Крылья для двоих. Развод

Елена Левашова

«Любимый, когда закончится праздник? Я изнываю от тоски. Приезжай скорее», — мелькает на экране его смартфона. У моего мужа есть всё — красивый дом, карьера, семья… И любовница у него тоже имеется — некая Милана, с кем он обсуждает поездку на Бали. Я вынуждена молчать и улыбаться, потому что идти мне некуда… Нет работы, денег, имущества, а на руках — двухлетний сын. Я разведусь с изменщиком, но сначала сделаю все, чтобы он горько пожалел о гнусном поступке!

Глава 3.

Лидия.

Рост хватает воздух ртом и сжимает проклятый айфон так сильно, что он того гляди лопнет. Бедненький… Испугался? Думает, что я наброшусь и отберу его реликвию?

Не сейчас, милый… Наш развод состоится, когда я буду готова, не раньше…

— Ну… Дарина развелась с Павлом. Мы с ней общаемся. Ты дружишь с Павлом. Нужно ведь принять сторону и…

— А зачем нам принимать чью-то сторону, Лид? Выбрось их из головы, — с неприкрытым раздражением бросает Рост. — Чужая семья — не наше дело.

Тычет пальцами в экран, отвечая на непрерывный поток входящих сообщений… Ну, когда уже эта дрянь успокоится? Да едет он к тебе, едет… Не держу…

— Значит, мы можем встречаться с Дариной, ходить в кафе? Общаться, как и прежде? Это не скажется на вашей с Павлом работе?

— Черт…

— Что-то случилось, Рост? — не выдерживаю я.

— Афанасьев. Плохо ему…

— Очень плохо, да? Так поезжай скорее, не то человек помрет, прости господи…

— Поеду я, Лид. Вернусь поздно. Ты спать ложись.

— Смазку не забудь. В аптеке купи.

— Что? — пуще прежнего бледнеет неверный.

— Антон Олегович жаловался, что в больнице закончилась смазка для проведения УЗИ и…

— Гель, Лида. Это называется гель, — шелестит бескровными губешками Рост. Кадык на его шее дергается.

— Ну какая разница? А ты про что подумал?

— Ни о чем. Я поехал, пока.

Я ничего не замечала… Пять месяцев назад у Ростислава умер дедушка — отец Елены Васильевны. Знаете, кто ухаживал за ним, пока он лежал? Убирал судна, мыл старика, кормил его из ложечки? Правильно — это делала я.

Многие месяцы я жила в его квартире, а за Ванюшкой присматривала мама. Тогда это и случилось… Что-то треснуло между нами с Ростом, сломалось, улетучилось…

Я приползала домой уставшая, грязная, пропахшая мочой и хлоркой. Свекры раскошелились на ночную сиделку — это позволяло мне ночевать дома.

О наших с Ростиком взаимоотношениях они не думали… Да и когда им было думать? Оба врачи с именем, занятые, важные люди. Я не представляла для них особой ценности. Не будет меня — мое место с радостью займет другая…

Рост уходит, а я судорожно сжимаю виски, пытаясь вспомнить, когда у нас в последний раз была близость? Месяц назад? Два…

Когда Василий Федорович умер, я неделю спала… Из кровати не вылезала. Стариком он был сварливым, требовательным. Я кормила его любимыми блюдами — приготовленной на топленом молоке и запеченной в духовке пшенной кашей, грибным супом-пюре, пирожками… Читала ему Достоевского и Толстого, а потом тщательно смывала со стен следы его отличного пищеварения — перед смертью он совсем выжил из ума и «рисовал» фекалиями.

— Лида, вам пора домой, — ультимативно произносит Елена Васильевна, касаясь моего плеча.

И такое ее прикосновение… недоброе, что ли… От него поежиться хочется, отмыться… Скоро я не буду ее видеть — никогда…

— Как нам ехать?

— Такси потрудись вызвать. Служебным транспортом больницы нельзя злоупотреблять, ты должна понимать.

Понимаю я все… Осознаю… Особенно, сколько потеряла времени, пребывая в прелести — мое состояние иначе не назовешь.

Вызываю такси. Ванюшка тотчас засыпает. Прощаюсь с мамулей и желаю ей сладких снов. Улыбаюсь на прощание. Прячу затаившуюся в душе истерику. Она обязательно вырвется наружу, непременно… Но не сейчас — чуть позже. Мне всего месяц нужен, чтобы подготовиться…

Мчусь по ночному городу, размышляя над планом побега. По-хорошему уйти не получится… Да и куда уходить? Мама живет в коммуналке. Трешку они с папой продали, когда он был жив… Со мной не посоветовались, вложили деньги в долевое строительство и… прогорели. Фирма-застройщик объявила себя банкротом, а ее директор смылся за границу. Избежал наказания…

У меня совсем ничего нет… Гол как сокол. И снимать квартиру не на что…

Вспоминаю об изрядно запылившемся дипломе ветеринарного врача.

С Ваней мне может помогать мама, так что на работу я выйду в ближайшее время.

А там и квартира для съема отыщется.

Отпираю входную дверь и на цыпочках бреду по коридору к детской. Воодушевленная, не сразу понимаю, что в кабинете Антона Олеговича происходит странный разговор.

— Лена, ну не травить же нам ее, в самом-то деле, — произносит он чуть слышно.

Наверное, сейчас моя кровь состоит из адреналина — чистого, неразбавленного… В ушах шумит, а перед глазами мелькают черные мушки.

— Ее нужно признать недееспособной, Тоша. Только это нас спасет… Господи… Как такое могло случиться? Какая же он сволочь, что так поступил. А нам теперь разгребать, — всхлипывает Елена Васильевна.

Разговор ведь не касается меня, так? Тогда кого свекр предложил отравить?