На руинах пирамид

Екатерина Островская, 2023

Участковый Николай Францев – счастливый человек. У него прекрасная жена, чудесные дети и замечательный дом в элитном коттеджном поселке «Ингрия», где живут богатые и знаменитые люди. Но обитателей «Ингрии» кто-то жестоко убивает… За считанные дни расстались с жизнью два бизнесмена и один чиновник мэрии. Следствие связывает эти убийства с официальной деятельностью убитых, в которой, как выясняется, не все было чисто. Как и положено хорошему участковому, Францев общается с разными людьми, узнает немало интересного, и это может полностью перевернуть ход дела… Татьяна Устинова рекомендует: «Екатерина Островская не просто выдумывает и записывает детективные истории. Она обладает редкой способностью создавать на страницах своих книг целые миры – завораживающие, таинственные, манящие, но будто бы чуточку ненастоящие. И эта невсамделишность идет произведениям только на пользу… А еще все книги Островской нравятся мне потому, что всю полноту власти над собственными выдуманными мирами Екатерина использует для восстановления справедливости наяву».

Глава вторая

Диденко шел вдоль дороги, склонившись от встречного ветра, швыряющего ему в лицо пригоршни снега. Немецкая овчарка, которую он вел на поводке, также жмурилась и прятала голову за ногу хозяина. Юрий Юрьевич уворачивался не только от снега: он увидел подъезжающую к нему полицейскую «Ниву» и, вероятно, хотел уклониться от встречи. Францев остановил машину и вышел.

— Доброе утро, — произнес Николай, — у вас найдется полчаса для беседы?

— Если хотите беседовать, то вызывайте повесткой. Но мне нечего вам сказать и желания беседовать тоже нет. Все уже обговорено и с вами и вашими коллегами. Вы обвинили невинного человека в особо опасном преступлении, которого она не совершала. Теперь моя жена по вашей милости четвертый месяц находится в вонючем следственном изоляторе. А у нее хронические заболевания, между прочим.

— Была бы невиновна, — возразил участковый, — ее бы там не держали.

— А были бы доказательства вины, ее посадили бы сразу. А сейчас неизвестно даже, когда суд. Мы с адвокатом прошение подаем, чтобы ей изменили меру пресечения… Она же очень страдает там. И все это из-за вас с вашим московским дружком. С чего вдруг вам утверждать, что она кого-то убила?

Подобная наглость так поразила Францева, что он даже за голову схватился.

— Вы серьезно? Она же на меня с ножом бросилась. А потом на ней два только доказанных убийства.

— А вы в курсе, что там расследование проводилось с обвинительным уклоном? — перешел в наступление Диденко. — Наташа даже понятия не имела, что ее в чем-то подозревали.

— Потому что сбежала, сменила фамилию и имя.

— А про срок исковой давности вам что-нибудь известно? С момента того преступления, которое она даже не совершала, прошло больше пятнадцати лет, так что можете забыть о ее вине, которой и так не было. А то, что вы сейчас шьете ей, вообще ни в какие ворота. Подумать только: хрупкая женщина с хроническими заболеваниями и тонкой душевной организацией вдруг напала на полицейского во время исполнения им служебных обязанностей. Какие обязанности ночью в чужой квартире? Причем вы там были не один, а с молоденькой девушкой. Вам не стыдно? Женатый человек!

— А ваша жена с какого перепугу вломилась в чужую дверь и с ножом набросилась на меня?

— Никто на вас не набрасывался! Вы и сами это прекрасно знаете. Моя Наташа заявила еще при задержании, что она поднималась по лестнице и увидела, что дверь одной из квартир приоткрыта, а возле дверей лежит кинжал. Она подняла его и хотела положить внутрь квартиры, не успела даже за ручку двери взяться, как на нее набросились двое здоровенных мужчин: участковый Францев и второй, оказавшийся сотрудником Следственного комитета России, место работы которого в Москве. А что он делал в нашем городке глубокой ночью в квартире, которую снимает, то есть снимала, директор нашего Дома культуры?..

Николай решил не спорить, тем более Диденко специально завел этот разговор, чтобы не общаться по существу.

— И где теперь некая Нина Лосева, которая огульно обвинила мою жену в подготовке покушения на нее? — продолжил Юрий Юрьевич. — Где? Почему не является на допросы и очные ставки?

— Короче! — прервал его монолог участковый. — Все вопросы к следствию. А у меня другая тема. Можете не общаться со мной сейчас, но потом все равно придется явиться по повестке. Иначе привезут под конвоем, тогда еще и штраф заплатите. К тому же будущее вашей жены меня мало волнует. Это суд определит, а у меня ряд вопросов лично к вам по поводу вашего нового соседа.

— Эдика? — удивился Юрий Юрьевич. — А он-то что натворил?

— Так вы собираетесь продолжить беседу?

Диденко покрутил головой, оглядывая окрестности и раздумывая, потом поежился и согласился с неохотой:

— Ладно, но к вам сейчас не поеду, разумеется. Мне еще на работу надо успеть. Давайте, что ли, ко мне зайдем, а то на улице холодно что-то, вроде март сейчас, а продирает так, словно январь.

Францев и не собирался вести беседу, стоя возле своего автомобиля и прикрываясь от снега. Он открыл дверцу «Нивы», и собака тут же пробралась на заднее сиденье, а Диденко расположился на пассажирском, не предполагая, очевидно, что машина тронется с места.

А когда «Нива» поехала, покрутил головой, глядя в окна.

— А мы куда это?

— К вам, Юрий Юрьевич. Вы человек занятой, времени у вас мало. Начнете на работу собираться, а я стану задавать вопросы.

— Так что же все-таки Дробышев натворил? — спросил Юрий Юрьевич.

Участковый промолчал.

— Если я отвечу на все ваши вопросы, это как-то поможет Наташе? — продолжил Диденко.

— Возможно.

«Нива» остановилась у ворот. Мужчины вышли, следом выскочил пес и потянул хозяина к калитке, понимая, что сейчас его будут кормить.

— Очень по Наташе скучает, — вздохнул Юрий Юрьевич, показав на собаку, и добавил: — Мы вместе с ним скучаем.

Николай понимал прекрасно, что Диденко говорит все это не просто так, и грусть у него наигранная. Скорее всего, Юрия Юрьевича разрывает от злости, от ненависти к нему — простому участковому, который задержал его жену и в протоколе указал, что Диденко Наталья набросилась на него с ножом и дважды пыталась ударить его, оставив на его шее царапину от уха до ключицы. А еще наверняка Юрия Юрьевича бесит тот факт, что мент-нищеброд теперь непонятно как стал обладателем особняка в элитном коттеджном поселке.

Они вошли в дом, и сразу хозяин не преминул уколоть незваного гостя:

— Не обращайте внимания, — вздохнул Диденко, — что в доме не прибрано: хозяйка — сами знаете где, а мне недосуг, да и желания особого нет. — И, увидев, как Францев снимает куртку, добавил: — Можете не разуваться, грязи и без вас достаточно.

Это было уже грубо, но участковый стерпел. Да он и не ожидал другой встречи, а потому сразу приступил к делу.

— Мне известно, что у вас с Дробышевым были неприязненные отношения.

— Ничего подобного, — возразил Диденко, — мы не дружим — это правда, но здороваемся при встрече. Хотя, впрочем, он ко мне с претензиями пытался подъехать, мол, твоя жена Алечку убила. Кто ему такое наплел? Но потом, уже после того как он стал совсем уж близким соседом, пришел ко мне с бутылкой: мол, забудем прошлые обиды, кто старое помянет… А еще интересовался, когда суд будет. С таким злорадством спрашивал, как будто собирается туда прийти и потешаться.

— Понятно, — кивнул Францев, — машину ему вы ремонтировали?

— «Мерседес»? Не ремонтировал. Так он и не обращался ко мне никогда. Видимо, обслуживался на фирменной станции или как-то сам справлялся. — И наконец Юрий Юрьевич вспомнил: — Так он же продал свой «мерс». Теперь у него «Нива», а ее-то чего ремонтировать: разумеется, там любой дурак справится…

Диденко замолчал и вдруг до него дошло.

— Вы спросили, какие были с ним отношения… Были? То есть вы хотите сказать, что Эдика нет больше?

Николай кивнул.

— На машине разбился? — выдохнул Юрий Юрьевич.

— Почему вы так решили?

— Так вы интересовались, кто ему машину ремонтировал. Вот я и подумал.

— Не на машине. Его в городе убили. Там этим делом местные занимаются, а меня попросили опросить соседей и узнать, у кого с ним были неприязненные отношения.

— А почему вы меня об этом спрашиваете? — удивился Диденко. — С народом поговорите, с другими соседями. И потом, он же с какой-то девицей теперь живет.

— Жил, — поправил Францев.

— Разумеется, — согласился Диденко, — а как его убили?

— Ножом в сердце.

— Да вы что? — не поверил Юрий Юрьевич. И тут же встрепенулся: — Вам не кажется, что это уже само по себе о чем-то говорит? Мою Наташу сейчас судить будут за убийства, которые она, я уверен, не совершала, и вот подтверждение моей правоты. Только дурак может поверить, что Наташенька кого-то убивала ударом ножа в сердце.

— Это вы кому говорите! — вскипел участковый. — Я ее, как вам известно, лично брал, так она меня дважды ножом достать пыталась. В грудь меня саданула, если бы не книга в кармане, прямо в сердце попала бы, а потом еще в горло хотела.

— Да потому что вы на нее напали, и она защищалась… Темно было.

— Темно было в чужой квартире.

— А вам лишь бы посадить невинного человека. Вам же за мою Наташку миллион рублей премии выписали. Это все знают. А потом вы дом здесь купили. А здесь сами знаете какие цены. Вон Эдик Дробышев продал свой за тридцать миллионов… Не успел выставить на продажу, сразу нашелся покупатель… — Юрий Юрьевич замолчал и продолжил: — Так, может, его из-за денег убили?

— Там солидный покупатель, — покачал головой Францев, — у него серьезный бизнес: он семенами торгует.

— Семенами? — вскричал хозяин дома. — Мошенник, значит. Мы с Наташей как-то купили и помидоры, и огурцы… много чего разного, но ничего не выросло. Разве что какие-то сорняки, сурепка да тимофеевка — так Наташа сказала. Пришлось потом все вырывать и почву просеивать… Вы же знаете, моя Наташенька специалист по растениям. Она посмотрела на пакетики с семенами и сказала, что это предприятие Синицы, а значит, товар хороший, потому что его везде рекламируют. Надо будет в глаза этой Синице посмотреть.

— Вам это так важно сейчас, у кого вы купили эти семена?

— Да мне, разумеется, по большому счету по барабану, кто людей дурит. Мы в магазине купили эти пакеты, да там и цена копеечная. Это вы про семена вспомнили.

— Я? — удивился Николай. — Я вас спрашивал про Дробышева, были ли у него враги или недоброжелатели.

— Я вам и ответил, что не знаю. Стоило приходить. Спросили бы на дороге, и я сказал бы, разумеется.

Николай едва сдержался, но, с другой стороны, сам виноват: ведь знал, что Диденко откажется что-либо обсуждать с ним, считая участкового виновным в том, что его жену задержали. Но ведь ее взяли не просто так…

— Вот это поворот, — не мог успокоиться хозяин дома, — пока моя супруга парится в следственном изоляторе, настоящий убийца и не думал успокаивается… Череда загадочных убийств не закончилась. И будет продолжаться, разумеется, назло вам!

— А где вы были вчера вечером в районе двадцати — двадцати тридцати?

— Так я целый день дома находился, — не удивился вопросу Диденко. — Можете на КПП проверить, выезжал или нет. И записи с камер проверить. Из дома выбирался разве что к Вадиму Каткову: он просил меня сделать диагностику его автомобиля. А что касается Эдика, то поговорите с его нынешней девушкой. Он, как вы сами знаете, недавно за Алей покойной ухлестывал, но безрезультатно…

— В отличие от вас, — проявил свою осведомленность участковый, — а потом о вашей связи узнала Наташа, и вот…

— Какая еще связь! — возмутился Юрий Юрьевич. — Не было между нами ничего, и если вам кто-то что-то наболтал, то это, разумеется, самый настоящий бред. И вообще: Дробышева, по вашим словам, убили в другом районе, да и вообще не в нашем регионе, а значит, расследованием занимаются другие люди. Вы-то чего активность проявляете? Вы кто? Участковый? Вот и занимайтесь профилактикой правонарушений на своем участке. А то за год три убийства у вас.

— Два, — поправил Николай и поднялся. — И учтите: убийца задержана и очень скоро суд вынесет ей суровое, но очень справедливое наказание.

— Ну-ну, — усмехнулся хозяин дома, — а вот адвокат сказал, что доказательств у обвинения нет никаких, кроме слов — ваших и вашего дружка Кудеярова.

— Посмотрим, — ответил Францев, выходя в прихожую.

Он снял с вешалки куртку, надел, посмотрел на себя в зеркало и поразился спокойному выражению своего лица.

— А что, если Наташу оправдают? — продолжал злорадствовать за спиной Диденко. — Что тогда? Вы об этом подумали? Вам придется перед нами извиняться, но лично я в ваших извинениях не нуждаюсь. Вы оплатите нам все судебные расходы. И моральный ущерб, разумеется. Средств у вас хватит: вы теперь богатый человек.

Николай, не отвечая и не прощаясь, вышел на крыльцо. Смысла сюда приходить не было, это было ясно сразу, но он все же пришел. Для чего? Позлорадствовать или просто хотел узнать что-то? Прошло почти четыре месяца, как взяли Наталью Диденко, но следственные действия продолжаются. Неужели она уйдет от ответственности? Был бы рядом Кудеяров, он бы разобрался во всем, навел бы порядок.

Николай шел через двор и чувствовал, как спину ему прожигает насмешливый и ненавидящий взгляд Диденко, очень хотелось обернуться и ответить ему хлестким и метким словом, но что сказать, Николай не знал, ничего умного в голову не лезло, а ругаться лишний раз и по-пустому не хотелось. И вообще зря он затеял этот разговор!

Николай вышел на дорогу и остановился возле своей «Нивы». Смысла обходить жителей поселка и расспрашивать всех подряд, у кого были неприязненные отношения с убитым Дробышевым, не было никакого: он и так хорошо знал все, что здесь творилось.

Больше года назад Дробышев развелся, когда узнал о романе своей жены с его же бизнес-партнером. Жена забрала себе фирму и городскую квартиру, а Эдуарду достались свобода и загородный дом. Кудеяров назвал это неэквивалентным обменом, но что имел в виду Павел, Францев тогда не понял. Но Дробышев, которому пришлось самому сидеть за баранкой «Газели», развозя заказанный в «Строймаркете» товар, на свою новую свободную жизнь не жаловался. А недавно он выгодно продал свой дом, приобрел другой, маленький, но уютный — тот самый, о котором когда-то мечтал сам Францев. Тут же Дробышев реанимировал свою транспортную компанию и вроде начал разворачиваться. И даже сошелся с какой-то молодой женщиной: ту Николай видел пару раз, кода она проезжала в машине Эдуарда, сидя на переднем пассажирском сиденье. Участковый особо не рассматривал ее, но на беглый взгляд женщина показалась ему уж очень молоденькой, особенно если учесть, что самому Дробышеву было сорок семь лет.

Навстречу ехал какой-то серый автомобиль, который остановился и поморгал фарами. Францев подъехал, остановил свою «Ниву», вышел. Из другого автомобиля выбрался мужчина лет сорока пяти, протянул руку и представился:

— Подполковник юстиции Егоров, городское управление следственного комитета. Это я вам утром звонил.

По борту не самой новой серой «Ауди» тянулась надпись «Следственный комитет».

Николай назвал себя и, показав на автомобиль Егорова, поинтересовался:

— А вам всем «Ауди» дают? А то недавно приезжал Кудеяров, так у него «Ауди Q7».

— Где он, а где мы, — вздохнул Егоров. — Павел Сергеевич в центральном аппарате, а мы тут, на земле нашей грешной.

Он даже не удивился, услышав, что местный участковый знаком с заместителем начальника одного из управлений следственного комитета. Вероятно, Егорова в этом плане просветили.

— Знаете, где дом Дробышева? — спросил подполковник юстиции.

Францев кивнул, но тут же предложил показать бывший дом Эдуарда Ивановича, который тот недавно продал за тридцать миллионов рублей.

— С ним рассчитались полностью?

— Сейчас и узнаем. Но мне кажется, что он получил деньги. Он, может быть, и казался кое-кому простачком, но на самом деле был далеко не дурак.