Волк из Поднебесья

Елена Герасимова

Признаюсь, моя жизнь казалась скучной и нудной. Втайне я завидовала подруге, мечтала о путешествиях, но не спешила жизнь свою менять. Все шло хорошо, пока… Пока в наш край не явился огромный белый волк. И если бы я только знала, чем мне грозит его появление. Если бы только знала…

© Елена Герасимова, 2021

ISBN 978-5-0051-9970-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

По небу темному промчится стая

Волков огромных с белыми крылами.

Их дюжина — служителей Ягира бога.

И пламенем их выжжена дорога.

Двенадцать огненных волков,

Двенадцать воинов, не ведающих страха.

Они сражаются за мир среди миров

И от врагов своих не оставляют даже праха.

О храбрых воинах не сложено сказаний,

Как нет легенд о необычной волчьей стае,

И сказок не придумано, не спето песен

Об огненных волках из Поднебесья.

Есть слух, что нам приносит ветер,

И вой, что слышен в вышине.

Нельзя их в мире смертных встретить,

И даже выдумать во сне…¹

ГЛАВА 1

— Ку-ка-ре-куууу! Ку-ка-ре-кууу!

Небо только-только начало светлеть, а за окном уже вовсю надрывался петух. Вот ведь гадкая птица не дает мне нормально выспаться! Так бы и придушила, да Веденя не разрешает, заступается. А мне что делать? Я ведь мечтала только о том, что, вернувшись поздним вечером из Важена, смогу отоспаться и отдохнуть, а тут этот крикун. Уже пятый год пошел, как свалился петух на мою голову и улетать не хочет. Разве я его не прогоняла? Гоняла, еще как, да петух упертым оказался. Он магии моей не испугался, сначала прятался под крыльцом или под баней, но когда я не поленилась и залезла в его убежище, раскричался и взлетел на самую крышу, да оттуда и стал кукарекать каждое утро. Вот и, поди, доберись до него, а пуляться в него огненными шарами — остаться без дома, он мне, между прочим, по наследству достался.

— Ну, Алена, ты теперь совсем взрослая, самостоятельная, а, стало быть, мы с мамой можем вручить тебе подарок, — в один прекрасный день сказал отец и отвлек от занимательной игры с маленькими волчатами.

— Что? Какой такой подарок? — удивилась я, разглядывая лица родителей, которые просто светились какой-то загадочностью.

Да и не ждала от них никаких подарков, не маленькая уже. И вот тебе.

— Помнишь, ты говорила, что молодому магу нечего делать в нашем захолустье, что тебе наскучила жизнь в Лисьем бору? — улыбаясь, спросила мама и, поманив к себе, протянула небольшую шкатулку, обхваченную синей шелковой лентой.

— Что там? — разглядывая неожиданный подарок, поинтересовалась я и, стараясь не отвлекаться на маленьких оборотней, что не желали отставать от своей няньки и принялись терзать декоративные шнурки на моих сапожках, осторожно потянула за край ленты.

— Это ключи к твоей самостоятельной жизни, — усмехнулся отец и приобнял маму.

Обнявшись, они стояли и смотрели на то, как их дочь стягивает ленту, которая тут же пришлась по нраву волчатам, и открывает шкатулку. Внутри лежал небольшой свиток и ключи. Хм, на самом деле? Родители не пошутили? Я посмотрела на них и слегка приподняла брови.

— Вижу, ты ничего не поняла! — широко улыбнувшись, обронил отец и объяснил непонятливой мне, что я стала счастливой обладательницей дома, расположенного в маленьком уездном городке Заозерье.

Скажу честно, я и обрадовалась, все же молодому магу тяжело пробиться в жизни и найти свое место, хотя бы дом, поскольку на покупку даже небольшого угла нужно иметь определенный запас и не абы чего, а золотых монет, и в то же время слегка расстроилась. Жаль было покидать урочище. Да, я сама говаривала и не раз, что жизнь среди оборотней мне до ужаса наскучила и все такое, но ведь это мой дом, место, где выросла. К тому же среди местных у меня много друзей из детства, к примеру, Дина, которая отправилась в большой мир, а детей своих мне подсунула, чтобы присмотрела да развлекла. Да что там говорить… Только родителей грусть-тоска моя не шибко тронула, они выждали еще немного и с легким сердцем спровадили меня из дома на самостоятельное житье.

— Что же ты, Алена, всю жизнь возле нас жить будешь? Нет, так дело не пойдет, — сказали и отправили восвояси.

А что делать? Я и отправилась, не стану ведь родителям перечить. Им тоже свободы хочется, меня они, в конце концов, вырастили, так что не стыдно и для себя пожить, пока старость не стоит на пороге. Я понимала и не осуждала, старательно выискивая для себя плюсы в отдельном проживании от родителей. А потом к концу лета собралась и, простившись с родными и друзьями, отправилась на место нового жительства. Вот и живу теперь, и мне это даже очень нравится.

— Хозяюшка, вставать пора. Уже и петух прокричал, а ты все в постельке нежишься! — раздался от двери сладкий голосок Ведени.

Я застонала и накрыла голову подушкой, лишь бы не слышать его. Вот, еще один будильник явился и не отвяжется, пока своего не добьется. Но домового (да, в моем доме, оказывается, и он есть!) это не смутило. Я почувствовала, как прогнулась кровать, и вскоре его крепкие пальчики ухватились за мою пушистую спасительницу. Мы недолго боролись, Веденя оказался упорным и подушку у меня отобрал, а потом посмотрел добрыми голубыми глазками на мое недовольное лицо и сказал:

— Вставай, вставай, хозяюшка. Дел немерено. Нужно порядок для начала соблюсти, а уже потом и отоспаться сможешь.

— Дел немерено, дел немерено, — ворча, передразнила домового и перекатилась на другой бок. — Как тут отоспишься, если ни ты, ни петух этот противный мне поспать не даете? Когда ты от этого крикуна избавишься? Надоел он, сил нет.

Этот вопрос домовому я задавала каждый раз, как только петух доводил меня до преступных мыслей — прибить его и пустить на суп, хотя понимала, что рука не подымется, да и Веденя еще в самом начале сказал:

— Негоже, хозяюшка, ни зверя, ни птицу со двора гнать, ежели они сами к человеку пришли.

— Почему? — удивилась я тогда. — Что ж, мне теперь каждого приблуду кормить за свой счет? Я еще не так богата, чтобы тащить в свой дом бесхозных птиц и зверей.

— Эх, молодость, — вздохнул Веденя и покачал головой. — Как вы на расправу скоры, а сами-то ничегошеньки о жизни не знаете! Птица или зверь, что к человеку пришли — это божьи посланники. Разве ж можно так с ними поступать?

— Это петух то наш богов посланник? — рассмеялась я. — По-моему, его просто из соседней деревни прогнали, а может, в суп отправить хотели, вот он к нам и прибился. Посланник, тоже мне!

— А чем плох петух? — пожал плечиками домовой. — Петух — это наипервейший защитник от зла темного, что ночью по земле бродит, добрым людям покоя не дает, страхи и кошмары насылает, силу чтоб у человека отнять. Да мало ли еще какие беды приносит с собою зло? Тут главное, знать, как защищаться.

Честно говоря, после этого разговора я перестала помышлять об убийстве петуха и несколько месяцев исправно терпела, но когда с приходом холодов этого красавца (петух на самом деле был хорош, чего только один его гребешок стоил, а хвост, а шпоры…) пришлось переселить в хозяйственную часть дома, отблагодарил — продолжил будить громким криком. Причем петух по-настоящему недоумевал, почему новая хозяйка так бурно реагирует на его крик. Он даже внимательно прислушивался к моему злобному шипению и, склонив голову на бок, внимал моим угрозам и увещеваниям. Прошло еще какое-то время, и я поняла — проще свыкнуться с ранним подъемом, чем переделать птицу.

— Хозяюшка! — вновь запричитал Веденя и принялся тормошить меня за плечо. — Вставать пора. Завтрак на столе стынет. А еще вещи со вчера не разобраны.

— Встаю. Встаю.

Я сладко потянулась, отбросила в сторону одеяло и вскочила на ноги. Ступни тут же угодили в мягкие тапочки. Это домовой всегда заботился о моем здоровье, ведь я не очень-то привыкла в доме обувь носить, мне нравилось бегать босиком, но с приходом весны мы перестали топить большую печь, чтобы дрова сэкономить, и пол по утрам был холодный. Надо сказать, Веденя как-то сразу проникся ко мне симпатией. Может, от того, что долгое время жил один, и ему просто не о ком было заботиться. Не знаю, хотя спрашивала его не один раз, но домовой упорно отмалчивался, а пытать его мне не хотелось. К тому же он взвалил на свои плечи не только хозяйственные дела, но и мне помогал. Без него нелегко бы пришлось.

Мне только девятнадцать исполнилось, когда я оказалась в Заозерье, пусть уже имела на руках диплом об окончании магической школы и даже небольшой опыт, нажитый во время выездных практик, а все же на новом месте среди незнакомых людей испугалась. Ведь тогда нас учителя подстраховывали, а тут нужно было самой и в болезни, и в разном деле помогать. Вот Веденя и напутствовал меня долгими осенними вечерами, подсказывал, как с людьми быстрее сойтись, как вести себя, как говорить. Да, даже это оказалось важным. Не скрою, маги частенько мнят себя выше простых людей, считают себя избранными, хотя это неправильно от общей массы отрываться, но это я поняла уже позже, когда заботливый домовой смог показать, что особой разницы нет.

— Вы ведь за счет простых людей живете. Не будут они вас о помощи просить, с голоду маги все вымрут.

В чем-то Веденя был прав, и к зиме я настолько освоилась в Заозерье, от чего стало казаться, будто живу здесь уже много-много лет. И люди приняли меня, увидели во мне не беспомощную девчонку с задатками мага, над которой не стыдно подтрунивать, а действительно серьезного специалиста. Не хочу вспоминать о случае, что сблизил меня и жителей, но именно с того дня горожане перестали сомневаться в моих силах и даже назначили хранительницей Заозерья. Звание почетное, требующее серьезного подхода. Я нервничала первое время, а потом оказалось, что не все так страшно. Мне моя магия подсказку дала, подтолкнула в нужном направлении, поэтому к весне уже не страшно было помогать с родами (если повитуха была занята) или другими недугами, что приключались с людьми, усмирять расшалившуюся нечисть, делать обереги и амулеты, чинить прохудившиеся лодки и много чего еще. Да и горожане меня не сильно донимали, они привыкли самостоятельно с жизненными перипетиями справляться, так что у меня было время на личные дела.

А какие дела могут быть у мага? Во-первых, я усиленно занималась зельеварением, ведь силой не любую болезнь одолеть можно, так сказать, с наскока, иной раз организму время нужно, да и мне таланта целительства не досталось. Хотя Веденя обмолвился, будто в нашем роду все сильными магами были, а однажды очень тихо добавил:

— И ведьмы в вашем роду тоже отметились.

Но более подробно рассказывать наотрез отказался, ведь тут я не утерпела и начала его пытать. А что? Любопытно ведь. Это где же видано такое, чтобы маги да с ведьмами уживались? Однако ответа на этот вопрос у меня так и не появилось. Хотя домовой намекал, что, дескать, дом-то мой некогда именно ведьме принадлежал.

Во-вторых, я обнаружила в подвале тайную комнатку и там, не опасаясь за сохранность дома, проводила некоторые эксперименты. Ну, какой маг не пытается придумать что-нибудь новенькое, разве что ленивый, а мне интересно было, вот и возилась, бывало даже до поздней ночи засиживалась, новые заклинания придумывая. Мне хотелось, чтобы с пользой, а не просто ради развлечения. Так у Ведени появилась заговоренная метла, и хотя в доме он ее использовать наотрез отказался, двор она мела очень даже хорошо.

— Вот и ладушки, хозяюшка! — радовался домовой, поглаживая бородку и разглядывая из окна мое изобретение. — Пусть она двор убирает, а в доме уж я как-нибудь сам управлюсь. Все же мы, домовые, за порядком следить отряжены. И я от своей работы отлынивать не стану.

Так мы и жили, пока в один не самый удачный день ко мне не явился глава города Бажен Данилович и не начал издалека:

— Вот ты, Алена, в магии хорошо разбираешься, людям исправно помогаешь, от чего и жизнь в нашем городке спокойнее стала.

Я удивленно покосилась на высокого худощавого мужчину и едва не промахнулась — вместо того, чтобы поставить котелок с готовым отваром от простуды на стол, почти уронила его себе на ноги. Почти, потому что глава успел подставить руки и труд мой спас.

— На что это вы намекаете? — справившись с собой, спросила его и руки от котелка на всякий случай убрала.

— Так, я и не намекаю, — улыбнулся мой гость, — прямо хочу предложить.

— Что предложить, Бажен Данилович? — уточнила я, поскольку имел глава Заозерья дурную привычку — недоговаривать. — Вы говорите, говорите, а то у меня на сегодня дел выше крыши.

— А я и говорю — не хочешь ли ты лавку в городе магическую открыть? — выдал Бажен, а я глаза выпучила и уставилась на него.

— Лавку?

— Ты не обижайся, но негоже, когда к молодой незамужней деве в дом народ всякий нахаживает. Пусть ты и маг, Алена, и горожан я всех наперечет знаю, да только и заезжий люд к тебе наведывается. Среди них мужчин много, да и…

— Уж, не за честь ли вы девичью мою так переживаете, Бажен Данилович? — усмехнулась я, поскольку понимала, чего на самом деле хочет глава Заозерья.

И не замуж он меня выдать пытался, вовсе нет. Вот уже год не ведал он покоя от того, что заработок мой целиком и полностью в моем кармане оседает, что податей никаких в казну не вношу, кроме общеустановленных налогов, да и те копеечные. И стоило бы мне воспротивиться, отправить Бажена обратно ухабистой дорогою, однако в то же время прекрасно понимала — откажу, он меня из города выживет. Не я первая на его веку магичка, за чей счет он хочет разбогатеть.

— Да хоть бы и за честь твою. Ты ведь одна здесь, проследить за тобой некому…

«О, небо», — подумала тогда и не стала его до конца выслушивать, благо кто-то из горожан срочно нуждался в помощи, но пообещала подумать, и на исходе следующего месяца в Заозерье появилась магическая лавка. От меня там ничего особенного и не требовалось. Я варила простые снадобья с запасом (сложные зелья пользовались спросом очень и очень редко, а стоили дорого и хранились слишком короткое время), чтобы не мелькать в лавке лишний раз, заговаривала обереги и плела амулеты сразу по несколько десятков, сушила некоторые травы, делала порошки и мази, а потом со спокойной совестью занималась своими прямыми обязанностями. Маг — это ведь не торговец, чтобы в лавке торчать днями напролет, наша забота в ином, и вот эти дела интересовали меня куда больше, чем зельеварение.

Не могу сказать, что днями и ночами я воевала с местной нечистью, поскольку нам удавалось договариваться, и люди с обитателями лесов и озер жили если не в мире, то близко к нему, лишний раз покой друг друга не нарушая. Зато довольно часто на подступах к городку и в близлежащих селениях появлялась нежить. С этим практически ничего нельзя было сделать, поскольку Озерный край богат не только рыбой, ягодами и другими дарами лесов, но и болотами. С востока от самых Таникиных гор до нашего Заозерья голубыми бусинами хаотично разбросаны озера: маленькие и большие, перемежающиеся лесами, холмами, но чаще именно болотами. Об этих местах в народе столько страшных сказаний ходит, что если им верить, то и не стоит удивляться большому количеству нежити. В основном это погибшие люди, которым не повезло сбиться с пути и угодить в трясину. К тому же в былые времена болот не так много было, зато по берегам озер раскидано множество селений, какие-то из них уже много лет заброшены, а где не живет человек, там появляется, как говорят, «нечистая сила». А вообще… болото — это такое место лихое, и что там водится, даже самым смелым магам до конца не ведомо.

Мне частенько приходилось спасать утопающих, особенно непослушных детей, которые лезли на глубину, заговаривать лодки от протекания, залечивать несложные раны. А потом не такая уж я дурочка, чтобы с Баженом денежками своими делиться. Пока в лавке моими снадобьями дочь его не шибко успешно приторговывала, мне же приходилось втихую, так сказать, в обход его людям помогать. У меня даже постоянные клиенты были, только домой ко мне они никогда не приходили, я запретила, поэтому мы встречались либо на рынке, где в толкучке на нас никто не обращал внимания, либо в лавке булочника. Он сам был моим наипервейшим клиентом. Жена его Арина сердце слабое имела и часто болела, вот и снабжала я ее специальными эликсирами да общеукрепляющими отварами, что очень даже ей помогало, от чего два года назад послали боги им сынка здорового. Этот дар стал пожизненной гарантией моей «учености», как сказала одна милосердная старушка. И в отличие от Бажена и его семейства, людей обобрать я никогда не пыталась, поскольку знала, что у многих жизнь не сахарная. И плевать мне было на городничего, он злился, это было всем ведомо, да только поделать ничего не мог, хотя старался.

— Быстрее, быстрее, хозяюшка, — поторапливал меня Веденя, а я едва ли не давилась чаем и его сладкими пирожками. — Как осерчает глава города, что делать станем? Куда денемся горемычные? Тут ведь дом наш родимый.

— Ой, перестань! — отмахнулась я от домового и спокойно допила чай.

Да, да, просрочила с поставкой очередной порции зелий, что продавались в лавке, но меня это не сильно страшило, поскольку Бажен Данилович знал, я не просто так в Важен ездила, а по срочному делу. Сам ведь просил, так что нечего теперь от меня поспешно чего-то ждать. Конечно, у меня уже заранее все готово и под специальным заклинанием сохранено, только почему-то чем старше я становилась, тем меньше боялась градоправителя Заозерья, да и он понимал, что со взрослым магом воевать куда сложнее, чем с пришлой девчонкой. К тому же за меня гильдия купеческая вступилась, когда Бажен вздумал их дополнительным налогом обложить. Бесило его, что с моего чисто магического дохода ему, да и казне городской ничего не обламывается. Наверное, он думал, будто магичка Алена золото лопатой гребет (тут грех жаловаться), вот и вздумалось ему оттяпать кусочек посытнее. Не вышло. Из гильдии пришло гневное письмо, где прямым текстом было сказано: если глава Заозерья не перестанет чудить, то купцы и перекупщики начнут закупать рыбу в соседних деревушках у простых рыбаков, а в его город и не сунутся боле. Возможно, это не так сильно его напугало, но кроме рыбы, из Заозерья везли во все концы нашего государства славного и в соседние страны ткани различные. Были тут местные умелицы с золотыми руками, которые ткали такие тонкие ткани, что нам завидовали все соседи, и не только они. Именно от их продажи кормился городок, поскольку на северной окраине и располагалась большая ткацкая фабрика. Владел ею дальний родственник Бажена Даниловича и на прокорм горожанам золота всегда подкидывал, только он больше всех боялся лишиться своих клиентов. Говорили даже, что между ними ссора вышла, после чего городской глава одумался и налоги отменил. Все вздохнули спокойно.

— Хозяюшка, — запричитал вновь Веденя, пока я с задумчивым видом стояла перед распахнутым настежь шкафом и придирчиво осматривала свой гардероб.

Итак, что же надеть? Если отправиться в платье, то придется возвращаться домой, поскольку прыгать вокруг телег, груженных коробами с рыбой, да зачаровывать их от порчи не так удобно. В штанах жарко, пусть весна еще только-только к своему завершению подбирается, а солнышко днем печет будто летом. Вот и терзалась я извечным вопросом, а тут Веденя привязался и давай тормошить за подол домашнего платья.

— Алена! — не выдержал и закричал он, хотя очень редко позволял себе обращаться ко мне по имени.

— Ох, Веденя! Ну, что ты переполошился так? — взрыкнула на домового и полезла в самый дальний угол шкафа, где из-под стопки старых вещей выглядывал кончик моих некогда очень любимых штанов.

Краем глаза я успела заметить, что Веденя как-то сник, повесил голову и вышел из моей комнаты. Ну вот, обиделся. Наплевав на все, быстро натянула штанишки, которые очень даже хорошо на мне смотрелись, рубашку и подпоясала ее широким кожаным поясом. На ноги пришлось натянуть мягкие полусапожки. Вот и все. Прихорашиваться на самом деле некогда. Быстро тронула щеткой волосы, собрала их в высокий хвост и посмотрелась в зеркальце, что висело на стене у шкафа. Ну, не жгучая красавица и поклонников у меня не так уж много, однако и не уродина какая-нибудь. Все, что положено иметь девушке моего возраста, у меня было: и фигурка нормальная без изъянов, волосы длинные темно-русые, но, как мне казалось, излишне крупная родинка над верхней губой портила мой облик, от этого не любила свое лицо. Однако мужчин во мне (это повелось еще со школы) привлекали выразительные серо-зеленые глаза. Не знаю, что они там видели, только парней я никогда долго возле себя не держала. Не то, чтобы зазнайка, просто сосредоточена на учебе была, а потом не до того стало, хотя уже в Заозерье появился у меня ухажер, хаживали мы временами на свидания, только вот не трепетало сердце мое девичье, стоило его увидеть, да и не скучала по нему, если честно.

Веденя нашелся на кухне и долго не желал со мной разговаривать.

— Ах, так! — прищурилась я и пригрозила: — Тогда перееду отсюда. Что же мне всю жизнь теперь на окраине торчать? Чай мне и в центре Заозерья жить не зазорно.

Домовой этого больше всего боялся, поэтому оттаял, правда, ничегошеньки не сказал, но в руки мне сверток с пирожками сунул да флягу с компотом и за печью схоронился.

«Ладно, так уж и быть, — подумала, схватив со скамьи в сенях большую корзинку и выбежав во двор, — куплю ему на рынке орехов в меду. Все же Веденя обо мне заботится».

Ох, знали бы мои подружки, чем занимаюсь, обсмеяли бы, но иначе пока не получалось, хотя порой до одури хотелось плюнуть Бажену в лицо и послать его дальней дорогой да к чудо-юду на чай. Пока этого делать было нельзя, я терпела придирки его дражайшей дочери Анфиски к качеству моих мазей и амулетов.

«Кривенькие какие-то и неказистые», — любила повторять она, за что я, каюсь, не удержалась и несколько раз насылала на нее то сыпь, которая постоянно чесалась, то прыщики на лицо. А нечего издеваться надо мной и втихаря с подружками (им тоже доставалось) осмеивать мой труд. Амулеты и обереги — это ведь не украшения, которые нужно носить напоказ, такие вещи прячут от чужого глаза под одеждой, в потайных кармашках, берегут от дурного воздействия. Вот ведь… дурехи. Пусть и первые красавицы не только в городке нашем, но и во всей округе, но все равно дурехи.

Поэтому, как только пустырь, что отделял мой дом от окраинной улочки, остался за спиной, и под ноги легла мощеная камнем дорога, по которой то тут, то там сновали собаки или кошки, мое настроение резко изменилось. Не любила я в последнее время особенно посещать место с громким названием «Магическая лавка Заозерья». И дело даже не в Анфисе и ее недалеких подругах, а в том, что папенька ее хитроумный раз от разу поднимал цены на мои снадобья и зелья. И если на первых порах люди чаще туда захаживали, то теперь флакончики и баночки подолгу пылились на полках, не особо привлекая к себе покупателей не своим внешним видом, а именно ценой, непомерно высокой и кусачей, как злая собака. Сам Бажен Данилович со времени открытия лавки все смурнел и смурнел, понимал, наверное, что никакой наживы не будет. Со мной, к счастью, расправиться не мог. Теперь уже не мог. Мне даже купеческая защита не требовалась. Все дело только в законе, установленном не людьми, а магами. Если молодой маг проживет на одном месте более трех лет и от местного населения не будет никаких жалоб и нареканий, то любое противодействие ему, то есть мне, считается нарушением закона и влечет за собой весьма строгое наказание. Радовал ли меня этот факт? Несказанно! Я ведь не только дела градоправителя в Важене справить успела, но и наведалась в магическое министерство (и такое имеется) с одной целью — получить официальную бумагу. В ней говорилось, что магичка Белова Алена по отцу Велимировна, выпускница любенской магической школы имеет право на свободное проживание в любом из селений нашего государства и не обязана подчиняться местным властям, если сама того не пожелает, это же касалось и податей со своего дохода. И я просто сгорала от желания ткнуть ею в худощавое лицо Бажена Даниловича, чтобы полюбоваться его удивленно выпученными глазками. Все, конец подневольной жизни!

С радостной улыбкой на лице я впорхнула в пропахшую травами лавку и сразу же наткнулась на прищуренный взгляд Анфиски. Губки ее презрительно искривились.

— Наконец-то! — фыркнула девушка, мимолетом поправив на себе красивое платьице.

Ну да, я далеко не в таких нарядах щеголяла, поскольку к заработанным монеткам бережно относилась, пусть и у меня были родители, которые с легкостью могли бы снабжать дочь свою золотом и серебром, только мне этого не требовалось. Раз живу самостоятельно, значит, и прокормить себя сумею. А платья? Какая девушка не хочет выглядеть красиво? Каждая. Однако можно и без этого обойтись, к тому же моя работа требовала от одежды не столько красоты, сколько удобства. Я не экономила на качественных вещах из неброских, зато долговечных тканей, чтобы не на один-два раза надеть хватило, а надолго.

— Где тебя черти носили? — продолжила издеваться надо мной девушка.

Ее заносчивость портила девичью красоту, как дурной характер лошадь. Скажи я ей это в лицо, наверняка Анфиску хватил бы удар, а мне не хотелось с ее папашей разбираться потом. И уже не так хороша была собой злая девушка, личико которой скуксилось, а глазки голубые сузились до тонких щелочек.

— А тебя это не касается! — усмехнулась в ответ, от чего Анфиска подавилась своими словами, закашлялась, покраснела и вытерла краешком пояса выступившие слезы.

Да, подругами мы не были, ровно, как и хорошими знакомыми тоже. Я терпеть не могла эту девушку, да и она ко мне любовью не воспылала, скорее, наоборот. Мне было плевать, а ее бесило.

— Осмелела, смотрю, — с прищуром на меня глядя, протянула дочка градоправителя, только я не дала ей продолжить, бухнула перед ней на прилавок корзинку с обиженно звякнувшими флакончиками и невинно поинтересовалась:

— Где твой отец?

— А тебе какое дело? — сунув нос под салфетку, что лежала поверх готовых зелий и мазей, буркнула она.

— Личное.

Анфиса выпрямилась и посмотрела в мое светящееся от неудержимой радости лицо. Уж не знаю, чего она напридумывала, но пальчики ее холеные вмиг в кулаки сжались, и девушка прошипела, перегнувшись через прилавок:

— К отцу моему не лезь. Только попробуй сунуться — со свету сживу.

— Твой отец не так молод, чтобы интересовать меня в качестве жениха. К тому же, — я окинула Анфису придирчивым взглядом, — у него слишком взрослая дочь, которую до сих пор почему-то никто не позвал замуж. Или сама нос воротит от парней местных, королевича дожидаясь, то ли папенька купца заморского ждет, чтобы чадо свое подальше сплавить.

— Аленка! — закричала на меня девушка и едва от злобы своей бессильной не опрокинула мою корзинку (со мной воевать напрямую она всегда боялась, оно и понятно, я ведь маг, а она кто).

— Осторожнее, Анфиса! Флакончики стеклянные не дешевы. Расколотишь их, кто вас зельями новыми снабдит?

— Ты, кто же еще!

Я посмотрела на Анфиску, на то, как она беззастенчиво роется в корзине, нетерпеливо вываливая ее содержимое на узкую столешницу, как небрежно отбрасывает в сторону мои обереги, и только головой покачала. Ладно, последний раз терплю.

— Где зелье приворотное?! — вдруг вспыхнула девушка и разоренную корзинку с силой впихнула мне в руки. — Я же говорила, чтобы ты приготовила его!

— А я уже устала повторять, что подобной ерундой не занимаюсь! — разозлилась в ответ. — Хотите приворотного зелья, отправляйтесь к бабке Авдотье.

— Она же ведьма!

— А я маг.

Сказала так, развернулась и, не прощаясь, вышла на улицу. Честно говоря, эта беседа вывела меня из себя, и хоть ругаться и скандалить не люблю и не умею, все ж захотелось наговорить противной Анфиске такого, чтобы она век не смела в мою сторону слова худого молвить. Ох, и гадкая же у Бажена доченька выросла. Глава городской сам такой же — слишком важный для простого человека. Нос задрал, аж солнышка ясного не видать. Ну, ничего, вот покажу ему свой документ и заживу припеваючи, а станет притеснять, так и быть, пожалуюсь в министерство. Надо же за себя хоть разок постоять.

Бажен Данилович нашелся не сразу, и мне уже надоело метаться по городу в его поисках, когда мы случайно столкнулись у ворот ткацкой фабрики. Лицо градоправителя было серо и хмуро, как небо перед грозой, глаза его, недобро прищуренные, со злобой смотрели на мир, залитый ласковым весенним солнышком, а стоило ему увидеть меня, замер на полушаге и даже руки потер.

— Ага! Вот и Алена пожаловала! — радостно пропел мужчина и подошел ближе. — Ну, как дела в Важене? А в лавке? Анфиса жаловалась, что ты с зельями просрочила. Нехорошо!

Договаривая последнее слово, глава Заозерья хищно осклабился, но меня это нисколько не смутило.

— Вы правы, с зельями заминка вышла, — ответила совершенно спокойно и выудила из-за пояса сложенный в несколько раз лист гербовой бумаги, — но разыскивала я вас по иной причине.

— И что же за причина? — пытаясь заглянуть в документ через мое плечо, поинтересовался Бажен.

— Пожалуйста.

Я протянула мужчине документ и сделала шаг в сторонку, чтобы не мешать ему с ознакомлением. Градоправитель удивленно вздернул брови, но бумагу принял и несколько минут внимательно вчитывался в текст. Брови его хмуро сошлись на переносице, а тонкие губы сжались в бескровную ниточку. Видно было, что Бажен Данилович изволит гневаться, только не мог он во всеуслышание ничего дурного мне сказать — вокруг нас народ ходил, а невдалеке играли маленькие детки.

— Ты в своем решении уверена? — тихим шепотом с присвистом спросил глава Заозерья и нехотя протянул мне документ.

— Уверена.

Я улыбнулась и под холодным пронизывающим взглядом спрятала лист обратно за пояс. Ох, мог бы, наверняка разорвал его и меня заодно. Это ясно читалось на лице Бажена, только не судьба.

— Не скажу, что мне было приятно снабжать вашу лавку зельями, но претендовать на нее и оставленный в ней ассортимент не стану. Все, что там есть, ваше по праву. Только отныне каждый сам по себе.

— Ты уверена? — угрожающе склонив голову, спросил Бажен.

— Я уверена.

Улыбнувшись главе города, вежливо пожелала ему всего хорошего и отправилась к рыбным складам. Купцы еще вчера прибыли (Веденя ночью сообщил), значит, меня ждет работа. Жуя пирожки и запивая их компотом, быстро добралась до назначенного места и сразу же отправилась к длинному строению, где в зимнюю пору хранили лодки, снасти, а так же торговали свежим уловом. Тут же в дальнем конце располагалась рыболовецкая артель.

— Аленушка!

Я даже в дверь постучать не успела, как из-под навеса, где были развешены сети, выскочил седой дедуся в пропахшей насквозь рыбой рубахе и штанах.

— Добрый день, Селиван Матвеич, — поздоровалась с самым старшим рыбаком и только теперь облегченно выдохнула.

Мое радушное настроение было напускным. Все же я опасалась Бажена и его возможной мести. Прямо, конечно, он мне ничего не сделает. Кто бы ни боялся нарушить закон? А вот исподтишка, тайком, так, чтобы я в случае чего не смогла доказать причастность главы Заозерья к своим бедам, очень даже может. Ходили слухи, что по его «просьбе» местные повесы два брата — Щур и Чур вершат некоторые дела не совсем законным образом. Возможно, мне и не следует их бояться, все же магия меня не подведет, если возникнет нужда отстоять свою жизнь, но вот они запросто могут сжечь мой дом. И куда я тогда? Что обо мне подумают в министерстве, если такое приключиться? Что Алена Белова плохой специалист, что со своими обязанностями не справляется. Да мало ли что. Хорошее редко приходит на ум, все чаще дурные мысли первыми являются, а потом пока разберутся, пока то да се, репутации моей конец.

— Что не весела, Алена? — спросил меня рыбак и легонько тронул за локоть.

Я посмотрела на деда Селивана и неожиданно для себя рассказала ему о последней встрече с Баженом.

— Дурной он человек, это точно, да мы все от него зависим, — согласно покивал головой рыбак. — И делишки свои он грамотно ведет, от чего нет у людей хоть малейшей зацепочки, чтобы прищучить его и к ответу призвать. Как заноза в одном месте, ей-ей.

Я только улыбнулась, а дед Селиван похлопал меня по руке и добавил:

— Не бойся его, деточка, ты же маг, а с тобой ему воевать не с руки. Вот поверь старику на слово. А ежели и попытается сделать гадость, так ты готова будь и сделай так, чтобы зло, против тебя направленное, хозяину воротилось. Чай не мне тебя премудростям всяким учить, для этого у вас свои умники имеются, учительствовать призванные, а нас другое дело ждет. Купцы уж нервничают. Знаешь же, как они вечно торопятся да спешат. Всех уже загоняли.

— Пойдемте, Селиван Матвеич, спасать ваших работников от нервничающих купцов, — вздохнула я, бросила пустую корзинку на лавку и отправилась вслед за дедом, который обернулся и строго сказал:

— Брось со мной манерничать! Сколько раз говорил, чтобы Матвеичем кликала.

— Невежливо это, — насупилась я. — Вы же старше меня во сколько раз, а я с вами буду, как с приятелем.

— Эка! Смотрите-ка, ей стыдно человека по-простому называть! — всплеснул руками старик. — А я, может, этого сам хочу и даже требую называть меня только Матвеичем. Вот помру, тогда и обзывай, как хочешь, хоть трухлявым пнем. Поняла?

— Как тут не понять? — примирительно улыбнулась я, стараясь не зацепить плечами сети.

Не любила конфликтовать с людьми, даже в детстве в драках и ссорах, что приключались между ребятами, участия не принимала, из меня вышел миритель. Мне приходилось вытаскивать из кустов обидчиков и обиженных, когда они, зажимая разбитые в потасовке носы или губы, нехотя, но просили друг у друга прощения. А потом и в школе слыла тихоней, хотя сокурсники ко мне тянулись, так что без друзей не осталась. И пусть некоторые завидовали моему упорству, с каким постигала нелегкую магическую науку, зла никогда не держали и обидных слов за спиной не говорили.

— Ты это…

Матвеич вдруг остановился и уже на выходе из-под навеса придержал меня.

— Я человек простой, Аленушка, всю жизнь только одним делом и занимался — ловил рыбу. Только позволь старику дать тебе один совет.

— Какой?

Казалось, что речь пойдет о том, как я к нему обращаюсь, но Селиван Матвеич поманил меня пальцем, и когда склонилась ниже, прошептал:

— Сходи-ка ты, деточка, к бабке Авдотье. Уж кому, а ей хорошо известно, как от Бажена и его подручных оградиться. Он ведь ей тоже прохода не давал, хоть и живет она за пределами города.

— Хорошо, — задумчиво протянула я, — схожу к ней, как освобожусь.

И почему раньше не побеседовала с этой милой старушкой о своих проблемах? Глядишь, давно бы от Бажена и его семейки избавилась. Благо хоть его сынок меня не донимал, он жил в Важене и к делам отца никакого отношения не имел. По крайней мере, в Заозерье многие так считали. А что на самом деле? Не знает никто.

— Алена Велимировна! Душечка! Наконец-то, мы вас дождались. Спасите, молю. Нам уже в путь пора, а куда без вашего заклятия хитрого? Чтобы на завтра весь товар в выгребную яму вывалить?

Поскольку в Заозерье раз от разу приезжали одни и те же купцы (своих в городе почти не было, да и те лишь тканями торговали) и перекупщики, мы за четыре года тесного общения успели неплохо друг друга изучить. Эти люди прекрасно знали, если я задержалась, то это не из-за нежелания им помочь, просто дел много или находилась за пределами города, хотя меня они старались предупреждать заранее. И на сей раз вопрос удалось решить мирным путем. Стараясь без задержек и заминок зачаровать груженные рыбой телеги, со своим делом я управилась меньше чем за час, и счастливые торговцы отправились в обратный путь. Рыбаки получили свой честный заработок и разошлись по домам, чтобы порадовать свои семьи. Только Матвеич никуда не спешил. Не к кому ему было спешить. Он давно жил один, похоронив и жену, и единственного сына, который в грозу рыбачил с лодки. Говорили, что в него попала молния. Да, не повезло.

— Ну что? — слишком бодро поинтересовался рыбак. — Ты свое дело сделала, все довольны, так что не буду тебя задерживать. Беги.

Я простилась со стариком и вернулась за корзинкой, когда из-за двери послышался его голос:

— А Макарка и Натан еще не вернулись. Стало быть, есть улов.

Но перед тем как сбежать из Заозерья, я наведалась на рынок и купила для Ведени сладости. Знаю, что он сам может не хуже кренделей да пирогов напечь, но мне нужно было с ним помириться, не угощать же его собственными вкусностями, а сама я не сильна в готовке, особенно с тем, что касается выпечки.

— Здравствуй, Алена! — обрадовался мне булочник. — Чего-нибудь желаешь?

— Здравствуйте, Демьян, — поприветствовала я мужчину в ответ и беглым взглядом прошлась по полкам.

Булочник пытался меня разговорить, нравилось ему со мной поболтать о том, о сем, но мне было некогда, поэтому беседы не вышло. Однако Демьян не выглядел расстроенным или обиженным, по-моему, этот жизнерадостный человек (хотя труд у него не из легких) никогда не унывает и даже в самую трудную минуту общается с покупателями с широкой улыбкой на румяном лице. Он и посоветовал мне попробовать медовые пряники.

— Ну, раз создатель этой вкуснотищи советует, беру.

Расплатившись и спрятав ароматный кулек в корзинку, я поспешила домой, но на полпути меня перехватила соседка и попросила взглянуть на ее полудохлую козу. Осмотр много времени не занял, и мне даже удалось с первого раза определить причину недуга, только сам процесс извлечения из желудка прожорливой скотинки тряпки, некогда бывшей хозяйским фартуком, отняло много времени. И пусть я применяла магию, не все шло так гладко, как хотелось.

Да, вот учишься в магической школе и даже не подозреваешь, куда после окончания жизнь занесет. Ты мечтаешь о славных подвигах, приключениях, уничтоженных полчищах нежити и все такое, а на деле занимаешься не самыми приятными вещами. И постепенно спадает с глаз розовая пелена, обнажая перед молодым магом безрадостные «прелести» жизни в каком-нибудь захолустье. Жаловалась ли я на судьбу и родителей, которые сами спровадили дочь в такую даль? Нет. Насильно в Заозерье меня никто не удерживал. Можно было бы продать дом и рвануть куда-нибудь ближе к большим городам и широким трактам, где магу проще найти более престижную работу, но меня пока все устраивало. Может, не так уж сильно я мечтала о славных подвигах? Скорее всего, именно так. Должен ведь хоть кто-то и в забытых всеми уголках жить да людям помогать. Наверное, должен. Хотя я за собой особой заслуги не ощущала. Ну, делаю свое дело и ладно. Мне — опыт, местным — радость, что есть к кому бежать, когда приключилась беда.

Миновал обед, и коза, наконец, выплюнула мне в руки обслюнявленный ком. Я брезгливо скинула его в яму с мусором и, вымыв руки, уже во дворе попросила пожилую соседку лучше приглядывать за скотиной.

— В следующий раз мы можем не успеть. И мясник вам только спасибо скажет.

Женщина испугалась и клятвенно пообещала с козы глаз не спускать.

— Привязывать буду негодницу.

Я только улыбнулась и, отказавшись от денег, которые обрадованная благополучным исходом хозяйка пыталась мне всучить, отправилась за пределы городка, решив, что примирение с Веденей придется отложить до вечера. Нужно сначала с Баженом до конца вопрос решить, чтобы не бояться ни за себя, ни за дом, а потом уже все остальное.

Вот невысокая изгородь, что защищала городок от лесной живности, осталась позади, и под ноги легла ухабистая дорога. Из-за того, что дождей не было уже неделю, земля превратилась в пыль, и она осела на моих сапожках и штанах, сделав их грязно-серыми. Но даже это не испортило моего настроения. Весна ведь. Птицы поют, солнышко припекает, небо синее-синее, а вдоль дороги черемуха цветет, и от ее сладкого запаха кружится голова, поэтому так и хочется махнуть рукой на все проблемы и как в детстве сорваться на бег, оглушив оживший и похорошевший лес счастливым смехом. Только Алена Велимировна не может себе такого позволить. Что обо мне люди подумают, если начну козочкой скакать по дороге? Что магичка с ума сошла? Ага, а ты докажи потом обратное. Правда, широкую улыбку сдержать не удалось, и она прочно приросла к моим губам. Так и шла всю дорогу, улыбаясь.

Авдотья (или в народе бабка Авдотья) жила за лесом, что северной стороной примыкал к Щукину озеру, а с трех оставшихся сторон упирался в болота. Не знаю, почему местные считали ее ведьмой, на самом деле Авдотья была травницей, я бы сказала, прекрасной травницей. Мне самой рядом с ней делалось стыдно, поскольку не могла похвастать такими познаниями в травах, как эта женщина. Но насколько успела понять, Авдотья совершенно не обижалась, когда ее обзывали ведьмой, порой даже в глаза этим тыкали, словно и не боялись возмездия свыше.

— Люди видят только то, что хотят видеть, и верят только тому, что их ушам приятнее, а правда она порой бывает колюча, поэтому проще верить тому, что больше по сердцу придется, — веселилась травница, когда я однажды не выдержала и спросила:

— Разве вас это не злит? Вы же травы собираете и больше ничего.

Тогда Авдотья мне даже диплом свой показала.

— Вот, окончила с отличием факультет травников, — вручив мне пожелтевший от времени свиток, улыбнулась женщина. — И не абы где училась, а в столичной Школе прикладной магии. У нас такие учителя были, все сплошь магистры с учеными званиями. Грех было неучем от таких преподавателей уйти. Старались, порой ночами над книгами и травниками сидели, заучивали, зубрили, по лесам да лугам бегали, редкие экземпляры собирали, делали гербарии. Ох, да чего только не было за пять лет учебы! К тому же нам, как знатокам растений, и зельеварение с углублением преподавали, и ты не удивляйся, что я больше твоего знаю. Нас учили так. И если нужно будет, всегда с радостью помогу.

Отказываться я не стала и теперь с легкой ноткой предвкушения вышагивала по узкой лесной тропе. То тут, то там среди кустарников, покрывшихся яркой листвой, мелькали похожие на колокольчики белые с серебристым отливом или фиолетовые соцветия сон-травы, белые пятилепестковые цветки заячьей капусты и много чего еще. Просто я не слишком заостряла внимание, да и не все травы можно вот так запросто обнаружить в лесу. Некоторые любят солнечные полянки, другие — влажные овраги, а третьи вообще прячутся в тени. Кроме всего прочего, их нужно знать и даже уметь отличать друг от друга, что, впрочем, отлично умеют травники. Авдотья мне даже сборник старинный подарила, вот с ним я за травами в лес и ходила, иначе все мое зельеварение ограничилось бы несколькими отварами и мазями. А так…

В общем, на этот раз я к Авдотье за другим советом шла и пока раздумывала над своими проблемами, успешно добралась до ее домика, стоявшего на полянке. На его крыше лежали ветви растущего рядом дуба, а, собственно, хозяйка обнаружилась за домом, где на солнечной стороне у нее разбиты грядки, только не все они под овощи отведены были. Травница выращивала некоторые редкие экземпляры, чтобы всегда были под рукой.

— Вижу, гости к нам пожаловали, — улыбнулась Авдотья, когда ее кошка первой заметила мое появление и начала громко мяукать, а потом и вовсе подобралась поближе и, привстав на задние лапки, потерлась головой о мои колени.

— День добрый, Авдотья. Как вы тут?

— Здравствуй, Алена, — отряхнув руки от земли, отозвалась травница. — Боги милуют, так что жаловаться нам не на что пока. А у тебя стряслось что, или так проведать забежала?

— Не сказать, чтобы стряслось, но мне нужен ваш совет. Очень нужен. Просто жизненно необходим, — глядя на покрытое тонкой сеточкой морщин лицо, призналась я и поморщилась, когда кошка Марфа вцепилась в мои штаны когтями, выпрашивая ласки.

— А говоришь, не стряслось, — поддела меня травница и отправилась к дому. — Пойдем внутрь, там и поговорим. У леса, знаешь, тоже уши есть.

Но для начала Авдотья хорошенько вымыла руки и набрала в колодце ведро воды.

— Чая попьем, поговорим, — обронила она, поднимая свою тяжелую ношу.

Тут уж я не вытерпела и ведро у травницы отобрала, всучив ей свою корзинку и раздумывая над тем, что пряниками придется поделиться.

«Ладно, Ведене новых куплю».

Мне всегда нравилось в доме у Авдотьи. Пусть он был маленьким, но его особый дух, доброжелательная атмосфера, которая исходила не столько от старых бревенчатых стен, сколько от его радушной хозяйки, запах трав, что собранные пучками, сушились под потолком, яркие солнечные пятна на беленной мелом печи — все это делало его неимоверно уютным. Не нужно было каких-то особых украшений, дорогой мебели, чтобы почувствовать это, понять — как дом и хозяйка любят и берегут друг друга. У травницы тоже жил домовой, но он к посторонним никогда не выходил, а вот общался ли он с Авдотьей, о том она не рассказывала. Да и я о Ведене особо не распространялась. Каждому дому свой хранитель и свой хозяин. Как-то так.

Пока размышляла и оглядывалась по сторонам, прислонившись спиной к теплой стене, Авдотья вскипятила воду и заварила свой особый чай. Когда хозяйка выставила передо мной исходящую ароматным парком чашку, блюдо с пирогом, порезанным небольшими кусочками, и устроилась напротив, попутно стянув с головы простой белый платок, я выложила рядом сверток с пряниками и осторожно подула на чашку.

— И что же тебя привело ко мне? Какой совет тебе нужен, Аленушка? — пробуя мой гостинец, поинтересовалась травница, а сама зажмурилась от удовольствия.

Аленушка! Терпеть не могу, когда меня так называют, и если пожилым людям это сюсюканье еще могла простить, то сверстникам не получалось. Я Алена, ну, на крайний случай Аленка и никак иначе.

— Я сегодня с Селиваном Матвеичем разговорилась случайно, и он посоветовал мне к вам за советом наведаться, — начала я, теребя пальцами бахрому на скатерти.

— Не томи, Алена, спрашивай. Не люблю, когда люди приходят за помощью, а прямо озвучить свою просьбу не могут. Толку-то от того, что они мнутся?

— Все дело в Бажене! — выдала я и, отпив потихоньку горьковатый напиток, не спеша поведала травнице о своих приключениях.

Авдотья слушала, пила чай, ела пряники, но лицо ее при этом оставалось неизменным. Невозможно было предугадать, о чем думает эта женщина и слушает ли меня вообще. Я даже начала сомневаться и под конец замолчала, не решаясь озвучить свои страхи и опасения.

— Дурочка! — воскликнула вдруг Авдотья и прямо посмотрела на мое оторопевшее лицо. — Почему ты мне сразу не рассказала, что кровопийца этот проходу тебе не дает, что глаз на заработок честный положил и руку в твой карман запустил? Тебе разве надо это — кормить проходимца, которого лишь по недоразумению главой Заозерья сделали? Небось, Бажен этот… тьфу, даже имя его противно произносить!.. не бедно живет.

— Да мне как-то невдомек и…

— Вот и кормился этот гад за твой счет! — воскликнула травница, стукнув сухонькой ладошкой по столу, а потом рассказала мне свою историю.

Оказалось, что Авдотья в Заозерье уже в немолодом возрасте перебралась. До этого она с мужем и детьми ближе к столице проживала, хороший доход имела. Жизнь ее не была тяжкой и обременительной, дети выросли, но мужу боги отмерили слишком короткий срок, и вскоре он умер. После этого Авдотья долго горевала, не смогла жить на прежнем месте и, простившись с детьми и родней, отправилась искать новое место, и, как ей казалось, нашла. Понравилось травнице в Заозерье, решила тут осесть, ведь ремесло травника так же востребовано, как тех же магов или лекарей. Однако на тот момент главой города уже Бажен назначен был и незамедлительно явился к ней, почуяв возможную наживу, с предложением об открытии лавки. Авдотья по натуре более решительной оказалась и приставучего мужика отправила подальше с наказом — свой нос в ее дела не совать. Бажен ей отказа не простил, и вскоре травница оказалась без дома, на покупку которого истратила почти весь запас золотых монет.

— Я ушла жить в лес. Вот на этом самом месте поставила шалашик и куковала, горькими слезами умываясь. Думала, конец мне, ведь лето катило к концу, впереди маячила осень, а там и зима не замедлила бы объявиться. А в мороз долго ли в шалашике протянешь?

Авдотья рассмеялась, будто все, что случилось, ее уже не тревожило.

— Ты не удивляйся, просто я привыкла по жизни с улыбкой шагать, даже когда плохо. Ревела, конечно, много, а муж мне еще в самом начале нашей совместной жизни сказал, когда я улыбаюсь, у него на сердце делается светло-светло. Он меня солнышком ласковым называл. Вот и улыбалась и сейчас смеюсь, горести свои вспоминая. От слез, знаешь, Аленушка, легче не становится, и проблемы сами по себе не решаются.

Травница на какое-то время замолчала, покручивая в сморщенных, но еще крепких и ловких пальцах свою чашку. Глаза ее подернулись задумчивой дымкой, и я не тревожила женщину, кто знает, о чем она думала в этот момент.

— Знаешь, я как-то случайно оказалась в Корповке на той стороне озера, а там коровы клещевины наелись и помирали всем стадом. Бабы в рев, мужики уже собирались их добить, чтобы не мучились, но я спасла и стадо, и жители без кормилиц не остались. А в благодарность мне этот дом сложили, хотя сначала уговаривали у них поселиться, да мне к лесу ближе хотелось быть после того, что градоправитель Заозерский сделал. И этот дом я защитила по всем правилам, даже магии никакой не нужно.

— А что же для этого нужно? — почти пригнувшись к столу, спросила я хозяйку дома.

— Видела, какой дуб у моего дома растет?

Я кивнула, хотя не сразу поняла, куда Авдотья клонит, и недоуменно пожала плечами.

— Дуб издревле защитником считался. Помимо этого у него много разных качеств имеется, но от зла и недобрых людей именно он убережет. Дам я тебе желуди прошлогодние, закопаешь их вдоль ограды и произнесешь обережный заговор, — сказала так Авдотья и головой утвердительно кивнула, а потом добавила с улыбкой: — И при себе один носи.

Поверила ли я травнице? Скорее, да, чем нет. О чудотворной силе деревьев много сказано и написано, чему даже имеются доказательства из реальной жизни. Если дуб меня на самом деле от Бажена и его прихвостней оградить сможет, лучше весь двор желудями засажу, зато уже никого не буду бояться.

— Погоди, найду сейчас. Специально в прошлом году собирала, будто чувствовала, что пригодятся они.

Авдотья встала из-за стола и скрылась в углу, тут же чем-то застучав. Наверное, открывала и закрывала ящички и коробочки, где хранила свои драгоценные травы. Я сидела за столом, глядя в пустую чашку, и боролась с неожиданно возникшей тревогой. И связана она была не лично со мной или с моим домом. Нечто жуткое и необъяснимое лилось с теплыми весенними лучами в приоткрытое окно. Замолкли птицы, будто кто-то насильно заткнул им клювики, даже ветер, что до этого легко шевелил дубовые ветки и занавески на окошке, стих. На землю медленно опустилась гнетущая тишина. Тишина, от которой сделалось жарко, и липкий страх поселился внутри.

— Гроза собралась, что ль? — выглянув из-за печи, поинтересовалась травница. — Вроде ничего не предвещало.

— Как бы не ураган. На душе тревожно как-то, — протянула я и не удержалась, захлопнула створки.

Марфа, до этого спокойно дремавшая на подоконнике, резко выгнула спину и, сверкнув глазами, сиганула под стол, лишь оттуда слышалось ее глухое рычание.

— Что с тобой? Испугалась? — нагнувшись и приподняв край скатерти, спросила я у кошки, но она продолжала прижиматься всем телом к полу и рычать.

— Как бы не пришлось тебе задержаться, — поставив передо мной простую берестяную коробочку с желудями, обронила Авдотья. — Беда какая-то движется на нас, и лучше в такое время на улицу не выходить.

Я и ответить не успела, только взгляд перевела с хмурого лица хозяйки дома на окно и вздрогнула, когда небо начало резко чернеть. И не от того, что тучи набежали, будто солнце ясное смахнул кто-то с неба рукой, и оно камнем рухнуло за лес, погрузив землю в кромешную тьму. А потом и зажмуриться не успела — яркая вспышка расчертила небо на две половины. Нет, это была не молния, что-то на огонь похожее. Голова отозвалась болью, и вдруг раздался грохот до того ужасающий, от чего дом Авдотьи заходил ходуном, с полок попадала посуда, а мне на макушку шмякнулся пучок зверобоя.

— Это не гроза. Это нечто пострашнее! — выкрикнула в испуге травница, и я в момент очередной вспышки увидела ее побелевшее лицо. — Беда, Алена. Беда пришла на наши земли…

Честно говоря, мне и без того было до жути страшно, поскольку нормального объяснения тому, что происходило снаружи просто не находилось. В одном Авдотья права — это не гроза. А если это не гроза и не ураган, ведь ветра, что может с легкостью срывать с домов крыши, валить вековые деревья, выкорчевывая их из земли вместе с корнями, не было, тогда что? И слабая мысль, мелькнувшая где-то в глубине моего встревоженного сознания, заставила сердце замереть.

— Нужно спрятаться.

Я и опомниться не успела, как травница быстро сдвинула в сторону плетеный коврик, как-то ориентируясь в полумраке, взялась за кольцо и подняла тяжелую крышку, что вела в подполье. Первой в темный провал скакнула, как ни странно, Марфа, мелькнув смазанным белесым пятном, а потом Авдотья зажгла масляную лампу и обернулась ко мне.

— Скорее, Аленочка. Скорее!

Я лишь на миг зажмурилась, когда маленький домик травницы осветила очередная вспышка, и, выскочив из-за стола, бросилась в спасительный подпол, едва не переломав на крутых ступеньках ноги. Страх — именно он гнал нас в укрытие, заставлял сердце замирать, а потом пускаться вскачь, из-за чего в ушах шумело и дышалось с трудом. Это было нечто необъяснимое. Такой силы мне встречать еще не доводилось, поскольку там, за бревенчатыми стенами дома, набирал обороты магический шторм. О его страшных последствиях я старалась не думать, хотя не думать вовсе было тяжело, земля продолжала дрожать, и временами казалось, что вот-вот и потолок рухнет на наши незащищенные головы. А еще ужас был в том, что магия не отзывалась, я не могла призвать к своей силе, она просто исчезла.

— Что же это делается? — пытаясь пересилить нарастающий гул, спросила меня Авдотья и вовремя выставила руки над собой, потому что с полки начали падать банки с соленьем и вареньем.

— На магический шторм похоже, — отодвинувшись от разбитой банки, отозвалась я и прикрыла руками метнувшуюся ко мне кошку.

— За какие грехи боги так прогневались на нас? — запричитала травница, но на этот вопрос и последующие за ним ответов у нас не было.

Не знаю, сколько мы просидели, прижавшись друг к дружке и прислушиваясь к грохоту, что доносился снаружи, но по-прежнему были живы, да и бояться вскоре надоело. Земля дрожала, но дом стоял на своем месте. К тому же гул начал стихать, тревога отступила, и, выждав еще какое-то время, мы выбрались из подпола. Крыша дома стояла на месте, растущий рядом дуб тоже. Да и лес будто бы невредим оказался, правда, судить об этом, выглядывая наружу сквозь щель между занавесками сложно, поскольку тьма еще не рассеялась, и в воздухе отчетливо ощущалась мощная остаточная магия. Такой магией запросто мир уничтожить можно, но нам будто бы повезло — на куски не разметало, щепой мелкой не обратило. Возможно, все не так страшно, как напридумывалось в голове.

— Неужто пронесло? — не поверила своим глазам Авдотья и потихоньку вышла в сени, но вскоре оттуда послышался ее громкий вскрик.

Я выскочила следом и осела на ступеньку, разглядев то же самое, что так удивило и напугало травницу. Посреди ее маленького двора появилась большая яма, очертаниями своими напоминающая отпечаток волчьей лапы. Уж чего, а следов и отпечатков за свое детство я насмотрелась предостаточно, чтобы теперь с уверенностью сказать:

— Если нам все произошедшее не привиделось, то здесь побывал невероятных размеров волк.

Авдотья только руками развела. Да и что тут скажешь? Но вскоре погнала меня домой.

— Беги, беги, Алена, в город. Как бы беда где не приключилась.

Примечания

1

Стихи автора.