов поступить так же.

— Сражаться с Атайроном Хасепти — заранее обрекать себя на позорный проигрыш, — скрестив руки на груди, холодно заявила я.

От их буравящих, тяжёлых взглядов мне сделалось неприятно. Это как если бы ты встал в сужающемся кругу, причем образовали бы его волки.

— Атайрон один стоит половины армии, потому что владеет Тёмным колдовским искусством.

— Вы тоже, принцесса, — елейным голосом проговорил Шутурфэй. — Вы тоже.

— Даже теми крохами, что порождаем во мне магия дракона, я управляюсь с трудом. А против меня встанет настоящий мастер-виртуоз, не стесняющийся обрушить на нас всю свою мощь. Его дракон крупнее нашего, его магия — больше моей, а его войско, в отличие от наших стражников, воевало все эти пять лет не с городскими беспризорниками. Моё мнение, благородные лорды — в случае прямого столкновения расклад обернётся не в нашу пользу. И в небе, и на земле нас побьют.

— Я не мог позволить ему забрать у меня внука и драконов! — загрохотал отец.

— Боюсь, он всё равно возьмёт своё, не добром, так войной. В итоге вы потеряете драконов и внука, но в добавок ещё потерпите поражение. Войны всегда обогащают победителей, но побеждённые впадают в нищету.

— Можно подумать, принцесса, что вам самой прямо-таки не терпится вернуться к вашему шурину, — с жёсткой усмешкой проговорил Дархамир.

— Что вы хотите этим сказать? — пришёл мой черёд воинственно вскидывать голову.

— Что помню, какими глазами вы смотрели друг на друга пять лет назад.

Я почувствовала, как алые пятна вспыхивают на моих скулах. Каков наглец!

— Что вы себе позволяете, милорд? — ледяным голосом проговорила я. — Вы забываетесь. Говорить подобным образом с принцессой крови и, как вы справедливо заметили, возможно, королевой-матерью, недопустимо. Ещё одно слово, и я стану настаивать на том, чтобы один из нас покинул совет. Корона нуждается в вас, лорд Дархомир, в вашей отваге и преданности, но не настолько, чтобы терпеть оскорбления. Что касается затронутого вами вопроса… я не понимаю, о каких взглядах может идти речь? В том вероломном предательстве я потеряла мужа, а Чернокнижник — старшего брата, которого, безусловно, любил и уважал. Если господа примут решение воевать — это их право. Кто я такая, чтобы оспаривать вашу мудрость? Но не рассчитывайте, что я и мой дракон, выступят против Хасепти.

— Значит, вы готовы подчиниться требованиям вашего деверя?

Я со вздохом откинулась на спинку стула. В своё время я предпочла вернуться к отцу, в столицу Оруэлла хотя и опасалась, что родственники мужа воспримут это в штыки…

Они молчали. Атайран развлекался тем, что играл во власть. Нужно отдать ему должное, он вёл захватнические войны куда более талантливо и успешно, чем мой бедный муж. У Атайрона характер жёстче, сердце из камня, совершенно нет нервов, отличная реакция и, к тому же, как воин и маг он сильнее, чем был его младший брат.

Лишь одно его подводило — происхождение. Его власть по законам Семицарствия была нелегитимна. Зато у него был племянник, от имени которого он вполне мог править лет десять. И это как минимум. Так что требования отдать ему ребёнка должно было последовать. Рано или поздно. И Атайрон проявил своего рода благородство, затребовав ребёнка только теперь.

К тому же и Хатериман, хоть и была злобной циничной ведьмой, своих детей любила. Так что её интерес к внуку мог быть вполне настоящим. При дворе Атайрона я стану королевой-матерью, вдовой его брата. При дворе же собственного отца моё положение было… странным. Меня до сих пор не выдали замуж только по одной причине — Зигмунд не желал терять драконов.

Но если завтра с отцом что-то случится, то королевство окажется на пороге гражданской войны. Я буду либо вынуждена бороться за трон и жизнь своего сына, либо умереть. Если я не посажу на трон Ангэя, моя добрая мачеха нацепит корону на голову моему братцу. И тогда за нашу с сыночком жизнь и гроша, ломанного будет дать много.

Отца можно было понять. Ему нравились мои драконы. Меня тоже можно было понять. Я никогда не рвалась к власти, но стоя на ступеньках трона трудно не бороться за неё, потому что зачастую проигрыш означает смерть. Ладно бы только твою, но есть ещё дети.

В Цитадели выгодно видеть моего сына живым, моя же жизнь не имеет особого смысла. Как и смерть.

В Оруэлле смерть Ангэя выгодна слишком много.

К тому же и явившийся мне ночью призрак мужа (не исключено, что его голосом говорило моё собственное подсознание, но мне нравилась мысль, что Эвил на самом деле навестил меня, что он заботится и печётся обо мне и сыне даже после смерти), тоже не двузначно дал понять, что хочет, чтобы я вернулась к его семье.

— Готова ли я подчиниться? — вздохнула я. — Если это спасёт нас всех от войны — безусловно, да.