Драмы больше нет

Екатерина Риз

Люди встречаются, люди влюбляются, но не всегда женятся. Порой от этих встреч на свет появляются дети. И их появление на свет называют — ошибкой молодости. Вот таким ребенком и была я. По крайней мере, для своего отца, известного в стране актера — Родиона Кауто. Но принесло ли мне счастье такое родство? Семейные тайны, интриги, давние обиды и зависть — всё сплелось в клубок, и я оказалась в самом тугом переплетении нитей. Потому что ко всем моим перипетиям добавилась ещё и запретная любовь…

ГЛАВА 3

Наутро я проснулась с диким желанием собраться и уехать домой. Дольше обычного лежала в постели, таращилась на стену и раздумывала, как мне этот план осуществить. Хотя, казалось бы, чего проще? Собрать вещи, вызвать такси, у дверей сообщить о срочном отъезде и выйти. Выйти из этого дома, из жизни семьи отца, где я всегда была не к месту, и больше никогда не возвращаться.

Я в расстройстве вздохнула. Вся поочередность действий казалась такой простой… но почему-то неосуществимой. Потому что я знала, стоит мне спуститься вниз, как бабушка тут же возьмет меня в оборот, от её энергии мне никуда не деться. А уехать, не попрощавшись с Зоей, чтобы было легче, мне совесть не позволит. Вот и выходит, что я остаюсь. Как и обещала, на несколько дней. Мне придется улыбаться отцу, как ни в чем не бывало, смотреть Елене в глаза. И кто после этого скажет, что мне не досталось отцовских генов? Та ещё актриса.

А вдруг отец рассказал жене, что обнаружил меня в кабинете после её ухода?

— Настя, здравствуй.

Конечно, кого ещё мне было встретить первым, спустившись вниз к завтраку? Только мачеху. Других вариантов не было.

С Еленой мы оказались лицом к лицу у подножия лестницы, взглянули друг на друга, и я встретила её улыбку, не скажу, что слишком радушную, но вполне приветливую. Елена даже потянулась ко мне, обняла и сделала вид, что поцеловал в щеку. То есть, формально поцелуй был и даже прозвучал, но прикосновения губ на своей щеке я так и не почувствовала. Такому тоже нужно учиться, годами.

— Хорошо, что ты приехала, — сказала мне мачеха, сжала мою руку. А я хотя и улыбалась ей в ответ, настороженно присматривалась, ничего не могла с собой поделать. Вспоминала её тон и слова, что она говорила отцу вчера вечером, и это временное различие длиной в одну ночь, казалось очень неприятным. — Извини, что не смогла тебя вчера встретить, закрутилась совсем.

— Ничего страшного, — сказала я. Осторожно отступила на шаг, глаза от лица Елены отвела, чтобы перестать испытывать неловкость, но продолжала улыбаться. — Мы с бабушкой отлично провели время.

— Вот и замечательно. — Елена снова коснулась меня рукой, на этот раз моего плеча. — Проходи в столовую, уже накрыли завтрак. Кстати, Аля приехала, очень хочет тебя видеть.

Замечательно. Сестра приехала. Чтобы увидеть меня.

То ещё испытание.

Не подумайте, к сестре я отношусь хорошо. Настолько хорошо, насколько позволяют наши с ней неформальные отношения. Альбина воспринимает меня именно, как сестру, не смотря на то, что, скорее всего, жалеет и поддерживает мать в её обиде, но при общении со мной Аля никогда своего недовольства или презрения не выказывает. Кажется, всерьез считает, что я не виновата в сложившейся ситуации. Отец виноват — да, моя мать — катастрофически виновата, позарилась на женатого мужчину и никаких оправданий про то, что мама долго была не в курсе семейного положения любимого ею мужчины, Альбиной не принимались. А я для старшей сестры была заложницей ситуации, и, наверное, за это мне стоит быть благодарной. Альбина относилась ко мне по-доброму и с сестринской заботой.

Вы же помните, кто мои отец и сестра? Актеры. Не только по профессии, по натуре. Поэтому всё, что я о них говорю, всё, что я, как считаю, знаю об их отношении к людям, в том числе, ко мне, нужно делить на пять.

То самое доброе, сестринское отношение Альбины ко мне выражалось в том, что она беспрестанно мне улыбалась, брала за руку, с умилением вглядывалась в моё лицо, долго-долго, и неожиданно во всеуслышание могла объявить, что мы всё-таки похожи. Даже спустя десять лет нашего общения это происходило, будто по расписанию, и я каждый раз терялась и не знала, как реагировать. Чувствовала себя приблудной собачкой. Особенно на фоне сияющей сестры.

Вся жизнь Альбины была похожа на сияние театральных софитов. Они с отцом были символами успешной актерской карьеры, не в нашей семье, а, вообще, в нашей огромной стране. Они оба это знали, понимали, жили так, и их поведение не говорило ни о чем ином, как об успешности и о том, что они знают себе цену. Альбина любому человеку — не важно, знакомился он с ней лично или смотрел на обложку журнала, — казалась сияющей и счастливой. И, надо отдать ей должное, сестра отлично умела делиться своим внутренним светом с окружающими. Заряжала бодростью всех вокруг. За десять лет я, кажется, ни разу не видела Альбину расстроенной или уставшей, а уж тем более не в настроении. Не знаю, как ей это удавалось. Наверное, она себя чувствовала искренне счастливой, поэтому и держалась соответственно. В её жизни не случалось ничего, что способно было её по-настоящему расстроить. А если и случалось, то для решения любых проблем у неё был, во-первых, муж, а, во-вторых, агент. Альбина просто перекладывала все проблемы и неурядицы на их плечи, и тут же о них забывала. Она жила, чтобы быть счастливой.

Да, да, именно этому качеству Альбины я неизменно завидовала. У меня вот так не получалось.

Когда я вошла в столовую, за большим столом уже сидел отец, бабушка и Альбина. Увидев меня, сестра по-детски взвизгнула, вскочила, и кинулась меня обнимать. Я растянула губы в улыбке, очень надеялась, что выглядела в этот момент естественно. Обняла сестру в ответ, а когда та чуть отстранилась, чтобы взглянуть мне в лицо, я тоже на неё посмотрела и честно сказала:

— Замечательно выглядишь.

Альбина отступила от меня, кокетливо откинула волосы за спину.

— Знаю. Мой новый стилист — волшебник. Мне идет этот оттенок волос, не правда ли?

Её светлые волосы отливали настоящим серебром. Я кивнула.

— Очень красиво.

— Ты тоже хорошо выглядишь, — похвалили меня в ответ. Схватили за руку, и повели к столу. Аля обернулась на меня через плечо. — Похудела?

— Даже не старалась, — сказала я в ответ. Я посмотрела на отца, на бабушку. Сказала: — Доброе утро.

— Доброе утро, дорогая. Как спала?

— Хорошо, — соврала я. Наконец села за стол, налила себе кофе. Альбина устроилась на соседнем со мной стуле, выглядела деловой и очаровательной. На меня глянула.

— Я рассказывала, что мне предложили новую роль. Фильм легкий, о любви, но, знаешь, иногда так хочется чего-то легкого. Поэтому я подумала: почему бы и нет? Настя, ты как считаешь, стоит согласиться?

— Ты же знаешь, что я ничего в этом не смыслю, — попыталась я уйти от ответа. Но Альбина вдруг повернулась ко мне, глянула призывно.

— Хочешь, я дам тебе сценарий прочитать? Он весьма неплох.

— Сценарий? — растерялась я. Глянула на отца, а тот ободряюще мне улыбнулся.

— Почему бы и нет, Настен. Почитай. Это бывает занимательно. Если хорошо написано.

Я пожала плечами.

— Хорошо… я могу.

Альбина мне улыбнулась.

— Отлично. Прочитаешь, и мы с тобой обсудим. Мне интересно твое мнение.

«С чего бы вдруг?», озадачилась я, но вслух свои сомнения озвучивать не стала.

— Аля, ты поедешь с нами по магазинам? — поинтересовалась Зоя у внучки. — Нам нужно купить для Насти платье на церемонию.

— Бабушка, ты говоришь так, будто у меня есть время ходить по магазинам, — вздохнула Альбина. Снова откинула за спину светлые пряди. Кажется, она, на самом деле, была неравнодушна к своим волосам. Или к новому стилисту. — Времени совсем нет, мне все новые наряды привозят домой, я катастрофически занята. Между съемками и репетициями, бегу в зал. Это танцевальное шоу отнимает кучу времени. Я не ожидала. Но, надо сказать, мне нравится. Насть, ты же смотришь меня в «Танцах со звездами»?

Я молчала, не зная, что ответить. Понимала, что сказать правду, что не смотрю, значит, сестру обидеть, а если соврать, то можно в дальнейшем проколоться на банальных вопросах о том, что мне особенно запомнилось.

Отец хохотнул. Протянул руку и потрепал старшую дочь с любовью по щеке. Родион порой делал так, по отношению к Альбине, и у меня каждый раз неприятно замирало сердце. Каждое движение отца в мою сторону было продуманным, намеренным и несколько сдержанным, даже поцелуи и объятия. У него никогда не возникало спонтанного желания меня приласкать. Да оно и понятно. Я была его кровным ребенком, но не близким по духу. Меня он не видел маленькой, не прикипел душой, не переживал за мои разбитые коленки. Это все у него было с Альбиной, они родные во всех смыслах люди. Головой я всё это понимала, а вот сердцу временами бывало жутко обидно. Вот как сейчас. Стало обидно, и я поспешила отвести глаза, потянулась к тарелке с бутербродами, изо всех сил изображая равнодушие и беспечность.

— Конечно, Настя смотрит, пуговка. Вся страна смотрит.

— Вот это точно, — недовольно проговорила Зоя. — Вся страна смотрит, как ты полуголая к какому-то мужику прижимаешься.

— Глупости, — отмахнулась от бабушкиных слов Альбина. — Во-первых, я не полуголая, это сценические наряды, а, во-вторых, бабуля, у меня и в фильмах бывают постельные сцены.

— Знаю. Всегда удивлялась, как Рома так спокойно к этому относится.

— Мама, а как моя жена к такому относится? — красивым баритоном ухнул Родион развесёлым голосом.

Зоя от сына отмахнулась.

— Про тебя я молчу. К тому же, ты мужчина. А тут молодая девушка, нужно беречь свою репутацию. И репутацию мужа заодно.

— Прежде всего, я актриса. А уже потом жена.

Зоя подняла на старшую внучку серьёзный взгляд.

— Одумайся, — проговорила она. — Ты что говоришь?

— А что? — удивилась Альбина. Я украдкой за ней наблюдала. Видела широко распахнутые голубые глаза, милую улыбку на губах. — Рома знает, что я человек творческий. От этого никуда не деться. Да, папа?

— Что есть, то есть, дорогая.

— Я же закрываю глаза на его недостатки. Отношусь к ним с пониманием. Это и называется брак, бабушка. Не ты ли меня этому учила? Что нужно идти на компромиссы?

— Странные у вас компромиссы, — качнула Зоя головой. — На компромиссы идут, чтобы быть рядом, а у вас — чтобы жить в комфорте врозь.

— У нас всё хорошо, — заверила Альбина. — У нас с Ромой крепкий брак. Полное взаимопонимание. — Альбина мечтательно вздохнула. — Иногда сама себе завидую. — Сестра на меня посмотрела, прищурилась и с самым серьёзным видом выдала: — Настя, тебе нужно выйти замуж.

Я не удержалась, закатила глаза.

— И ты туда же.

— А кто ещё?

Я кинула выразительный взгляд на Зою через стол.

— Бабушка.

Та в свою очередь пожала узкими плечиками.

— А что, я не права? Замуж тебе и, правда, пора.

Родион откинулся на стуле, глянул на меня оценивающе и с улыбкой.

— Представляю, как я буду дочку замуж выдавать. Хорошую бы свадьбу сыграли.

— Пока не с кем, — настойчиво проговорила я, очень надеясь, что этот разговор сам собой сойдет на нет. Но Зоя так просто успокоиться не могла.

— Поэтому я и говорю, что тебе нужно пожить здесь, в Москве, некоторое время. Какого мужа ты найдешь в периферии?

— Бабушка, ну в какой периферии? — воскликнула я. — От нас до Москвы на машине два часа!

— Всё равно. Жениха нужно искать здесь, — категорично проговорила Зоя. И тут же затеребила сына. — Родион, скажи ей!

Конечно же отец послушно кивнул.

— Я согласен, Настя. — И тут же исправился: — Не с тем, что нужно срочно замуж. Это, дорогая, твоё дело, а в том, чтобы ты осталась с нами на некоторое время. Я бы этого хотел.

И что я должна была на это ответить? Что я с утра пакую чемодан и срочно уезжаю? Про себя я вздохнула, а отцу улыбнулась.

— Я подумаю… То есть, я посмотрю свою занятость, и если возможность есть, то останусь… ненадолго.

Альбина схватила меня за руку.

— Отлично, — обрадовалась она. — Через неделю у меня точно будет пара выходных, мы можем съездить с тобой в спа-отель. Это недалеко, под Подольском. А что? Замечательно отдохнем. Настя, это такое место!..

Дальше начался рассказ о новом, недавно открытом спа, о чудесных омолаживающих процедурах, о массаже, после которого хочется начать жить заново, я слушала звонкую речь сестры и мысленно прикидывала, сколько времени мой вынужденный визит может продлиться. Ну, почему я не могу взять и отказать им?

Всем, кому угодно, могу, а отцу и его семье — нет.

Не знаю зачем, не знаю почему, и чья это была идея, но в магазин, выбирать платье, да и просто за покупками, как выразилась с энтузиазмом Зоя, с нами отправилась Елена. Я чувствовала неловкость из-за её присутствия, но мачеха, как ни странно, вела себя совершенно спокойно, ничем не выдавая своё вчерашнее настроение и недовольство. Чем, признаться, смущала меня ещё больше. Я совершенно не понимала, как на неё реагировать. То ли она такая же замечательная актриса, как её муж и дочь, то ли вчера я, на самом деле, попала под её дурное настроение своим приездом. Думай, что хочешь.

— Нам обязательно надо купить сегодня платье, — говорила мачеха, перебирая наряды на вешалке одного из магазинов. — Завтра уже церемония, а вдруг нужно будет что-то подогнать по фигуре?

— Я не думаю, что на меня будет обращено столь пристальное внимание, — ввернула я. — Скорее всего, меня не заметят.

— Что за глупости ты говоришь? — удивилась Елена. — Отца будут награждать, так что, заметят всех, вся семья будет в сборе. Это серьёзная награда в нашей стране, Настя, — нравоучительно добавила она.

— Знаю. И не спорю, просто… У меня же есть платья!

— Лена права, нужно новое, — безапелляционным тоном проговорила Зоя. Бабушка даже для похода по магазинам вместе со снохой и внучкой зачем-то взяла с собой Олесю. Девушка тусклой тенью маячила за нашими спинами, и что-то без конца конспектировала у себя в блокноте. Я всё чаще на блокнот в её руке поглядывала. Было жутко любопытно, что она в него записывает.

Мы стали выбирать платье. Я старалась участвовать в выборе всеми силами, хотя, это было достаточно трудно, мой голос тонул в обсуждениях Зои и Елены. А на меня они поглядывали, как на манекен, и мне приходилось высказывать своё мнение с некоторым нажимом. Но всё равно перемерила я платьев куда больше, чем хотелось бы. Даже устала. Но всё-таки, в конце концов, мы сошлись на единственном наряде, который устроил всех. Бледного лимонного оттенка шёлк, который легко и скользяще спускался по моей фигуре, подчеркивая все её достоинства — полную грудь, тонкую талию и красивый изгиб бедер. Я покрутилась перед зеркалом, оценила вырез на спине, провела рукой по животу, и осталась довольна увиденным. Только Зоя ещё ходила вокруг меня, окидывая критическим взглядом. Но затем всё-таки благосклонно кивнула.

— Мне нравится.

Я не удержалась и негромко выдохнула:

— Слава Богу.

Бабушка тут же меня одернула.

— Перестань. Я же забочусь о твоём благополучии. В этом платье тебя точно заметят.

— Кто?

— Все. Все мужчины на церемонии.

— Ты говоришь так, будто это мне медаль вручат.

— Не медаль, Настя. Какую медаль?

— Я образно. — Я снова присмотрелась к своему отражению в зеркале. Я себе определенно нравилась в этом платье. — Хочу его, — решила я.

— Значит, покупаем его.

— А я нашла того, кто вынесет окончательное решение, — вдруг заулыбалась Елена, глядя куда-то через большие витринные окна магазина. За ними были яркие, красиво освещенные «улицы» большого торгового центра, целый густонаселенный район мегаполиса. И людей было много, не смотря на то, что будний, рабочий день. Праздношатающихся по торговому центру граждан хватало.

Я обернулась, посмотреть, кого мачеха неожиданно увидела, и в первый момент, когда я поняла, о ком Елена говорит, моё сердце привычно и болезненно ёкнуло. Я даже внутренне замерла, потом меня кинуло в жар, и я заставила себя отвернуться. Необходимо было всеми силами удержать на лице равнодушное выражение. Я воспользовалась тем, что мачеха с бабушкой отвлеклись, призывая к себе зятя, что оказался поблизости с магазином, в котором мы выбирали платье. Елена из магазина вышла, я краем глаза видела, как она зовет Романа, как протягивает к нему руку, берет за локоть, увлекая за собой. Зоя за всем этим наблюдала, а вот я со всей серьёзностью смотрела в глаза своему отражению и мысленно репетировала безмятежную, ничего не значащую улыбку. Я ведь столько времени провела у зеркала в своей квартире, с этой приклеенной улыбкой на губах, неужели не смогу изобразить её в нужный момент? Для чего тогда нужны были все эти репетиции?

— Настя, смотри, кто здесь! — радостным голосом известила меня бабушка, и мне, после секунды промедления, всё-таки пришлось обернуться.

Это был муж моей старшей сестры. Роман Федотов. Моя дурацкая, давнишняя, можно сказать, что первая любовь. Девчачий соблазн и сумасшествие.

Роман Федотов. Высокий, широкоплечий, немного тяжеловесный для итальянских костюмов, которые он предпочитал носить каждый день. Но даже в костюмах он не выглядел интеллигентом или джентльменом, особенно, если ему приходило в голову не побриться с утра или залихватски улыбнуться. В Москве, к тому же, в творческих, театральных кругах, так не улыбались. От таких улыбок впадали в крайнюю степень настороженности. А вот Роману Федотову никакая другая улыбка не шла. А ещё ему шла короткая стрижка и хулиганская, двухдневная щетина. И стойка борцовская, напоминание о спортивной юности. Себя он поменять не мог, не смотря на череду итальянских костюмов в шкафу, и даже стойки с парой десятков шелковых галстуков модного бренда, которые Роман практически никогда не носил, но Альбина заботилась о том, чтобы они у него были. Темно-русые волосы, проникновенный взгляд зеленых глаз, пухлые губы… Будучи девчонкой я безумно завидовала сестре, настолько, что умудрилась всерьез влюбиться в её провинциального мужа. Настолько, что мне до сих пор стыдно за те чувства.

Роман Федотов. Известный в Москве, да и не только, бизнесмен и меценат. В последние годы он мог себе позволить поддерживать представителей культуры, спонсировать в искусство и различные благотворительные фонды. Правда, у меня сильное подозрение, что изначально это была не столько идея Ромы, сколько Альбины, которой очень хотелось быть женой богатого, щедрого человека. По натуре же, Рома человек не слишком щедрый. Я это точно знаю.

Он вошел в магазин, с той самой обаятельной полуулыбкой-полуусмешкой на губах, которую раздаривал всем вокруг. Когда он так улыбался, придраться к нему вроде было нельзя, но и верить в его искренность тоже не стоило. Но догадывались об этом далеко не все. Например, его теща и бабушка жены были уверены, что Роман — человек совершенно безобидный и безотказный. Хотя, почему им думать иначе? Их просьбам он никогда не отказывал. Всегда был вежлив и галантен. На то они, как он считал, и родственницы жены. Нужно уважать и ублажать.

— Рома, как хорошо, что ты здесь. Нам срочно нужно твоё мнение. — Елена подхватила зятя под руку, развернула ко мне лицом. — Что ты скажешь? Насте идет это платье? Или всё-таки черное?

Роман повернулся ко мне, а я развернулась к нему лицом. Мы стояли и смотрели друг на друга. Я задрала нос повыше. Знала, что он заметит, прекрасно видела его развеселый взгляд, и понимала, что Рома даже на платье, которое его призвали оценивать, особого внимания не обращает. Он совершенно открыто и даже чуть нагло смотрел мне в глаза, и я ненавидела этот взгляд. От него мне всегда хотелось злиться, кричать и устроить скандал. Но сейчас я лишь руку в бок уперла. Ждала его оценки. Будь она неладна, вместе с этим платьем.

— Здравствуй, Настен, — сказал он.

Это его свойское «Настен» несколько сбило мой боевой настрой. Я чуть задохнулась, затем выдавила из себя приветственную улыбку. Сказала:

— Здравствуй. — И чтобы избавить себя от надобности смотреть ему в глаза, покрутилась перед Федотовым, демонстрируя наряд. — Что скажешь?

— Скажу, что красота, — ответил он. И галантно продолжил: — Замечательно выглядишь. Не в платье, а вообще…

Зоя схватила мужа внучки за руку, отвлекая его внимание от меня на себя.

— Ты уверен? Желтое? Может, Настя ещё померяет несколько?

— Не буду я больше ничего мерить, — возмутилась я. — Я уже полтора часа от зеркала не отхожу. Это же не свадебное платье, в конце концов!

— Мне нравится желтое, — решительно кивнул Роман. — Думаю, нужно остановить выбор на нём.

— Я тоже думаю, что это лучший вариант, — поддержала зятя Елена, и тут же поинтересовалась: — А что ты здесь делаешь?

Роман легко отмахнулся.

— Встречался со знакомым в ресторане, что на крыше. Удивляюсь, как вы меня высмотрели, — посмеялся он.

— Совершенно случайно. Но ты так кстати здесь оказался. Всё-таки без мужского мнения порой не обойтись.

Я ушла в примерочную и резким движением задернула за собой тяжелую шторку. Выдохнула, с тоской глядя на своё отражение. Дала себе пару секунд, прислушиваясь к разговору за занавеской, начала поспешно переодеваться. Через несколько минут вышла с платьем, передала его милой продавщице.

— Я упакую, — сказала та.

— А я оплачу, — сообщил Роман.

Я нахмурилась, глянула на него с намеком.

— Зачем? Я сама оплачу.

— Не сомневаюсь, что ты в состоянии, — проговорил Роман. — Но мне это сделать куда проще.

Я открыла рот, чтобы продолжить возражать, но Зоя на меня предостерегающе цыкнула.

— Настя, перестань. Это его обязанность, он мужчина. Тебе что, трудно принять подарок?

Может, и не трудно. Вот только это подарки от чужого мужа. Они мне зачем?

Федотов стоял совсем рядом и смотрел на меня. Буквально пытал меня взглядом, а на губах иезуитская, милая улыбка. Потом взял и сказал фразу, которая для всех все решила:

— Настя, мы же семья. Какие счеты?

— Вот именно! — воскликнула Зоя, и легко шлепнула меня по руке, стараясь призвать к порядку. — Перестань упрямиться. Что такого, если Рома купит тебе платье? Уверена, Аля не будет против. Лена, ты как думаешь?

— Нет, конечно. Рома, иди, расплатись.

Я только вздохнула. И негромко проговорила:

— Делайте, что хотите.

Спустя несколько минут я выходила из магазина с громким названием бренда на витрине с фирменным пакетом. И, наверное, должна была радоваться, стоимость этого платья выбила бы внушительную брешь в моем бюджете, этого удалось избежать, благодаря щедрому родственнику, но радости у меня не было. Пакетиком я помахивала и старательно посматривала по сторонам, лишь бы не встречаться больше с благодетелем взглядом. Шла и размышляла о том, почему Роман не торопится по каким-нибудь своим невероятно важным делам. Он же вечно занят. А тут ходит с нами по торговому центру, поддерживает с тещей и бабушкой жены светскую беседу, и прощаться не торопится.

— Предлагаю пообедать всем вместе, — предложила Елена, продолжая пребывать в странном воодушевлении с самого утра.

Я посмотрела на мачеху, на бабушку, глянула на Федотова, и решила, что совместного обеда моя психика точно не выдержит, и решила сбежать. Улыбнулась виновато.

— Если не возражаете, то я компанию не поддержу. Обещала институтской подруге её навестить. Она недавно родила, сидит в декрете, выйти никуда не может, поэтому я обещала навестить её дома. Бабушка, вы же не обидитесь?

— Нет, конечно. — Зоя похлопала меня по руке. — Самое главное мы сделали, платье тебе купили, можно вздохнуть спокойно. Рома, ты ведь с нами пообедаешь?

— К сожалению, нет. У меня через час встреча назначена. К тому же, я уже обедал. Настя, тебя подвезти?

Ни за что.

Я обворожительно улыбнулась.

— Я возьму такси. Спасибо за заботу. Знаю, как ты всегда занят, страшно отнять у тебя даже лишнюю минуту.

— Я бы как-нибудь пережил.

— Приедете с Альбиной к ужину? — спросила у зятя Елена.

— Если она успеет вернуться с репетиции. Она с этими танцами просто с ума сошла, до позднего вечера в зале пропадает.

«Как бы совсем не пропала», пронеслось у меня в голове, но в моих мыслях было столько язвительности, что озвучивать их вслух я откровенно поостереглась.

Мы все распрощались у эскалатора, я торопливо ступила на движущиеся ступени, надеясь успеть убежать от Федотова подальше. Надо отдать мне должное, я даже ни разу на него не обернулась. Свернула в первый попавшийся коридор, стараясь не думать о том, идет Рома за мной следом или нет. Специально направилась к центральному выходу, чтобы подальше от автомобильной стоянки. Если Федотов и шел за мной следом, то, скорее всего, ему пришлось направиться в другую сторону. Оказавшись на улице, я всё-таки обернулась, огляделась, поняла, что меня никто не преследует, и для начала вздохнула с облегчением, затем с досадой прогнала из головы возникшие печальные и тоскливые мысли. За спиной был зеленый скверик с фонтаном и лавочками. Я подошла к ларьку с мороженым, купила себе сливочный рожок, и дошла до фонтана. Присела на скамейку. Никакой институтской подруги в декрете, ожидавшей меня в гости, не было и в помине, поэтому следующие несколько часов мне нужно чем-то занять себя. Я опустила на нос темные очки, ела мороженое и смотрела на острые струйки воды в фонтане.

Конечно же, он позвонил. В первый момент я не могла решить, ответить мне на его звонок или нет. Рома звонил мне только тогда, когда я была в Москве. Отлично знал, что когда я уезжаю домой, я решительно вычеркиваю все сомнения и слабости на его счет из своей жизни. И дозвониться до меня становится невозможно. Он уже давно и не пытался. Меня это и радовало, и огорчало. Но я старалась жить дальше, а в моей реальной жизни, не московской, придуманной для меня родственниками, места Роману Федотову и нашим с ним отношениям, если это можно так назвать, не было. По крайней мере, я отчаянно боролась — и с ним, и с собой.

Я смотрела на экран телефона, на котором вместо имени значилось веское «Не отвечай», и всё-таки звонок приняла, поднесла телефон к уху.

— Ты бегаешь от меня, как девчонка, — сказал он мне.

— Я встречаюсь с подругой, — сказала я ему.

— Не ври. Нет у тебя здесь декретных подруг, я бы знал.

— Рома, ты не можешь знать обо мне все.

— Правда?

— Это очередной бессмысленный разговор, — пожаловалась я.

— Да нет никакого разговора, — перебил он меня. — Просто я соскучился.

Моё дурное сердце сладко сжалось, а вот я сама нахмурилась.

— Насть, мы не виделись почти год.

— Да, — согласилась я. — Потому что в прошлый мой приезд ты отдыхал на каком-то модном горнолыжном курорте.

— Ты ведь не потрудилась меня предупредить о своем приезде.

— А должна была? — удивилась я.

— Нет, не должна, — хмыкнул Федотов. И тут же весомо добавил: — Но могла бы.

Я замолчала, и он замолчал. Я ненавидела эти паузы, затянувшееся молчание в трубку. Потому что мы не знали, что сказать друг другу, но мне не хватало решимости взять и прервать разговор. Нажать на отбой, убрать телефон. Ведь пока мы даже молчали, я знала, что он где-то там. Дышит, живет, что вот-вот услышу его голос. Даже если он скажет что-то, что мне не понравится. Но это же он, мой Ромка, живой и настоящий.

— Хочешь, я брошу все дела и приеду? Проведем день вместе.

Мне потребовалось сделать вдох, чтобы сказать:

— Нет, не хочу.

Я, на самом деле, не хотела. Просто потому, что знала, что будет потом. Что закончится моё время, и он уедет. Потому что у него дела, потому что у него жена, потому что у нас общие родственники, которые, конечно же, не поймут. И не простят, скорее всего. А расстраивать никого не хотелось. Даже если попытаться объяснить, что между нами давным-давно ничего нет. Кроме странных, пространных разговоров о какой-то мифической связи. Связи давно нет, а вот разговоры остались. И они меня безумно тяготят, но пресечь их на корню мне мешает обыкновенная женская слабость. Она мешает мне прекратить всё окончательно, а также мешает жить дальше.

Федотов вздохнул в трубку.

— Насть…

— Перестань, — попросила я его. — Не надо вынуждать меня жалеть тебя. Я знаю, что у меня для этого нет ни одной причины. Ты сам всё решил, Ром. Ты выбор сделал. И жаловаться тебе не на что.

Он помолчал, потом сказал, соглашаясь:

— Не на что.

Я до боли прикусила губу, но радовалась, что в состоянии сохранить спокойный тон.

— Вот и замечательно.

— А ты?

— Что я?

— Можешь мне на что-нибудь пожаловаться, — предложил он. — Мы же не чужие люди.

— Мне тоже жаловаться не на что, — якобы удивилась я. — У меня всё отлично.

— Да, да, — усмехнулся Роман. — Ты у меня бизнес-леди.

— Не всем быть гениальными актрисами, — не удержалась я.

— Это точно. Что у тебя с арендой? Всё решилось?

Я молчала и думала. Выкинула чертово растаявшее мороженое в урну рядом. Затем аккуратно проговорила в трубку:

— Рома, кажется, я тебя просила… Не следить за мной.

— Я не слежу. Я просто контролирую.

— Меня?

— Не тебя, Настен. Ситуацию. Неужели это плохо, что я пытаюсь уберечь тебя от проблем?

— Ты не уберечь меня пытаешься, а именно контролировать, — разозлилась я. — И мы с тобой об этом говорили! Ты за мной следишь, Рома!

— С ума сошла? Когда мне это делать?

— Не води меня за нос, Федотов!

— Ладно, не вопи. Я не слежу и не контролирую, я присматриваю. Но, если ты против, я не стану больше этого делать.

— Ты обещал мне это уже дважды.

— Обещал, — сознался он. — Но это трудно. Я же переживаю.

Я расстроилась.

— Ты откровенный манипулятор, Федотов.

— Ну вот, опять я плохой. Я приеду на ужин, — вдруг сообщил он. — Хочу на тебя посмотреть.

А я решила:

— Я тебя ненавижу. — И, наконец, отключила телефон. После каждого разговора с ним, я чувствовала себя разбитой и совершенно сбитой с толка. Не понимала, что делать дальше. Однажды даже телефон с балкона швырнула. Потом, правда, отправилась искать его под окнами, по крайней мере, для того, чтобы извлечь из обломков необходимую мне сим-карту.

Знаете, бывают в жизни такие отношения, которые, наряду с огромным, всепоглощающим чувством любви и страсти, высасывают из тебя всю жизненную энергию. Все психологи мира пишут о том, что от людей, которые действуют на тебя подобным образом, нужно бежать сломя голову. Уходить от них, бежать, прятаться, а если не получается, то обращаться к ним же, психологам, и выходить из этой зависимости под присмотром специалистов. Я всё это знала. За последние годы я перечитала столько статей, книг, перелопатила кучу литературы, даже записывалась на психологические тренинги, которые помогали — якобы, помогали! — поставить именно себя во главу неправильных отношений, и, наверное, всё-таки добилась каких-то успехов, раз уже несколько лет не подпускаю Романа Федотова к себе на пушечный выстрел. Я даже научилась не отвечать на его звонки. Я научилась не верить его клятвам, заверениям и обещаниям. Я научилась не таять от его голоса и рокочущих, соблазнительных ноток. По крайней мере, я убеждала себя, что не таю.

Единственное, чему я никак не могла научиться, так это — жить дальше. Вот с этим была откровенная заковырка. А обидно было из-за того, что у Ромки это отлично получалось. Жить без меня. У него была жена, дом, работа, он без конца путешествовал, я была уверена, что идеально верным мужем для моей сестры он тоже не был. Вот как-то у него всё складывалось так, что он жил полноценной жизнью. Ещё успевая и за мной шпионить под предлогом заботы. А у меня так не получалось, и я не знала, куда деть свою не пригодившуюся любовь именно к этому человеку. Всё пишу в голове оправдательные речи для себя, обвинительные для него, делаю это годами, выстраиваю правильные планы на будущее, но как только оказываюсь с ним в непосредственной близости, все стены, возведенные внутри меня, тут же начинают рушиться.

Вот такие у меня серьёзные психические проблемы. Меня зовут Настя Кауто. Приятно познакомиться.

Чтобы немного успокоиться, пришлось купить себе ещё мороженое и, наконец, съесть его. Вернулась на ту же лавочку, сидела и поглядывала по сторонам. Чувствовала себя будто в ловушке. В Москве со мной всегда приключалась мания преследования. И неспроста, скажу я вам. Однажды, пытаясь поймать на одной из столичных улиц такси, рядом со мной остановился автомобиль с охраной Федотова. И, мало того, что меня отвезли прямиком в дом отца, так по дороге ещё и отчитали, как девчонку. За то, что гуляю не там, где надо, да ещё и не пользуюсь официальным приложением службы такси, а ловлю частника на обочине. Кстати, после того случая я, как раз официальной службой такси и пользуюсь, только ею. Не хочу больше видеть ни одну знакомую физиономию из штата охраны мужа моей сестры.

Я бессчетное количество раз повторяла себе эти слова: муж моей сестры. Муж моей сестры.

Кстати, Федотов после того случая с его охраной на дороге, вел себя, как ни в чем не бывало. Будто они, на самом деле, случайно там оказались. Ехали мимо, узнали, остановились и решили меня подвезти. Не согласился ни с одним моим обвинением, не признался ни в одной попытке влезть без спроса в мою жизнь. Порой я уставала чувствовать себя инфантильной дурочкой. А именно так Ромка себя со мной и вёл, когда я старалась свести наше с ним общение к крайнему минимуму.

Возникло желание позвонить маме и пожаловаться. На Федотова я могла пожаловаться только ей, для всех остальных наши с ним неправильные отношения, были тайной за семью печатями. Но я знала, что мама мне скажет:

— Езжай домой немедленно!

А кому мне было рассказать, как не ей, согласитесь? Возможно, это чересчур странно, но мы с ней прошли практически одинаковый путь жизни в Москве. Только у неё после великой любви, осталась я. У меня же только печальный опыт.

— Для чего ты туда едешь? — каждый раз выговаривала мне мама. И я понимала, что злости в её словах нет, она волновалась за меня, и ей казалось, что она никакими словами не может до меня это донести. — На него посмотреть, себя показать? Ох, доиграешься, Настя. Смотри, доиграешься.

— Я ни во что не играю, мама, — практически каждый раз приходилось убеждать мне её. — И еду я не к нему, а к бабушке.

Семейные дела, планы, обязательства. Разве я виновата, что Роман Федотов во всем этом принимает такое же живое участие.

— Смотри, — снова предостерегающе качала мама головой. — И я тебе клянусь, ещё раз он сюда приедет, я его выгоню. Честное слово, выгоню. Никакие его сладкие речи на меня больше не действуют, так ему и передай.

Я грустно усмехнулась.

— Он знает, мама.

У меня была странная, странная, странная личная жизнь. Я давно махнула на это рукой. Некоторое время, самым главным мне казалось банально не сойти с ума. С ума я не сошла, но цирк так и не закончился, я просто к нему привыкла. Особенно весело становилось, когда от меня сбегал очередной поклонник.

Обычно всё происходило одному и тому же сценарию. Я уговаривала себя, что нужно жить дальше, принимала ухаживания очередного воздыхателя, внимательно к нему присматривалась. Не для того, чтобы выявить скрытые недостатки, а наоборот, всячески рассматривала достоинства и убеждала себя, что мне это нужно. Начинался конфетно-букетный период, я пыталась переполниться воодушевлением, старательно улыбалась и говорила себе, что вот-вот влюблюсь, наконец-то, ура и всё такое. А потом мой поклонник, обычно тихо и незаметно, отходил в сторонку и, по обыкновению, не возвращался. Поначалу я сильно задумывалась, расстраивалась и искала в себе неприятные стороны. Потом, поумнев, поняла, что неприятная сторона во мне только одна, и у неё даже имя есть — Роман Федотов. Он даже после моего возвращения в родной город не давал мне жить. Отношения мы, вроде как, успели выяснить, расстаться окончательно — три раза! — но надо знать Ромку и его больную настойчивость и болезненную привязчивость. В какой-то момент он решил, что отношения между нами, на самом деле, невозможны, всё в прошлом, но наши родственные связи никто не отменял. И он обязан присматривать, за младшей сестрой своей жены. Присматривать с весьма конкретными намерениями, заботиться и оберегать, а так, как возможностей у него предостаточно, как и средств для их воплощения, то моей жизни, как свободной молодой женщины, настал конец.

Я пыталась скандалить, пыталась говорить по-хорошему, затем попыталась угрожать, тем, что пожалуюсь бабушке, а Федотов на эту угрозу лишь согласно кивнул и предложил идти жаловаться вместе. И посмотреть, чью сторону Зоя поддержит. Конечно, смелости на то, чтобы рассказать бабушке правду, у меня не хватит, а жаловаться на то, что обо мне заботятся и защищают от всяческих подозрительных личностей, которым только одно и нужно (не подумайте ничего своевольного, это про имя моего именитого отца), совершенно глупо. Конечно, бабушка приняла бы его сторону. И я замолчала. Затихла, занялась бизнесом и решила, что женского счастья у меня, судя по всему, не будет. Его Федотов подло уволок, и где-то зарыл. И с тех пор я жила будто под всевидящим оком. Никому неизвестная Настя, под бдительным присмотром мужа сестры с громким именем. Бизнес вот свой открыла, пытаюсь его развивать. Единственная отрада в жизни, которую мне позволили. Правда, и сюда влезают, с помощью и поддержкой. И непременно с беспокойствами.

Но я ведь не пластмассовая кукла, правда? Когда-то у меня должна начаться нормальная жизнь?

Когда-нибудь нам с Ромкой надоест эта бессмысленная игра, ему надоест беспокоиться, а мне любить его, вспоминать его, думать о нём. И я начну жить и дышать полной грудью.

Очень жду этого дня.