Бус, поводырь-невидимка

Елена Котикова

Любовь слепа – думают люди. Любовь безгранична и бессмертна – знают собаки. Эта история о собаке-поводыре, его любимом человеке, возлюбленной любимого человека и их влюблённых детях.

Глава пятая

Застегнув куртку, первым на лестничную клетку вышел Женька, оставив дверь приоткрытой — в прихожей обувалась Вика. Мы уже ждали их.

— Привет, Глеб!

Женьке нравилось, что они с Глебом на «ты», и нравилось это подчёркивать.

— Привет, Бус! — он несколько раз погладил меня по голове.

— Привет, — замучено ответил Глеб, передавая Женьке поводок.

— Здравствуйте, Глеб! Как Вы? — раздался голос Вики, бедром бортанувшей дверь, чтобы закрыть замок на второй оборот. Вика поправила джемпер, и левое плечо, по задумке модельера, оказалось голым.

— Здравствуйте, жить буду….

Вика улыбнулась его грустному оптимизму — от простуды никто не застрахован. Специально пропустив меня и Женьку вперёд, она медленно прошла мимо нашей двери, может, ждала комплимента, или хотя бы шутки о Kenzo, но Глеб только болезненно вежливо улыбнулся.

Мы вышли из подъезда и Женька заметил, что мама стала грустной.

— На работу не хочу идти, — отшутилась Вика, и надела куртку, всё это время проболтавшуюся, в левой руке. — Понедельник — день тяжёлый.

Похоже, с Викой были солидарны и остальные прохожие, ненавидящие понедельники и всю рабочую неделю в целом. У Женьки, наоборот, было прекрасное предвкушающее настроение, и с ним было солидарно погожее весеннее утро и я.

Девушка из соседнего подъезда тянула в детский сад канючащего мальца, лет четырёх-пяти. Здоровый мужик с увесистым пузом курил и трепался с соседом, пока молодой далматин шнырял по детской площадке. Мы переглянулись. Машины, удачно припаркованные и неудачно втиснутые, постепенно разъезжались, и двор приятно пустел.

Я уделил внимание кусту спиреи, набиравшей цвет, и как по прямой линии шёл впереди.

Женька — хороший парень, добрый. И Глеба он любил, и меня. И маму.

Я обернулся и посмотрел на Вику, лениво вильнул хвостом.

А Вика любила Глеба, и это меня не радовало. Как впрочем, и Люся, со своими визитами. Я ненавидел рыжую за то, что как только её тощая нога переступала наш порог, я сразу переставал существовать. Неужели непонятно — у нас с Глебом своя семья, всё налажено, и никого нам не надо!

Мы прошли через двор соседнего дома (так ближе), мимо минимаркета и направились к автобусной остановке.

— Постоишь со мной? — Вика окинула ожидающих автобус знакомящимся взглядом, и скрестила руки на груди.

— Ага.

— Постоишь. Меня как будто нет, — я включил ворчуна.

— Мне кажется, что он меня не любит, — сказала Вика, кивнув на меня. — Всегда так смотрит, будто цапнуть хочет.

— А за что тебя любить?! — искренне удивился я её проницательности.

— Не, мам, Бус всех любит.

— Нет, друг мой, в этот раз она права. Я люблю только Глеба.

— Глеба, конечно, больше всех, он же хозяин, — согласился Женька, что-то сжимая в кармане ветровки, скорее всего, солнцезащитные очки.

Не хозяин — друг. Жаль, не мог им объяснить, да, и не поняли бы всё равно.

— О, автобус! — Вика, как и все направилась к бордюру, но медленно, желая зайти последней, и притормозила, вспомнив, что не поцеловала сына. — До вечера, милый!

— Ага, мам! — ответил Женька, и, не дожидаясь, когда она влезет в автобус, подал мне знак, что пора идти.

На тот день был намечен прогул. Своими планами Женька поделился со мной накануне, когда Глеб попросил меня выгулять. Выгульщик-прогульщик учился с третьего урока, и, зная, что Вика будет на работе до четырёх, решил, что всё к одному, а именно к прогулу. Он уже не мог учиться, потому что на горизонте неизбежно маячили два события — окончание учебного года и День рождения Жени. И они шли, что называется друг за другом с разницей в три дня.

И ещё одно новое чувство охватило Женьку — свобода. Когда они жили с отцом, в школу и обратно его отвозил водитель — сбежать было не реально. Вернее, сам факт побега не мог остаться незамеченным. А тут-то!