Клякса

Елена Гусарева, 2018

С самого детства мы пытаемся найти свое место под солнцем – утвердиться в компании друзей, завоевать признание или чью-то любовь, но каждый действует по-своему. Эта история о девчонках с твоего двора, подругах. Леся старается всем угодить, но в поиске всеобщего признания забывает о себе. Ира хочет главенствовать, не понимая, что превращается в тирана. Наташа живет прошлым. А Симкина выбирает путь аутсайдера.

4

Наташа открыла квартиру и вошла.

— Бабуль, я дома, — громко сказала она.

— Как хорошо, Натусечка, — послышался старческий голос из соседней комнаты. — Проходи, как раз поможешь.

Наташа скинула сандалии и прошла в комнату, где бабушка обычно принимала посетителей. Вот и сейчас в потёртом кресле сидела женщина со скорбным лицом. Её вытянутая нога с толстыми растопыренными пальцами и раздувшейся воспалённой щиколоткой лежала на низкой скамеечке. Бабушка сидела на полу, поджав под себя ноги. В руках она держала литровую банку с водой, в которой то и дело смачивала морщинистые пальцы и брызгала на ногу сидящей напротив женщины.

— Внученька, будь дóбра, — обратилась она к Наташе, — там у меня в комоде… Ну знаешь где. Тряпочки красные, заговорённые. Вставать тяжело. Принеси, моя хорошая.

Наташа молча подошла к комоду, выдвинула второй ящик и взяла красную выглаженную тряпицу из стопки. Она вернулась к бабушке и села рядом.

— Помолимся, деточка, вместе, — сказала бабка, принимая тряпицу.

Наташа сложила руки, закрыла глаза и монотонно зашептала молитву. Бабка взяла клочок бумаги в клеточку, весь исписанный кривым почерком, уложила его на больную щиколотку женщины и начала оборачивать красной тряпицей, распевно приговаривая что-то себе под нос. Когда с бинтованием было покончено, старуха взяла банку, кряхтя, встала и принялась обильно обрызгивать женщину водой.

Раздалась механическая трель. Наташа открыла глаза и перестала шептать.

— Поди, милая, открой. Кого, прости господи, принесло в такой момент? Всех прогоняй.

Наташа пошла открывать дверь. Там оказалась соседская бабка с пятого этажа.

— Мариванна, бабуля сейчас занята. Попозже приходите.

Соседке объяснять не пришлось. Та только благоговейно перекрестилась и побрела на лестницу, постукивая костылём.

— Ну кто там? — спросил голос из комнаты.

— Мариванна приходила, — крикнула Наташа, а сама пошла на кухню. Открыла холодильник и принялась изучать банки с вареньями и соленьями, размышляя, чем бы перекусить. Бабка в коридоре провожала пациентку, давая той добрые напутствия на дорожку. Хлопнула входная дверь, и она появилась на кухне с пачкой мелких купюр в руках. Послюнявив пальцы, она два раза пересчитала деньги. Убедившись, что всё верно, бабка закатала деньги в пояс передника.

— Ну что, милая, чаю попьём? Я блинов напекла.

— Блины — это хорошо, — Наташа заметила блюдо на подоконнике и закрыла холодильник. Она взяла чайник и подошла к раковине.

— Вот ведь неладная, — проворчала бабка и села у стола.

— Кто, бабуль?

— Да эта Мариванна. Глаз у неё плохой. Всё шастает. Дома ей не сидится, прости господи. Пойду к ней сейчас за семенами.

— Сходи, — отозвалась Наташа. Она включила чайник и села за стол рядом с бабкой.

— Ну вот, Наташенька, — сказала та и заправила выбившиеся из платка седые волосы, — теперь памятник новый справим. Я уже заказала и людей наняла. Была давеча в горисполкоме…

— В мэрии, бабуль, — поправила Наташа.

— Да какая мэрия, прости господи, — отмахнулась старуха. — Исполком он и есть исполком. Слов понавыдумывали теперь. Так вот, Наташенька, помощь тебе будет, как сиротке. Заживём, внученька. Все под богом ходим. Завтра на кладбище пойду, прополоть там надо. А то как же памятники ставить?

— Бабуль, в прошлом месяце пололи, — Наташа взяла с широкого подоконника тарелку с блинами и поставила на середину стола. Потом открыла холодильник, достала банку с вареньем и наполнила фигурную стеклянную вазочку.

— Как же, а дожди? Ты посмотри, сколько дождей нынче. Всё травой заросло. Вон на поле на вашем полыни по пояс.

— Ну да, — Наташа убрала банку в холодильник.

— Ты если не хочешь, не ходи. Я сама управлюсь, посижу там, помолюсь, поговорю с ними, — глаза у бабки вмиг наполнились слезами. Она принялась утираться кончиком платка. — Мне и не тяжело. Да и полоть там немного.

— Да нет, бабуль. Пойдём вместе.

— Ты моя хорошая! — бабка схватила Наташину руку и поцеловала. — Храни тебя господь. Какая же я старая, Наташенька. Господи, господи, дай сил ещё пожить, тебя на ноги поставить.