Две сестры

Елена Лаврик

Очень нежная, добрая и искренняя девушка – Варя, любящая всех вокруг и помогающая каждому, кто встречается на ее пути, просит Бога дать второй шанс ее беспутной сестре Соне, воровке и убийце, которую ждет наказание: смерть.Даст ли Бог такой шанс?

2 глава

Дорога в город шла через лес. Анфиса, приходя в себя, вновь и вновь поглядывала в темное окошечко, за которым были видны только, укутанные снегом деревья, освещаемые фонариками, которые разбросаны были по всему небу. «Я бы радовалась сейчас оказаться даже в хлеву с животными, — думала женщина, — вспоминая историю о Марии и младенце Иисусе. — Там бы мне было хотя бы тепло! Почему же мой муж не повёз меня к Авдотье?! Ну, и что, что она безграмотная?! Жизнь — её учитель, она дала ей опыт. Как же Павел этого не понимает?!»

Казалось конца дороги не будет. Каждая кочка, на которой женщина подпрыгивала вместе с повозкой, причиняла ей столько боли и страдания, что сил уже совсем не оставалось. И вдруг, Анфиса почувствовала, как одеяло, подложенное под неё, начинает мокнуть…

— Воды! Воды отошли! — закричала она.

— Что ты сказала? — испугался муж.

— Я рожаю! Останови-и-и-и-те! — крикнула женщина, почувствовав сильное желание выпустить ребёнка наружу.

— Да что же ты делаешь, глупая?! — возмущался Павел, пытаясь удержать жену, готовую выпрыгнуть прямо на ходу из повозки. — Мы же в лесу, там снег и мороз… Терпи, говорю!

Но тут лошади остановились.

— В чем дело? — крикнул мужчина, — Почему стоим?

— Не гневайтесь, барин! — ответил Пётр, открывая двери и поглядывая на госпожу, — я услышал, как кричит Анфиса Павловна и подумал…

— Что ты подумал? Заморозить нас здесь подумал? «Подумал» он! Я здесь думаю!

— Ох, загубите Вы бедную Анфису Павловну, барин, и ребеночка загубите своего! Вы же видите: рожает она!

— И что ты мне прикажешь делать? Самому на морозе роды принимать?

— Сейчас, Павел Иванович, сейчас, одну минутку! — решительно ответил слуга и побежал куда-то вглубь леса.

— Куда это ты, Петр? Сто-о-о-й! Да что же это делается?! Да как же это так?! — возмущался и возмущался Павел, расхаживая теперь взад и вперёд около лошадей и вглядываясь в темноту, в которой пропал его слуга.

Обхватив голову руками, он остановился возле повозки, как беспомощный ребенок, не зная что делать. Отчаяние, боль, и, самое главное, чувство вины перед женой и ребёнком сводили его с ума… Но тут он, наконец, очнулся от своих дум и понял, что не тем занят: самобичеванием сейчас никому не поможешь! Сняв с себя шубу, Павел подошёл к жене и быстро укутал её всю с головы до ног, оставляя просвет только для её испуганных глаз. «Господи, помоги ей!» — взмолился он.

В это время в глубине леса в небольшой хатке горел свет. За столом сидела худощавая женщина с большими серыми глазами, наполненными печалью и усталостью.

— Почему ты не спишь? — раздался хриплый голос позади неё.

— Не спится! — только и ответила женщина, наклоняясь к полу, чтобы поднять свой упавший из рук деревянный гребешок.

— Снова страдаешь?! Эх же, баба глупая! Когда же ты уже смиришься?! И себя и меня замучила…

— Ну, почему, Иван?! За что нам такое, а? — роптала она. — У всех полный дом детишек, а нам с тобой Бог не дал даже одного! Состаримся уже скоро, и даже кружку воды никто не подаст! Совсем одни-одинешеньки!

— Да ладно тебе причитать! «Старая она…» Тебе ещё и сорока нет! И почему это мы одни? А твой братец?! Он постоянно заезжает к нам, и гостинцы тебе всякие тащит и в город тебя вывозит…

— Ой, Иван, погоди! Тихо! Слышишь?! — насторожилась женщина. — Слышишь?! Снег как скрепит! Кого это к нам несет в такой час?!

— Да брось ты, глупая баба, кто тут будет ходить у нас ночью?! — ответил ей муж, а сам-то вскочил уже на ноги и стоит — штаны натягивает…

— Батюшки мои, да кто же это там?!

— Это я, Марусь, открывай скорее! — услышала она знакомый голос за дверью.

— Пётр?!

— Да открывай ты уже! Чего стоишь? — ворчал Иван на жену. — Хотя… не мешайся уже — сам открою!

И не успел он открыть дверь, как ввалившийся в дом Пётр скомандовал:

— Одевайся живее! Со мной пойдешь! И фонарь захвати! А ты, сестра, ставь таз с водой на огонь, да поскорее, слышишь?! Будешь сейчас роды принимать!

— Вот это да-а-а! — судорожно произнесла Мария, поплотнее притягивая к себе дверь, чтобы не дуло. Всё её тело дрожало, как осиновый лист, ноги не слушались… И только одни мысли были в голове: «Малыш! Малыш! В моем доме сегодня родится малыш!»