Посвящается…

Елена Долгих

Вокруг нас всегда есть люди, на которых хочется равняться. Не всегда это получается… В этой книге я рассказываю вам, дорогие читатели, о разных людях, с которыми меня столкнула жизнь. Время идёт и уже давно в прошлом многие события, но память хранит воспоминания и время от времени я мысленно шепчу: «Посвящается…» Посвящается всем неравнодушным, умеющим любить, быть верными и бесстрашными.

Одноглазая и плоская

Памяти моего деда, Степуленко Петра Михайловича, посвящаю

В 1941-ом Петру исполнилось 35 лет. Жена, четверо деток: три дочери и наследник-сын. На фронт его взяли осенью, когда фриц под Москвой готовился к победному параду.

Парад состоялся, только по Красной площади шли наши бойцы, и среди них Петр.

Попал он в Сибирскую дивизию, задачей которой было остановить врага любой ценой. Вместе с ним в батальон зачислили племянников, сыновья старшего брата, девятнадцати и двадцати лет. Служили они в разведроте и славились отменным балагурством, коего от отца своего переняли. Несколько раз Петр виделся с ними. Парни имели рост под два метра, белозубые улыбки, чёрные кудри — в общем, гроза для девчат. Младший, Иван, тот посмирнее, а со старшим, Антоном, никакого сладу не было. И порол его отец до 18 лет, а толку не добился. То, понимаешь, с молодайкой свяжется из соседнего села, то вдову пригреет, а иной раз и замужней голову задурит.

Уж как его мать умоляла: «Женись, сынку!», а тот обнимет её и задушевно так молвит:

«А что, если, мама, судьба моя живёт где-то далеко отсюдова, и ждёт меня не дождётся…. А я женюсь! Как же, мама, тогда получится? Погожу я чуток» — Так до войны и годил.

Уезжая на фронт, сказал: «Ждите, мама, вернусь с невестой!»

Пётр встретился с племяшами перед отправкой на передовую, возле теплушки. Навалились вдруг откуда-то сверху, обнимают:

— Дядька, соскучились по родне. Как вы тут?

— Помаленьку, — Петр раскурил самокрутку. — Вы как?

Младший открыл рот, но, получив тычок от брата, замолк.

— Нормально всё у нас, — молвил Антон, улыбаясь белозубо, — в медсанбате славная сестричка есть!

— Тебе всё бабы! — закашлялся Пётр. — Матери письмо написали хоть?

— Написали, дядя Петро, — вступил в разговор Иван.

— Слышь, дядь, — не унимался Антон, — нам здесь один учёный сказывал, что есть такая рыба — камбалА называется. Она плоская и у неё всего один глаз. Говорит, что жареная страсть как вкусна. Как думаешь врёт?

— Ясно дело, врёт! — Иван рубанул рукою. — Как тебе рыба с одним глазом будет жить? Ты такую хоть раз видал?

Дядька докурил самосад и выдохнул:

— Бог его знает, можа и есть.

Паровоз гуднул три раза. Антон шагнул вперёд и крепко обнял родича:

— Не поминайте лихом, ежели что. Родным кланяйтесь поясно и маманю обнимите.

Иван добавил:

— Хорошо хоть мама Настьку родила напослед, будет у кого внуков нянчить.

Пётр вскинулся:

— Вы что это? Прощаетесь, как перед смертью. Вы бросьте это!

Старший глянул незнакомо, по серьёзному:

— Да не серчайте, дядько. Чуем, что в последний раз видимся.

Не дав Петру более сказать и слова, они по очереди крепко обняли его и ушли.

Прямо с поезда да в бой. Отбросили немцев, но от дивизии осталось одно название. Смолотили жернова войны Сибирских богатырей. Петра ранили, и он, подлечившись в прифронтовом госпитале, возвращался назад, в свою часть. Поджидая машину, курил, прислонившись к стене.

— Предъявите документы! — Седой капитан сурово глядел на бойца.

— Слушаюсь!

— Из госпиталя?

— Так точно, товарищ капитан!

— Прошу вас, сержант, помочь. Тут такое дело, могилу надо закопать, а в госпитале ни одного на ногах.

— Сделаем, товарищ капитан. Куда идти?

— Тут недалеко

Могила была неглубокой и наполовину заполненная водой. Рядом лежало два тела, обёрнутые в плащ-палатку.

— Что ж так-то, не по-людски?

— Нет времени, да и сил, сержант, тоже.

Капитан устало потёр лицо.

— Хоронить некогда, поминать некогда. Еле добился разрешения похоронить братьев рядом, не в общей могиле. Деревеньку-то разметали и погост тоже. Вот тут, в рощице решил.

— Командир ты им, что ли?

— Командир. Они жизнь мне спасли, а сами вот… Перед смертью младший бредил, всё просил ему пожарить одноглазой рыбы.

Петр застонал, и, упав на колени, открыл лица покойников. Иван и Антон.

— Знакомые? — наклонился капитан.

— Племянники, — еле слышно пробормотал он в ответ.

После войны завербовался Петр на Сахалин, в город Александровск. Ещё лет двадцать ходил рыбаком на катере в артели. Жена на Сахалин не хотела ехать, и вышел у них по этому поводу скандал, но Петр на своём умел настоять. Вскоре и дочка родилась младшенькая.

— Чего не ешь? Пётр? Чего молчишь? Камбала уже остыла вся.

Голос жены вывел его из прошлого.

— Да так, задумался. Вспомнилось кое-что.

Он взял в руки вилку и усмехнулся:

— Одноглазая и плоская.