Игры судьбы (сборник)

Екатерина Четкина, 2014

В сборник «Игры судьбы» талантливой уральской писательницы Чёткиной Екатерины вошли двадцать два рассказа, написанных в жанрах научной и социальной фантастики, а также мистики и фэнтези. Калейдоскоп из картин будущего, чужих миров и судеб. Целая гамма чувств и идей. Каждый рассказ – эта история чьей-то жизни, человеческих страхов и надежд, выбора и последствий, любви и ненависти. Какое оно прекрасное далёко и всем ли там рады? Всегда ли технологии идут во благо? О чём мечтают наши потомки? Какие они, эти пришельцы? Неужели дом можно вырастить с помощью души, а целую планету купить за недвижимость на Земле? Ответы на многие вопросы вы найдёте на страницах данной книги. Вперёд в будущее!

© ЭИ «@элита» 2014

* * *

Счастье человеческое

Я сидел вместе с другом на лавке во дворе и думал. Мысли были невесёлые настолько, что от них не спасали ни отличный летний вечер, ни компания лучшего друга, ни выпитое количество спиртного.

— Слышь, а ты правда туда ходил? — спросил Вован.

Я грустно посмотрел на друга и кивнул.

— И что? — продолжал расспрашивать он.

— Отвяжись, — огрызнулся я.

От его вопроса, казалось, даже пиво стало горчить.

— Серый, может, всё наладится?

— Что? — с болью переспросил я. — Маринка бьётся в истериках каждый день. Нет больше сил смотреть на это. Она на грани самоубийства, а этим чиновникам по фигу. Мы обиваем их пороги пятый год, но всё безрезультатно. Видите ли, у них без нас хватает кандидатов… Пришлось наведаться и туда, — глухо закончил я, вспоминая помпезное здание из зеркальных витражей.

— А как там? — тихо спросил он.

— Обыкновенное здание. Привидения не летают, — едко ответил я. — Вова, туда идут своими ногами, кто ради денег, кто за привилегиями, кто ради здоровья близких, а кто из-за любви. — Я тяжело вздохнул. — Давай не будем об этом, а?

Он вроде согласился и замолчал. Некоторое время мы сидели в тишине и думали о своём, а потом Вован не выдержал и сказал:

— Знаешь Оксанку? Ну, ту белобрысую дылду из параллельной группы?

Я кивнул.

— Так она тоже туда сходила… Не на разведку, как ты, а совсем.

По спине пробежал холодок, и я глухо сказал:

— Давай помянём.

— Давай, — согласился он.

Мы налили полные пластиковые стаканчики водки и выпили залпом.

— Серый, а ты настолько любишь Маринку, чтобы…

— Да! — резко ответил я. — Вован, пойми, это не прихоть, — продолжил я спокойнее. — Всё, что сейчас творится в мире, противоестественно… Неужели тебе нравится, что каждый жизненный этап под контролем, что при рождении детям вживляют чипы?

— С ними удобнее.

— Удобнее? Возможно… Но исчезает даже видимость свободы, выбора.

— И что? Я вот живу и не заморачиваюсь… Всё прекрасно! У меня нет ни малейшего желания жить, как наши предки. Что там хорошего? Куча всяких сложностей: несколько видов паспортов, дипломы, свидетельства о рождении, бумажки на собственность, различные банковские карты, электронные кошельки, и т. д., и т. п. Теперь всё иначе. Просто и удобно. Преступность сейчас на минимуме, а раньше… Помнишь истории своей бабки?

— Не в этом дело…

— В этом! — твёрдо заявил он. — У каждого времени есть заморочки, главное, не раскисать и не лезть в герои.

Спорить не хотелось. Был бы он в моём положении, завыл по-другому.

— Ладно, мне пора домой. Пока! — сказал я, и нетвёрдой походкой отправился в сторону одной из панельных свечек, в которых располагались малобюджетки.

— Пока! — раздалось мне вслед.

Странно, но раньше казалось, что Вован меня понимает как никто другой. Иллюзия. Весь этот чёртов мир…

— Привет! — тихо сказал я Маринке, открывшей дверь, и опустил глаза.

— Привет! — еле слышно отозвалась она.

Она всё поняла без слов. Прерывисто вздохнула и ушла в спальню. Я знал, что она плачет. Горько, безнадёжно. Я понимал, что должен что-то сделать… Она лежала на кровати, уткнувшись в подушку, а плечи вздрагивали от рыданий.

— Марин, — позвал я её и прилёг рядом. — Я всё решил.

Она удивлённо подняла голову и пристально посмотрела в глаза:

— Серёжа, о чём ты?

— Я заключу договор с центром донорства, — спокойно ответил я.

Её глаза расширились от ужаса.

— Нет! Слышишь? Нет! — закричала она. — Это не выход! — Она заметалась по комнате. — Ни тебя, ни ребёнка, зачем мне такая жизнь?!

— Ребёнок будет. Я сегодня всё узнал: если пожертвую тело, то нам дадут разрешение на зачатие.

Марина пустилась без сил на краешек кровати и еле слышно пробормотала:

— Без тебя он мне не нужен.

Я обнял её за плечи и задумался:

«Боже, что мне делать? Почему нам не повезло родиться богатыми или умными? В наше время обычным быть страшно. Мы никому не нужны, у нас нет будущего. Империя не заинтересована в детях от неперспективных членов общества. Они хотят лучших, а как таким стать? Никак. Замкнутый круг. Мы оба вкалываем на работе как проклятые, лезем вверх по карьерной лестнице, но ещё далеки от галочки в графе «разрешить». Может, есть другой выход? Какая-нибудь лазейка? Нет. Иначе бы по всему миру не вспыхивали беспорядки, не шагали толпы живых трупов с договором центра донорства. Неужели там, наверху, не видят, что это тупик? Крах. Хотя… Они благодаря нашему горю получают тонну здоровых органов, почти бессмертие».

— Пойдём, поедим, — сказала Марина.

Я согласно кивнул. Аппетита не было, но расстраивать жену не хотелось. Она всегда старалась меня порадовать и удивить.

«Интересно, какой у нас будет малыш? Девочка или мальчик?» — подумал я и улыбнулся собственным мыслям. Кто бы раньше сказал, что буду в сорок лет таким чувствительным, дал бы в морду.

— Я тебя люблю! — сказал я, заходя в нашу крохотную кухню.

— И я тебя! — улыбнулась она. — Серёж, очень прошу, выбрось ты свою затею из головы.

— Ты же хочешь этого больше, чем я.

— Но не такой ценой… Справлюсь. Переживу. Заткнутся же когда-нибудь эти биологические часы, — пошутила она с кривой улыбкой.

— Блин, как я хочу вытащить этот чип! Тогда бы они нас не нашли и ничего не сделали.

Она рассмеялась:

— Фантазёр! Ты прекрасно знаешь, что сделать это самому нереально, можно зацепить спинной мозг. Во-вторых, вдруг в нас уже новые чипы, те, которые био? В-третьих, без него мы абсолютные нули.

— Уйдём в лес, будем жить, как далёкие предки, — я говорил шутливым тоном, но серьёзности такой перспективы не отметал. Почему бы и нет?

«А что ты умеешь? — встрял внутренний голос. — Строить дом? Ловить и убивать добычу? Выращивать овощи? Что? Молчишь, а я отвечу. Ничего ты не умеешь!». Тяжело с ним соглашаться, но факт. Мы полипы породившей нас цивилизации. Мы сами себя загнали в угол, так что пенять на тех, кто этим пользуется…

* * *

Воскресенье. Утро единственного выходного провёл с пользой. Теперь всё кончено. Я сделал то, что считал нужным. Оказалось, это совсем не страшно: взять и подписать. Я словно видел себя со стороны. Мне говорили, что дают время, чтобы успел порадоваться полученным в результате сделки преимуществам. В принципе, очень даже щедрым: разрешение на ребёнка, кругленькая сумма на счёт семьи и полное довольствие на оставшийся срок для меня. Так сказать, большой отпуск. За трудовую жизнь я пользовался положенным отдыхом раз пять, теперь могу наверстать… Предупредили, что при неявке в срок буду объявлен в розыск, и меня доставят силой.

Я слушал и ничего не чувствовал. Мне не казался диким свой выбор. Может, от усталости, может, ещё по какой-то до конца не осмысленной причине… Пожалуй, Марине говорить не стоит, незачем её огорчать…

Никогда не задумывался, как приятно просто идти и дышать… Последний год буду радоваться каждому солнечному лучу, каплям дождя, улыбке любимой, и надеюсь, бог вознаградит, и я узнаю, что нас стало трое… Какие люди дураки! Сами создают преграды и всю жизнь бьются о них лбом, а счастье-то рядом. Зачем искать смысл? Надо просто жить!

Сам не заметил, как тупое безразличие, владевшее мной последние месяцы, рассеялось, и я улыбнулся: «Счастливый смертник. Звучит сногсшибательно!».

Я жизнерадостно поприветствовал Марину, встречающую меня на пороге квартиры, но, натолкнувшись на её хмурое лицо, опустил глаза.

— Где ты был? — напряжённо спросила она. Её глаза испытующе буравили меня, пытаясь насильно вытащить правду.

— Гулял, — ответил я. Странно, раньше за ней мнительности и склонности к допросам не наблюдалось.

— Да? С чего вдруг?

— Решил здоровьем заняться, — ответил я и принял самый невинный вид.

— Понятно, — ответила она еле слышно. — Поздно пить боржоми.

Я внутренне напрягся: «Неужели поняла?».

— Чем занималась, пока меня не было? — спросил я, перескакивая на безопасную тему.

Она вздрогнула, передёрнула плечами и, не поворачиваясь, ответила:

— Домашними делами, что я ещё могу делать?

Я растерянно замер и кинул на неё изучающий взгляд. Что-то здесь не так. Она никогда не умела лгать, и сейчас её нервозность наводила на определённые мысли.

— Мариш, что происходит?

— Ничего, — ответила она, продемонстрировав высшую степень удивления.

Нет. Ты врёшь, только зачем? У нас никогда не было тайн друг от друга. «А твоя?!» — ехидно подсказал внутренний голос. Она не в счёт! Так мы проживём год, который мне дали для завершения дел, в любви и спокойствии, а не в ссорах и страхах… «Вдруг она меня разлюбила? — забилась мысль — На прошлой неделе она несколько раз задерживалась на работе… Я, как баран, зациклился на исполнении нашей мечты, а может, ей это уже не нужно? Бред! Бестолковая ревность. Мы вместе пятнадцать лет, и не было ни секунды сомнений в наших чувствах, а тут? Виноваты нервы. Сдают, гады… Но всё же, что она скрывает?».

* * *

Я изумлённо смотрел на Марину, одетую в старый спортивный костюм и чёрную кепку. Что за маскарад? Наверное, предполагалось, что я должен спать в сладком неведении.

— Где ты была?

— Всё хорошо, — устало отозвалась она. — Давай потом поговорим, у меня была трудная ночка.

Я стоял и молчал, как идиот. Она сняла кепку, быстро расстегнула куртку, чем вызвала ещё большую сумятицу и шок в моей голове.

— Это что? — спросил я, тыкая пальцем в её перевязанную спину.

— Экранирование чипа, — спокойно пояснила она.

— Они всё равно просекут отсутствие сигнала.

— Знаю, — равнодушно отозвалась она, продолжая раздеваться. — Но это даёт время.

— И что? — поинтересовался я. Сердце разрывалось от неотвратимости беды. — Мариш, зачем?

— Зачем? — взвилась она. — Не всё этим тварям безнаказанность! Заклеймили, словно скотину. Богов корчат, решают, кто достоин! Ничего… Скоро им будет не до этого!

— О чём ты говоришь? Что ты наделала? — с болью выдавил я. — Я жизнь отдал за наше будущее, а ты всё перечеркнула.

Она пристально посмотрела на меня и криво усмехнулась:

— Всё-таки сходил.

— Да.

— Дурак.

— Теперь понимаю.

Мы замолчали. К чему говорить, раз и так всё предельно ясно…

— Серёжа, — тихо позвала она и прижалась ко мне. — Я не могла иначе. Поверь, это произошло случайно… Общалась в сети, жаловалась на жизнь, зашёл разговор о несправедливости, о том, что надо что-то предпринять. Я согласилась… Так и познакомились. До сегодняшнего дня мне не хотелось участвовать в их акциях… Знаешь, когда ты на прошлой неделе в очередной раз получил отказ, у меня что-то щёлкнуло в голове.

Я кивнул. Обида на себя, на неё, на всех переполняла, захлёстывала, отдавалась головной болью и шумом в ушах.

— Поверь, всё будет хорошо. За долгое время я первый раз почувствовала это.

— И что тебя так вдохновило? — ехидно поинтересовался я.

— Нас много… Слишком много. — Она рассмеялась, и глаза её блеснули ярким огнём. — Мы взорвали здание администрации и один из центров донорства.

Я на несколько секунд перестал дышать… Да уж… Теперь точно всё хорошо: расправа будет быстрой.

— Ты слышишь себя?

Она спокойно выдержала мой осуждающий взгляд.

— Все, кто отдали жизни… Пусть не совсем добровольно… Но их утешали мысли о том, что они кому-то помогут, продлят нужную обществу жизнь. Теперь всё напрасно.

— Наоборот. Это всколыхнёт толпу, — упрямо ответила она.

— Это приведёт к массовым беспорядкам, кровопролитию.

— Святой! — презрительно процедила она. — А они с нами поступили справедливо?

— Ты мстишь не им, а ни в чём не повинным людям… Никогда не думал, что ты можешь принять взгляды радикалистов.

Она горько выдохнула:

— Не думал, не видел, не помогал… Хорошо судить других, а сам? Сбегал по-тихому и заключил договор… В этот момент ты думал о ком-то, кроме себя?

Финиш. Я поражён. Убит. Как я мог не заметить кардинальные изменения в ней? В милой, доброй, мечтательной девушке, которую любил… Да, имперские эксперименты нас разрушили.

— Ты куда? — обеспокоенно спросила она, когда я молча достал рюкзак и стал скидывать туда вещи.

Плевать на всё с Эвереста. Пойду сейчас к Игорьку в импровизированную клинику «Избавление», стану бесчиповым и уйду в лес… Но как же она? Как наши мечты? Может, есть в её рассуждениях доля правды? Нет. Неважно. Она сделала выбор, а я не в состоянии его принять. Не могу взрывать, убивать, топтать то, что создали другие.

— Что ты молчишь? — закричала Марина, пытаясь выбросить из рюкзака сложенную одежду. — Останься! Я люблю тебя!

«Люблю, не люблю — это лишь слова. Приятные, но пустые…», — горько подумал я, заканчивая сборы.

— Ты — рохля! Слабак! — перешла она от просьб к ругательствам. — Как ты можешь меня бросить?

Она пристально посмотрела на меня. За несколько секунд возникшего молчания из её глаз пропала злость, уступив место усталости и отчаянию.

— Уходи! — глухо произнесла она. — Наверное, ты прав. Я — чудовище. Стухла на корню, так сказать, — хмуро пошутила Марина.

Боже, что я делаю?! Она нуждается во мне, как никогда. Мы на пределе. На черте. На пороге сильного кризиса, который или сотрёт нас, или сделает сильнее и мудрее… Неужели нельзя понять и простить?

— Я тоже тебя люблю, — тихо сказал я. — Сорвался, извини. Наверное, с твоей стороны поступок с донорством выглядит не так героически, как с моей… Думал, это выход.

Она печально улыбнулась и сказала:

— Я тоже считала, что делаю правильно… Мы оба не видели будущего, просто выбрали разный способ самоубийства, — вновь невесело пошутила она. — Кстати, думаю, у нас мало времени.

— Достаточно, чтобы убраться отсюда подальше — твёрдо ответил я.

— А куда? — горько спросила она.

Достойного, правильного ответа не было. Я молчал. Казалось, тишина сгущалась, колыхалась, обволакивая нас, заражая спокойной апатией. Плюнуть на этот бунт и остаться? Сдаться с повинной? С меня брать нечего, жизнь — и та в кредит, а вот Марина… Можно тюремный срок сторговать на договор донорства, но… Глупо и бесперспективно!

— Боже! — глухо выдохнул я.

Единственное, что у нас не отобрали — веру в справедливость на том свете, но я-то хочу пожить на этом! С Мариной. С нашим будущим ребёнком.

— Серёж, нам не спастись, — прошептала она одними губами. — Обними меня.

«Нет! — заревело всё внутри. — Нельзя сдаваться! Думай! Если нет умных идей, то просто действуй. Хуже не будет!».

— Перестань! — как можно увереннее сказал я. — Избавимся от чипа, выйдем за город, а там по обстоятельствам.

— Но что дальше? Как мы…

— Нормально! — перебил я, зная, что она озвучит мои опасения. — Справимся. Тем более это наш последний шанс… Ну, так как?

— Пошли! — ответила Марина и, храбрясь, улыбнулась. При этом её глаза печально сверкнули слезами в ярком искусственном освещении, словно спрашивая у судьбы, что ждёт впереди.

Я не мог предугадать будущего и помочь. Единственное, что в моих силах — увести её отсюда и быть рядом до конца… И я сделал это… Мы ушли в неизвестность, крепко взявшись за руки, два смертника, отторгнутые цивилизацией, но согревающие внутри призрачную надежду на счастье.