Вера. Искушение цыганки

Елена Андреевна Тюрина, 2023

– С другим я тебе жизни не дам, Вера. И детей не получишь. Сыновья семье отца принадлежат, – твёрдо и холодно проговорил он.Он её просто закопает за измену. Сразу не сделал этого, наверное, только потому, что дети были рядом. А наедине, без детей, убьёт. В этом она не сомневалась. Руслан никогда не поднимал на неё руку. Никогда. Этот раз был первым. Но она почему-то всегда была уверена, что он её убьёт за одну только мысль об измене, за один взгляд в сторону другого мужчины.Цыганские традиции красивы и жестоки. Девочек сватают с рождения, а через шестнадцать лет играют свадьбу. Она не знала, кто станет её мужем. И отказаться от брака не имела права. Иначе будет суд. Что для цыган самое страшное? Изгнание из табора. Это ждёт каждую цыганку, которая полюбит не цыгана. А она посмела пойти против законов своего народа…В тексте есть:– жизненные испытания;– любовные испытания;– судьба женщины.

Глава 7

Вечером разыгралась непогода. Ливень разразился страшный! Как говорят — стеной. Вот почему днём так жарко было — парило на грозу. Сквозь потоки дождя почти ничего не было видно. Вера пробиралась наугад, вся промокшая до нитки. Давно такого дождя не было. В детстве она любила бегать по лужам или купаться во время ливня. А сейчас так холодно! Брела домой и чувствовала себя одной-одинёшенькой на всём белом свете. Какой-то инстинктивный страх, тревожный, первобытный охватил. Хотелось скорее спрятаться в тёплом, сухом, уютном доме. Под потоками разбушевавшейся стихии она казалась себе совсем беспомощной и беззащитной. На автобусе полдороги проехала, а остальную часть пешком пришлось идти. Природа бесновалась, заставляя её сердце колотиться, как сумасшедшее. И внутри клокотала обида на всё и вся. Зря она столько сил потратила на то, чтобы во Дворец культуры добраться. Никто там её не ждал, никому она не нужна там. Прибежала почти к самому закрытию. Её какая-то женщина отвела к руководителю коллектива «Сполох» Яне Петровне Чащиной. А та выслушала вполуха, потому что занята чем-то была, окинула быстрым взглядом и сказала завтра приходить, мол, посмотрит, на что Вера способна.

Ей до слёз было обидно, что к ней с таким пренебрежением отнеслись. У Веры было то, от чего она внутренне светилась, от чего разливался горячий мёд по телу, и хотелось прыгать. Это были танцы. Она знала, как это — любить что-то до состояния невесомости. С детства она безумно любила танцевать. Её вдохновляло это. И она мечтала посвятить танцам всю жизнь. Даже гибель родителей смогла пережить только благодаря им. Её мятущаяся душа исцелялась, когда начинала звучать музыка и можно было полностью отдаться ритму.

Вера никогда профессионально этому не училась. Двигалась, как чувствовала. Все девочки-цыганки умели танцевать. Но у неё получалось особенно хорошо — это многие отмечали. А сейчас вера в мечту стать танцовщицей нещадно меркла. Чем она сможет удивить руководителя такого большого профессионального коллектива? Посмеются над ней, да и всё. Не стоит, наверное, даже ехать туда. Лучше в магазин пойдет, который тут же в соседнем доме. Надя сказала, там уборщица нужна.

Своим соседкам девушка ничего про свою неудачу рассказывать не стала. Они где-то раздобыли небольшой телевизор и теперь смотрели турецкий сериал. Потом началась реклама про усилитель мужской силы из каких-то там редких водорослей. Галина с серьёзным лицом выслушала говорящую томным голосом девушку по ту сторону экрана и спросила:

— А что мужики нынче совсем уже негожие стали?

Девчонки захихикали. Принялись обмениваться остротами на эту тему. Только Вере было не до веселья. Отвернулась к стене и молчала. Полночи думала, что делать и решила не ехать никуда. Заснула далеко за полночь. Ей снилась родная деревня, мама и море. Они с мамой идут по берегу, держась за руки. Ветром до них доносит солёные мелкие брызги. Водная гладь сверкает на солнце. Где-то слышно, как кричат и по привычке чуть ли не дерутся братья. Только папы не видно и не слышно. Где он? Проснулась. Тихо и темно. Непогода за окном успокоилась. Все спят. Так и пролежала до утра, боясь проспать. А утром схватила своё единственное прихваченное из дома национальное платье, волосы украсила алой лентой и помчалась на автобус. Она ещё не понимала, но интуитивно чувствовала, что в её жизни должно произойти что-то очень важное.

Влетела в двери парадного входа Дворца культуры и вахтёрша (или кто она там) тут же повела Веру в зал.

Из-за старых деревянных дверей доносились звуки казачьей плясовой песни «На горе стоял казак (Ойся, ты ойся, ты меня не бойся)». Вера вошла. Зал пустой, только Яна Петровна сидит во втором ряду и смотрит на сцену. А на сцене настоящий концерт! Чащина поманила Веру к себе и похлопала рядом по сидению, дескать, присаживайся.

— Здравствуйте, — шепнула девушка.

— Привет. У нас последним пробег перед завтрашним концертом. Генеральная репетиция.

Девушка понимающе кивнула, села и устремила взгляд на артистов. Танцоры-мужчины по очереди выходили в центр и выполняли какой-нибудь трюк. Танцовщицы в длинных юбках и в накинутых на покатые плечи платках медленно кружили рядом, и кавалеры будто стремились их впечатлить. Особенно поразил Веру поперечный шпагат в воздухе и жонглирование саблей, выполненные, очевидно, солистом ансамбля — синеглазым брюнетом в чёрной черкеске — традиционной мужской одежде Кавказа и кубанских казаков. Во время исполнения он передал сабли девушке с русой косой, и та тоже ловко жонглировала ими. А потом вернула брюнету. Он несколько раз подкинул сабли и поймал их. Выступление было очень зрелищным! Артисты виртуозно владели холодным оружием и выписывали им замысловатые узоры! А как красивы танцоры в казачьих костюмах! Особенно мужчины в этих распашных кафтанах с широкими рукавами, под которыми виднелись стилизованные под военные штаны и гимнастерки с высокими стоячими воротниками. Талия в таком костюме казалась очень тонкой, плечи — широкими, а весь силуэт — летящим, порывистым. Казалось, вот-вот они вскочут на коней и помчат по полю, выхватывая из ножен сабли. Апофеозом танца стало эффектное втыкание одной из них в деревянный пол сцены. Вера при этом вздрогнула и мурашки по позвоночнику побежали. Если даже на репетиции это настолько эффектно, то что же творится во время настоящего выступления?

— Как он красиво танцует! — выдохнула девушка.

Всё происходящее составляло резкий контраст с тем миром, в котором она жила последнее время. С миром крикливых торговок, дешёвой еды, жизни в грязном хостеле. Здесь же она оказалась окружена атмосферой благородного, аристократичного, надзвёздного, того, что выше всех её радостей и бед — Танца.

— Дааа, форс у Сашки в крови. А ты, наверное, это впервые видишь? — спросила Яна Петровна. — Фланкировка шашкой. Казачья лезгинка. Обычное дело в репертуаре фольклорного ансамбля. Правда, из девушек у нас только Наташа умеет. А мужчины все могут шашками махать. Согласна, выглядит очень круто.

Вера пообещала себе, что если вдруг ей повезёт и она станет участницей ансамбля, то обязательно тоже научится вот так ловко махать саблей.

— Ребята, молодцы! Отдохните. Сейчас я девочку посмотрю. Наша новенькая, возможно. А потом ещё один прогон, и можно расходиться.

Вера зарделась. Но времени на то, чтобы порадоваться, не было. Яна Петровна, очевидно, привыкла всё делать стремительно, на лету.

— Так, теперь с тобой, — повернулась она к девушке и окинула оценивающим взглядом. — Ты мне ещё вчера понравилась. Внешность у тебя яркая, для сцены то, что надо. Сейчас покажешь, что умеешь. Учишься? Где?

У Веры сердце упало. Но ответить ничего не успела. Чащина уже другими вопросами сыпала.

— В своём будешь танцевать или тебе подобрать что-нибудь?

— У меня с собой платье, — робко ответила, растеряв всю решимость.

И чего её такое волнение охватило, до дрожи? Столько раз танцевала! И при гостях дяди Якова, к слову, очень высокопоставленных. И при туристах, что у них нередко бывали. А сейчас её типало от страха. Взяла себя в руки, наспех переоделась за кулисами. Для показательного выступления выбрала самый известный цыганский танец — венгерку, или как его называют ещё — цыганочку с выходом.

Когда надела подготовленный костюм и распустила волосы, ступила босиком на сцену, тряхнув своей угольной гривой. Брюнет в чёрной черкеске сидел возле Чащиной. Вера сразу наткнулась на него взглядом, как только вышла. Все остальные парни были одеты в светлые или красные костюмы. По другую сторону от Яны Петровны устроилась девушка с русой косой. Тут были все виденные ею на сфене артисты. Теперь пришла их очередь быть зрителями, оценивать.

Брюнет склонился к Яне Петровне и что-то сказал. Вера не знала, что он недоверчиво осведомился:

— Эта малявка умеет танцевать?

Поэтому когда зазвучала музыка, девушка привычно расправила плечи. Танцевала она с упоением, отдавая себя без остатка. Вкладывая в своё исполнение всю пылкость и страсть цыганского характера. И не чувствуя израненных после вчерашней беготни ног. В движениях Веры были то стремительность, жаркий порыв, то мягкость и плавность, чувственность и даже неуловимый эротизм. Юбки в её руках так и сверкали алыми волнами, трепетали, взвивались, на доли секунды открывая стройные ножки и снова пряча их под слоями шёлка. Все смотрели, затаив дыхание. Даже с лица брюнета исчезла надменная гримаса.

Яна Петровна глядела серьёзно и задумчиво. Когда Вера закончила и остановилась, спросила, какие ещё танцы та знает.

— Фламенко, ора… — начала перечислять та, пытаясь вспомнить названия.

Но чаще она просто импровизировала, а не исполняла какой-то конкретный танец. Поэтому сейчас даже растерялась.

— Я готовлю концерт «Танцы народов мира». Конечно, могу наших девочек в цыганские наряды одеть. Но ведь лучше когда настоящая цыганка танцует, которая этот дар впитала с молоком матери, — пояснила Яна Петровна.

Брюнет снова склонился к ней и что-то сказал. Тихо, так что Вере не расслышать никак. Иначе бы разрыдалась от обиды.

— Она, по-моему, нигде не училась. Видно же. Ни хореографическое училище, ни какой-нибудь захудалый танцевальный кружок не оканчивала.

Но, кажется, Чащина уже приняла решение. Она встала и, поманив за собой Веру, направилась к дверям.

— Ребята, вы продолжайте, а мы вас покинем.

Вера вихрем преодолела несколько ступенек, сбежала со сцены и помчалась за руководительницей ансамбля, заставляя свои юбки колыхаться роскошными складками.

Все молча проводили их взглядами, двери закрылись и внутри снова грянула музыка. Пока поднимались по лестнице в кабинет Яны Петровны, их преследовало:

На горе стоял Казак,

Он Богу молился,

За свободу, за народ,

Низко поклонился.

Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,

Я тебя не трону, ты не беспокойся.

Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,

Я тебя не трону, ты не беспокойся.

А ещё просил казак

Правды для народа.

Будет правда на земле —

Будет и свобода…[1]

Звуки оборвались, когда вошли в просторный кабинет на втором этаже. Все стены здесь были заполнены грамотами, а полки — кубками, Яна Петровна села за стол, а Вере указала на стул напротив.

— Так, ну что… В общем, я решила тебя взять. То, что образования нет, не помеха. У нас будешь работать и одновременно учиться поступишь. Я этот вопрос решу. Мне главное, чтоб у тебя потом корочка была, а научиться всему и тут сможешь. Пока только номер с цыганским танцем у тебя будет. Но постепенно и в других задействуем. Репетиции у нас тяжёлые, по пять-шесть часов иногда. Особенно перед концертами. Ну что, согласна?

Вера от радости не могла ни слова вымолвить. Сидела, кивала и улыбалась глупо. Такого везение! Невероятно!

— Тогда вот подпиши, — Яна Петровна положила перед ней какой-то документ и девушка подписала.

— Сейчас я тебе покажу, где у нас что, а завтра приходи на репетицию.

Когда покидала ДК, всё оглядывалась на двери, ведущие на сцену. Оттуда звучала уже другая песня. Вера застыла, прислушиваясь.

Ой что-то мы засиделись братцы,

Не пора ли нам разгуляться!

Русь молодая, силы немерено,

Дайте коня мне, да добрый меч! [2]

Почему-то подумала, танцует ли сейчас тот брюнет? И аж подпрыгнула, когда её кто-то задел.

— Девушка, ну чего стоим посреди дороги? — спросил молодой человек в красном костюме.

Вера отступила, давая дорогу. Она, кажется, видела его на сцене. Следом за юношей шёл тот брюнет, так поразивший её. Тоже всё ещё в чёрной черкеске, кубанке и мягких танцевальных сапожках. Он ничего не сказал, просто прошёл мимо. Артисты даже не оглянулись на неё, продолжая оживлённо беседовать. И вскоре скрылись за дверями зрительного зала. А она никак не могла унять расходившееся волнение. Стало стыдно, словно он мог знать, что она вот прямо сейчас стояла и думала о нём.

[1] Текст песни является народным и считается общественным достоянием.

[2] «Русская рать», Николай Емелин (ВПК Клинок).