La convalescence, или Исцеление

Екатерина Самусенко, 2023

Он, она… и трудности перевода с французского языка. История любви-противостояния под крышей старинного университета, рассказанная в трех десятках писем.

2. 18 ноября

Продолжаю писать стихи в прозе — благо, это отчасти помогает.

Сегодня вспомнилось, как еще год назад я безуспешно искала твои фото в интернете, чтобы отправить маме (она неплохо рисует и иногда набивает руку на портретах моих знакомых) и, что уж тут, немного повздыхать самой. Дошло до того, что мама и сама попросила твое фото, увидев тебя на скриншоте какого-то онлайн-занятия.

На замечание о том, что ты хорошенький, я отшутилась: «а как же — сын маминой подруги!». Забавно, что именно под этим прозвищем тебя знаетбольшинство моих знакомых. В самом деле, большинство моих баек из университета сводятся к одному типичному сюжету: Ирина Петровна дала на перевод ужасающий французский текст со статистикой, группа не знала, куда спрятаться, а «этот сын маминой подруги» разобрался, научил преподавателя, да еще и отчитал авторов учебника за какую-то ошибку! «А зачем ему тогда вообще учиться?» — «Чтобы все его хвалили!». И правда — пусть тебе и пригождается то, что нам дают, очевидно, что без восхищенного фидбека ты бы не обошелся. Неужели это знак неуверенности в себе?

Я слишком мало знаю о тебе, чтобы делать на основании наблюдений какие-то выводы — довелось же мне однажды ошибиться, приняв тебя за человека, для которого наука и работа исключают появление личных отношений. Мне казалось, что ты попросту не захочешь тратить время и силы на эту ерунду (хотя, с другой стороны, твой темперамент говорит об обратном — вспомнить только вспышки твоего смеха…). Поэтому новость о том, что ты встречаешься с кем-то еще, меня удивила и даже немного обрадовала — не могу подавить в себе этот энтузиазм старой кумушки-сплетницы, у которой влюбляются и женятся друзья и знакомые.

Ты кажешься мне похожим на преподавателя по истории французского в моем предыдущем университете — тот же кипучий темперамент, резкие оценки и страсть к своему предмету. Через год он ушел из университета, хлопнув дверью — это неудивительно, а еще через некоторое время женился на своей бывшей студентке (а вот это удивительно, потому что всем казалось, что он презирает девушек с филфака!). Если представить тебя лет через десять-пятнадцать, то перспектива такого романа — или хотя бы одностороннего увлечения тобой — кажется вполне возможной. Вероятно, ты все еще будешь выглядеть очень молодо, особенно если сохранишь стройность и прекрасные волосы, а какие-то отдельные признаки возраста — тонкие морщины в уголках рта, первая седина — только добавят тебе импозантности.

О боже. «Евгений Владиславович». Звучное, строгое имя. Как для штатного преподавателя, так и для знаменитого переводчика, который раз в полгода подключается к онлайн-конференции и небрежно отвечает на восторженное блеяние учительниц: «Спасибо, а теперь перейдем к делу».

Слабость к твоему имени у меня уже давно, и не только из-за вороха пушкинских ассоциаций, которые оно пробуждает у всякой филологической девицы, но и просто из-за того, как красиво оно звучит по-французски. Теперь мне на глаза то и дело попадаются всевозможные Эжены — не только в нашем учебнике по культуре речи, автор которого явно испытывает похожую одержимость, но и во всем остальном, что я читаю.

…Кажется, если я все же покажу этот бред тебе, то ты всерьез посчитаешь, что у меня поехала крыша. Тем не менее, именно теперь я чувствую себя гораздо спокойнее и радостнее, не испытывая потребности говорить о тебе с людьми, которые тебя не знают, или же искать в старой переписке твои редкие фотографии — скрины онлайн-занятий плюс четыре мелких фото с новогодних посиделок. Даже на них тебя пришлось долго и усердно уговаривать — как я позже прокомментировала эти снимки, «Женя вырывался и кричал».

Думать о том, что ты можешь увидеть этот текст, почему-то приятно, хоть я и не тешу себя надеждой, что ты проникнешься бессвязными отрывками мыслей и испытаешь катарсис. Этого и не нужно — мне не хотелось бы что-то кардинально менять в твоей жизни, поскольку я боюсь, что это повлияет на твою успешность. Но где-то глубоко во мне сидит и инстинкт маленького ребенка, который, в восхищении глядя на прекрасную игрушку, хочет забраться внутрь нее и понять, как она устроена — и в конце концов ломает.

Вот я тебя и объективизировала. Мне очень стыдно.