Баллада о Звездной Республике. Цикл «Алконост»

Елена Долгова

Беспилотный космический корабль, отправленный в систему Росс 128, спустя двадцать пять лет возвращается с мрачной тайной на борту. От ее разгадки зависит будущее – останется ли человечество запертым в Солнечной системе или сумеет шагнуть к звездам.

Глава 2. Опираясь крылом о ветер

— Оууууу…

Женька заложила крутой вираж, стараясь не сойти с трассы. Очки она уронила еще на предыдущем вираже, и ветер со свистом бил в лицо. Реактивный скейт, вес которого компенсировал магнитный подвес, пролетел финишную черту и остановился далеко за ней, слегка вибрируя. Женька спрыгнула на упругое покрытие трассы.

— Ну, ничего, — буркнул Паша, — теперь на полсекунды быстрее, только снаряжение не разбрасывай. Муха в глаз попадет.

— Угу.

— Не «угу». Правила техники безопасности для всех едины. Сдай скейт, иди отдыхать, на сегодня хватит.

— У меня отпуск кончается, пора возвращаться.

— Значит, долго не увидимся.

— Долго. Сегодня ночую на даче, завтра отправляюсь на космодром, потом на «Алконосте», куда прикажут. Мама вот-вот прилетит из Москвы, хочет повидаться перед рейсом.

— Насчет «Алконоста» — звучит шикарно. Если честно, я, твой тренер, прямо сейчас тебе завидую. Будет чертовски круто — через тернии к звездам.

— Да брось ты, — Женька рассмеялась. — Я же не капитан, а только помощник судового врача. Это все равно, что работать в больнице для здоровых.

— Безопасно, говоришь?

— Полностью.

— Тогда пока, до встречи. Так и быть, ради героев Космофолта, твои очки я сам подберу.

Паша отвернулся и принялся нарочито внимательно рассматривать магнитную трассу, бормоча что-то вроде «пора бы профилактику сделать». Женька заглянула в ангар, поставила в ячейку стойки скейт, стащила с головы шлем, отстегнула налокотники и наколенники, убрала все это в шкафчик. Уральское лето достигло зенита и пока не клонилось к упадку осени. Золотой загар покрывал Женькины руки и ноги, плечи, открытую часть спины, щеки в легких веснушках.

На дачу она возвращалась пешком, по тропинке через поле, поросшее люпинами. Фиолетовое травяное пространство тянулось до подножия поросшего сосняком холма с небольшим поселком у подножья. Гудели шмели. Вились в вышине ласточки. За невысокой зеленой изгородью дачи трудился аграрный дрон версии «домашний» — похоже, собирал клубнику и складывал на большое стеклянное блюдо.

Женька скинула шорты, майку и нырнула в голубую прохладу бассейна, дотянулась до дна, оттолкнулась от него и всплыла, мотая головой и сплевывая воду.

Знакомый силуэт матери появился внезапно — Елена Ивановна скрестив руки на груди, остановилась возле столбика веранды.

— Ты бы не плавала тут голой, Женя. Могут прийти гости.

— Я никого не приглашала.

— Все равно. Переоденься в платье, садись за стол, Нестор приготовил обед.

— Нестор — андроид-переводчик, мама. Воображаю, что он там приготовил.

— Между прочим, вполне съедобно. Он перевел тайскую кулинарную книгу и очень старался…

…Они встретились через четверть часа, за семейным столом на веранде, увитой плющом. Стеклянное блюдо с клубникой стояло среди других блюд.

— Значит, ты возвращаешься на «Алконост».

— Да, мама. Я получила пакет документов из Москвы, приказ прочитала, там все понятно.

— Господи боже мой! — немного увядшее, но все еще красивое лицо матери исказилось. — Ты так ничего и не поняла! Ты, моя девочка, как говорили древние, смотришь в книгу, а видишь фигу.

— Мамочка, опять ты за свое, перестань.

— Тебе следовало стать ксенофилологом, пойти по моим стопам.

— Я уже уступила тебе, когда выучилась на врача, вместо того, чтобы, как папа, стать пилотом!

— Да ты на себя посмотри. Твой отец был крепкий мужчина. А у тебя мускулы как у цыпленка.

— Не в массе дело. В крайнем случае, поможет экзоскелет.

— Женя, ты меня убиваешь… Неужели непонятно — ты улетишь на пять лет. В такое место, где всем придется тяжело работать. Там не будет привычного комфорта, любимой еды, скейта, твоей дружбы с Пашей. Наконец, там не будет меня, твоей матери. Я очень прошу тебя — откажись.

— Не могу.

— Послушай, Женечка. Мне пятьдесят шесть лет. Если тебя закинет в будущее, скажем, лет на тридцать, мы можем больше никогда не встретиться. Я проведу долгие годы, не зная, что случилось с моим ребенком. Почему ты так жестока?

— Мама…

Женька придвинулась к матери и прижалась к ее груди, ощущая шершавую текстуру платья, вдыхая знакомый горьковатый запах духов.

— Прости, мамочка, я не могу остаться. Очень люблю тебя, но если останусь, перестану быть собой. Я не буду стоить ни папы, ни тебя.

— Да уж… эгоизм молодости, — Нечаева-старшая, казалось овладела собой. — Я буду за тебя молиться, хотя для пожилой ученой дамы это немного странновато. Ладно, лети. Только, пожалуйста, вернись. Твой брат проводит тебя перед стартом в «Ясном», прилетит с полюса холода прямо туда.

Нижние веки Елены Ивановны подозрительно потемнели — похоже, потекла размытая слезами тушь для ресниц. Мать встала и ушла в прохладный сумрак дома. Женька осталась на веранде, наблюдая, как ветер гонит разрозненные кучевые облака. Острым зрением она заметила крупную птицу, парящую там, в холодной невообразимой вышине, среди влажных косм тумана. Птица держалась в воздухе, опиралась крылом о ветер. Под ее легким телом не было другой опоры — только километры пустоты…

Ближе к вечеру Женька сложила вещи в рюкзак — парадную форму младшего офицера Космофлота, личную аптечку, запасной набор хирурга, планшет с электронными книгами и самым лучшими фотографиями, маленького робота-краба. К ночи вдруг похолодало. Горело в камине полено, трещали кузнечики за окном, темнели силуэты стриженых кустов за окном, горели в саду декоративные фонарика. «Я этого больше никогда не увижу», подумала Женька с пронзительной ясностью. Кот Варсонофий, не робот, а полностью настоящий зверь, подошел к ней и замер, прижавшись к лодыжке пуховым боком.

* * *

Следующим утром Женька сошла со скоростного экспресса под Оренбургом. До космодрома «Ясный» люди из команды добирались на колесных машинах с автопилотом — линию для магнитной подушки все еще не проложили в степи. Ветер нес горький запах полыни. Трава зашуршала под подошвами ботинок, как только кончилось покрытие платформы. Брат Костя, небрежно выбритый, рослый, сильно окрепший с последней встречи, шагнул навстречу и обнял Женку, прижал ее к себе и попытался приподнять.

— Растешь сеструха.

— С тебя беру пример.

— Мама просила за тобой проследить.

— Я так и поняла. Как там твоя Антарктида?

— Не тает, стабилизировали. Я привез тебе перышко пингвина. На вот, возьми на память.

Перышко оказалось коротким, пуховым и невесомым. Женька спрятала его в нагрудный карман. С братом они еще немного поговорили — про антарктическую станцию, про колонизацию дальних миров и про близнецов — недавно родившихся Женькиных племянников. Барт был простой и надежный парень — он не мучил сестру уговорами, хотя складка между бровей выдавала скрытую тревогу. Так они и дошли до турникета. Наступила пора прощаться. Костя крепко обнял и Женьку и поцеловал ее в щеку, уколов ее щетиной.

— Давай, не грусти и обязательно напиши… как только получится. Семь фунтов под килем тебе и все такое.

Члены команды «Алконоста» длинной цепочкой шли к кораблю. Костя махал сестре рукой, пока та не перестала оборачиваться. Прошагала по рампе, Женька очутилась в обширном стыковочном отсеке «Алконоста», среди толпы людей и стаи тележек, которые бойко таскали ящики с деталями генератора солитонной волны. Грузили самое важное, точное и ценное. Простые конструкции — балки и швеллеры, предстояло сделать на месте.

Мимо прошел Артур Яровой — пилот челнока и младший лейтенант, сверкнул синими глазами из-под темной челки и коротко кивнул Женьке.

— С возвращением на борт, младший лейтенант Нечаева.

— Женечка, иди сюда. Пора отыскать наши капсулы, — раздался слева хрипловатый голос.

Кирилл Сергеевич Корниенко, уже немолодой судовой врач, деликатно направил помощницу в соседний длинный отсек, вдоль стен которого располагались защитные капсулы — перегрузка при старте порой достигала 7g.

— Внимание! Старт через полчаса! Старшие офицеры — на мостик. Остальным занять штатные места. Обратный отсчет будет в выведен на персональный планшет каждого! — надрывался голос по громкой связи.

— Мы что — прыгнем на Росс прямо отсюда? Раз — и готово? — нарочито наивно поинтересовался Корниенко, который так шутил.

— Никак нет, товарищ капитан-лейтенант. Сначала полетим до стартового комплекса за орбитой Плутона.

Женька проверила номер капсулы, забрала из нее противоперегрузочный костюм, натянула его поверх легкого комбинезона, устроилась в кресле и пристегнулась. Дверца после этого закрылась автоматически, кресло приняло штатное положение — угол между спиной и бедром — сто градусов.

* * *

Первые минуты взлета всегда тяжелы. Женьку вдавило в кресло, зрение помутилось, руки налились свинцом, противоперегрузочный костюм сдавил ноги и живот, помогая крови струиться по венам. Потом все кончилось и наступила невесомость, появились тошнотная легкость и пустота. Вскоре где-то в недрах корабля включилась грави-центрифуга, создавая за счет вращения обитаемых отсеков иллюзию силы тяжести. Капсула раскрылась, Женька выбралась наружу, заново привыкая к искусственному верху и такому же искусственному низу. Из-за изогнутой конфигурации коридоров они казались почти нормальными: «пол» ближе к периметру корабля, «потолок» — ближе к центру. В самом сердце «Алконоста», возле оси вращения, находились неподвижные отсеки — там царила первородная невесомость.

— Ладно, пора на работу, — пробормотала Женька, стащила противоперегрузочный костюм, осталась в форменном комбинезоне медицинской службы и побрела в сторону госпиталя, осторожная ставя ноги. Неловкость, впрочем, быстро прошла.

— Давай, приступай к делу, — приказал Виктор Сергеевич, едва увидев помощницу на пороге. — У нас тут острый случай дистонии, вколи девушке стимулятор.

Незнакомка, которой требовалась помощь, выглядела потрясающе — больше темные, как на картинах Врубеля, глаза, иссиня-черные полосы, очень белая кожа. Брюнетка лежала на кушетке устремив чарующий взгляд в потолок — прямо на скучную вентиляционную решетку.

— Не больно? — спросила Женька, выбросив пустой шприц в утилизатор.

— Нет, — коротко ответила красавица, плавным движением поднялась, одернула свою курточку инженера-исследователя над осиной талией и, покачивая бедрами, ушла в коридор.

— Ей бы лучше в драматическом театре играть, — заметил доктор Корниенко, то ли в похвалу, то ли с легкой насмешкой.

— Товарищ капитан-лейтенант, еще приказания будут?

— Вольно, Женечка, оставь официоз. Экстренных больше нет. Иди пока отдохни, твоя смена начнется в шесть вечера по корабельному времени.

— Спасибо, Кирилл Сергеевич.

Забрав из ниши рюкзак, Женька отправилась в свою каюту, намереваясь хотя бы выгрузить вещи и немного отоспаться. В каюте, к ее изумлению, обнаружилась та самом «врубелевская» девушка, которая только что получила в госпитале укол.

— Привет, меня зовут Инга, но лучше — Ингуся, — объявила она как ни в чем ни бывало. — Извини, но я буду делить с тобой каюту. Сюда прикрутили двухъярусную кровать. В шкафу моя косметика, ее трогать нельзя. Я буду спать на нижней полке, а ты — как пожелаешь. Впрочем, кроме верхней, тебе ничего не осталось.

— И за что мне выпала такая удача?

— Ни за что. Как только все, кто не хочет лететь на Росс, отсеялись, новых людей набрали в военно-космической академии. Там в основном парни, вот и случился дисбаланс. Мужских кают не хватает, на мое место поселили каких-то амбалов, а тебя уплотнили, чтобы подселить меня.

— Поня-а-а-атно… Ладно. Меня зовут Женя.

— Не грусти, Женечка. Мы точно поладим, и помни — на «Алконосте» теперь полно парней на любой вкус.

* * *

На заре освоения Солнечной Системы путь до Плутона занимал в лучшем случае пятнадцать лет. Прошло время, появились более совершенные двигатели, и он сократился до трех месяцев. Этот срок, за вычетом работы и сна, Женька посвятила книгам и Космосу.

Она устраивалась с планшетом возле панорамного фальш-окна кают-компании, наблюдая за неспешным движением небесных тел. Эти изображения не были настоящими — их проецировала на экраны система слежения корабля, но они, безусловно, выглядели прекрасно. Луна осталась позади. Диск Марса наливался в пустоте кровавым светом. Мимо проплыл марсианский гражданский корабль, судя по форме — транспортник с насыпными грузами. Появления Юпитера Женька пропустила из-за вахты в госпитале, зато ледяные кольца Сатурна поразили ее совершенством формы, а Уран, напротив, оставил равнодушной, голубой шар Нептуна висел среди звезд. Солнечные и галактические космические лучи порой заставляли светиться защитное покрытие «Алконоста». Третий месяц подходил к концу…

— Это место свободно?

Женька нехотя отвернулась от иллюминатора и подняла голову. Вопрос задал мужчина с петличками исследователя в звании старшего лейтенанта.

— Свободно.

— Спасибо.

Взгляд незнакомца уперся в нашивку «Евгения Нечаева» на лацкане Женькиной куртки.

— Фамилия, конечно, не редкая, но… вы, случаем, не дочь Елены Ивановны?

— Она самая. А вы, значит, Александр Вечеров. Никогда про такого не слышала.

— Не слышали, и хорошо, а ваша мать — смелая женщина, если отпустила на «Алконосте» единственную дочь.

— Я не в том возрасте, чтобы меня можно было просто не пустить. А с чего вы решили, что я — единственная?

— Просто догадался. Думаю, ваш возраст — лет двадцать с небольшим.

— Очень информативно.

Женька невежливо отвернулась и снова принялась рассматривать Нептун, допивая разведенное из порошка молоко. Вечеров съел свою порцию и ушел, оставив после себя смутное беспокойство. «Что-то с ним не то. Скользкий? Нет, скорее, скрытный. Любопытный? Тоже не то. Наблюдательный — вот правильно. Судя по петличкам — исследователь, значит, должен публиковаться». Женька перебрала доступную ей базу научных работ, нашла среди авторов нескольких Вечеровых подходящего возраста, но среди них ни одного Александра.

«Он не ученый. Тут уж, скорее, особый отдел», — твердо решила она, и забыла про попутчика по крайней мере на несколько дней.

* * *

Вечеров и Ленц стояли рядом на галерее, над провалом грузовой палубы. Искусственная сила тяжести тут слегка чудила — то вырастала до почти нормальной, то слабела, создавая обманчивое ощущение легкости.

— Ну и что мы имеем? — коротко спросил Ленц.

— Пока почти ничего. На борту, кстати, дочь Нечаевой — это зря, у матери будет конфликт интересов.

— Завтра будем на месте — пристыкуемся к генератору солитонной волны. Списывать с корабля поздно.

— Согласен, ты прав. Что касается остальных, расклад такой. Сто специалистов разного профиля, все они могут при желании выполнять работу сборщика. Пятнадцать пилотов для челноков — в основном молодые ребята с хорошей реакцией. Пятьдесят ваших десантников — хватит для поддержания порядка на корабле, но слишком мало, если столкнемся с агрессией на Россе.

— Вы все ждете ксеносов?

— По логике вещей — едва ли. Вероятность развитой цивилизации там мала. Никаких признаков, если не считать очень древнего радиосигнала.

— О нем почти забыли. Списали на помехи.

Вечеров кивнул.

— Скорее всего, Роберт, нас ждет долгая и тяжелая командировка. Старт за Плутоном, торможение возле Росс 128, разведка на планете, монтаж стартового комплекса в космосе, его наладка, сбор, черт бы их побрал, астероидов, измельчение… И все это силами ста шестидесяти пяти человек. Очень скоро на борту появятся травмированные и больные. Как всегда отыщутся непригодные или неуправляемые. А если окончательно застрянем на Россе, нам светит колонизация каменистой планеты с небольшими шансами на успех.

— Что-то не особенно вы расстроены.

— Точно.

— Ну, вот и я не расстроен.

Оба они посмеялись и продолжили следить за грузовой палубой, облокотившись о перила.