Поэт – это, возможно, тот, кто снимает свою кожу постоянно: денно-нощно, и раз от разу она становится все меньше, словно от частой стирки садится и жмется, а он продолжает упрямо влезать в свою шагрень, шаманит ветром, баламутит прохожих, щекочет порывом шлепка, щелчка поцелуем, – отчаяние овладевает им: кожа сыровата, тянет и скрипит неуютно, но парус – тот, что еще не порвали, а если и худ, то в заплатках, – этот открытый космосу и лежащий на ветра ладонях чистый разум уже активен, любопытством алеет и душу тревожит, и мысли уж гонит Рокуэллом Кентом – аметистовой далью. И так пока не лопнут струны сердца.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Слезы Гераклита предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Карманный океан
Марина
I
Фетхие. Марина шелестит к закату, собирая яхты.
Август сушит снасти и ленью устилает бухты.
Мы ж утопаем в blumarine — бескрылые,
Оставив ветер в солнечном заливе.
II
Фиестой флагов привечая,
Марина морщится закатом,
Сиестой собирая яхты, ялы,
Обрекая на поклоны плеском
Ликии пастораль и паству —
Цезарю мостки бросает,
В шелка авгура облачая
И Августейшим нарекая.
Безлично рыбой ликовать
Эгейскому помору свычно:
Ликийцев пеленали игом,
Марины дух смиряя лихо.
В колонии без цезаря никак —
Жар Август устилает бухту,
Высушивая снасти ленью,
Кальмаров нити распуская
И невод штопая форелью.
Залив нимфеткой розовея,
Как Немо поцелуя ждет, а
Мы, робея флердоранжем,
В пингвиньих манишках —
Бескрылые, сытые жаром,
Мы утопаем в blumarine,
Посеяв хвостики иста
И ласты, и ластики зюйда
В лагуне винтажной sunsete.
Марина нежится шейхой,
Мечтая о златых кефалях,
Пингву качая в морщинках,
Рекою нам лимфу спуская…
В ночи
Шум моря хмель сосны разносит —
То Посейдон подружек собирая,
Своим дыханьем обжигая,
Детишек в люди выпускает
И даром разума лишает
Стрелами хвойного духа,
Внушая влиться в верть:
Эманам глазки строить,
Вином услады упиваться
И быть, но не казаться…
Синь
— Что делаешь?
— Синю глаза.
— И как?
Вот кружева плетет волна,
Индиго разбавляя бирюзой.
Вот влага складками кося
Топорщит горизонт, тунику
Юбкой обращая, и, на ветру
Живым гофре шаля, гоняет.
Но гребни волн пускай
Считает кто другой —
Мне нынче не досуг:
Без гребешков малюю,
Лазурью поминаю…
Я вспоминаю, что
В локонах твоих
Как стылый жемчуг
Морские бусины качались
И капать не решались…
Я вспоминаю невесомость,
Безгласие и тела немочь,
Жаркое дыханье кварца,
Плеск, тени сень и течь,
И растворенность меж,
Без удержу и спросу без…
Я помню чистоту небес —
Купель без ворса облаков.
Я вспоминаю синь от берегов…
— Как глазки?
— Брызжут!..
Без сида
Насытиться любовью — никогда!
Лечу на завтрак, двигая волну,
Я перепрыгиваю глубину —
Я воспаряю, предвкушая…
Приватный берег скоро: вот
Каменьями усыпанный альков,
Где свод высокий жар хоронит
И, словно печка русская, готовит.
Пирог — поспелый скорострел —
Уж пышет йодо-бромом:
Ты вышел из своих брегов,
Ты наслажденья брагу пьешь,
Я пью тебя — и восторгаюсь.
Здесь, в гроте василисков,
Нимфою нектар вкушаю:
Усладу на еду меняю и
Самоцветно растекаюсь.
Избыточные префиксы
Оракульно слепы, увы,
Наивностью возможны,
Пантагрюэльны и всеядны,
Но если алчешь и берешь —
На угощения ж скупишься —
Насытиться любовью сложно.
Пиры устраивают мудрецы,
А пресыщаются глупцы —
Инфанты или Сиды,
Бес-часные халифы,
Лукумно-испеченные,
Рахатно-неспешные и
Безучастностью ложные.
В пажи ленивцы не годятся —
Им незачем амурами питаться!
И мы найдем в кого влюбляться!
Насытиться любовью — никогда!
Лечу на завтрак, двигая волну,
Я перепрыгиваю глубину —
Я воспаряю, предвкушая…
Разговоры
Я с морем говорю — дышу,
Но иногда дышать я забываю…
Гоняя рыбок, уплывая в глубину,
Стирая память, ритм включаю.
Бедовая игра те салки:
Вверх нужно мне —
Им незачем туда:
Кольчуга их тускнеет
И кортики тупятся…
Мне важен разговор,
Чтоб завести мотор, —
И потому, конечно, я
Опускаюсь и болтаю:
Осалить я пытаюсь рифму
И марусь за чешую,
Движок включая дайвом,
И синь в себя впуская.
Я не дышу под покровами
Сладкой тишины и шири,
А рыб ловлю: себя гоню —
Тебя же забываю…
Сентябрь
Сентябрь уж наступил —
Прохлады нет…
Под небом Турции — истома.
Ажурный выпил гор,
Но второпях и криво,
Вершины нет — как
Экскимо слизали —
Лишь кружева сосны
Под маревом томятся,
Иголками искрятся,
Напоминая о зиме
И елочном базаре, где
За решеткою теснятся
И ели, и сосна, и пихта.
Словом, все как всегда!
Декабрь не за горами —
Но здесь не до него.
Пока вот сентябрит
По-южному, колхидит:
Море золотится ленью,
Синь манит повозиться и
Покуражиться с волною,
Прохлада не нужна —
Бог с тенью: еще успеется
Под крышу и под зонт!
Ярило, жарь!
Жги галечную чушь,
Людскую чепуху и
Блажью покрывай носы,
Чтобы зевесовы потомки
Чихали от любви и
Чтили солнце!
К пирату
Пират, я не люблю тебя!
Так, стегая словом наповал,
Как-будто приговор рубила,
Наина отвечала рыбаку, что
Чаровницы ради к пиратству
Обратился, а затем и к ведовству,
Гонясь за прихотью злодейки.
Ты ж карамельным шепотком
И натиском сломив осаду,
Посеял маяту, сомненья,
Но одарил второрожденьем.
Теперь я колдовству подвластна:
Могу вот тучи в узел затянуть,
Иль блажь за розу выдать.
Теперь же, если захочу,
Сама пиратом стану —
Тебя ж я больше не хочу!
Твое пиратство — напускное,
И лихостью — на два вершка!
Мне не нужна твоя луна,
Арабской неги поступь и
Страстный леденцовый рот,
И серебром звенящая серьга —
Я не куплюсь — уже богата!
И радостью полна от ведовства.
Пират, я больше не хочу тебя!
Охота мне самой открыть охоту:
Подамся, может, в Порту,
Или Летучему Голандцу
Сдамся с потрохами?
Глядь, подцеплю за жабры
Пятнистого трепанга
В костюме акванавта —
Ничуть не испугавшись тот
Бутылочку воды предложит,
Иль горсть жемчужин, откупаясь,
Иль связку свеженьких летяг…
Что делать с этим дарованьем?
Все взяв, любить влюбляя!
Шатаюсь по морям волхвицей,
Не рысью, но обугленной лисицей,
Слезу блаженной парки вздернув в ухо,
И научившись не хмелея пить,
Теперь я знаю цену жесту,
Товару, слову и сомненьям,
На абордаж беру я миги счастья
И больше не зову тебя Пиратом.
Едва лучи протянет солнце,
Я проверяю силу ветра,
Следя за парусами, наблюдаю,
Как шестикрылые пираты
Пикируют на волны,
Альбатросят — бродяжат
По тарифу звездной ночи,
Таксуя до небесной взвари,
Мчат путников беспутных
Чрез океан мятежной грусти
К Надежде босоногой — лихом.
Оставленной чаяньем чаек
Отчаяньем в пику надежде,
Я не зову тебя Пиратом.
Стыдливо горы заарделись,
И море шевельнулось бирюзою,
Барашки нижут нитки-четки,
Навязывая их никейно
Амиго-амулетами,
Веригами-браслетами,
Но смальта ускользает дрожью:
Любовь наяд уходит за бесценок —
Летучему братству нет дела до девок
В ареале муссонно-массонном.
Живя сквозным окаёмом
Вне красок и стрелок,
Лишь аллигаторы в силе,
Фрегаты при рыбке и дамке,
А флибустьеры в прикупе:
С джокером, с коксом —
Смолят мечтательно и хмуро,
Читая наизусть сонеты о Лауре.
Смуглая наяда
Вы видели наяд, бродящих
По кайме прибрежной?
Неспешных и нагих, что
В горсть ракушки собирают,
Словно остраки Любви,
Оброки скорби, что море
Скупой слезою выдает,
Намекая о забытом долге?
Там, где волною обнимал,
Где семя, утекая в глубину,
В протеевы пещеры, и
С пылом шторм мешая,
Приливом возвращалось,
Где влага, бисером осыпав,
Вдруг уносила к Эвересту,
Иль африканскому нагорью,
Чертогам высохшим Тассили,
Где некогда дышало море и
Миксером взбивало волны,
Отодвигая в холод небеса, —
Здесь ныне отыскала я
Две пригоршни ракушек —
Крученых капелек моллюска.
А может это наши детки —
Залог нахальства и любви?
Вот только подросли и
В детство тянут, чтобы
Касаясь скола перлов,
Вспоминали как вместе
Колыбель качали и
Тишиной другого, вмиг
Взвиваясь, проникались,
А теряя высоту, погружались
В синеву, кутаясь в волну,
Что кокон распускала и
Плеском в кружева вплетала.
Чтоб лицезрея мелюзгу витую,
Иголки грусти суховейной,
Валежником безвольным
Растапливали память
И пламень стерегли
И качку зачинали,
Чтоб воды расходились,
И дрогнули колени —
И жертву принял бог.
Наяду встретив, не глазейте —
Уйдите прочь и не мешайте
Деве грустью наслаждаться,
Чтоб чувства возжелать смогла
И, вспенясь, раствориться.
И да — не бросайте мелочь!
Звон меди задевает
Наяды смуглой сердце,
Изнеженное блюзами сонетов.
И нет — роняйте лучше семя!
Уилл не возражал бы — сам
Пленял, веночки завивая…
Мне ленится, не спится…
Мне ленится, не можется, не спится —
Я вспоминаю…
Но честно: помнить не желаю
Ни лика, ни лица, ни блика —
Лишь ощущения кохаю,
Лелею забытье и растворенье,
Умиротворенье падшее мое.
Я подожду — и все сотрется:
Останутся лишь тени,
Силуэт и плеск качелей
Прозрачно-синих,
Призрачных, сквозных,
С которых мы стекались ниц и
Атомарно расходясь сходились
В Протеевой купели,
Брызгами роднились.
Мне ленится, не спится — и
Чуется как разливается волною,
Цикадой тихою, береговою,
Та благодать, что в нас роилась,
И, галечное ложе обращая в трон,
Всевластье царское дарила и
Распускала нить за нитью
Гнев, возраст, стыд и боль…
Все шепчет благовестом,
Запойным хрустом,
Мне ленится от треска.
Струится ртутью море,
Искрясь скользит и замирает,
Прибоем вот вздыхает.
День в ночь сползает
Цикадным хмелем —
Звон гулом прирастает,
Мечты Кабирии, взбив пухом,
Ссыпает звездной солью,
Дырявя купол мрака, но
Восполняет улетным треком,
Гудзонским пересвистом и
Орлеанским back-вокалом.
Мне ленится, не спится —
Но знаю берег дальний,
Где не слышны цимбалы,
Волна там взаперти лагуны
Читает сказки о Салтане и,
По запросу, Алишера Навои
Тому, кто на кураж отважится,
Устав от бумеранговых течений,
На изразец потертый вступит
В тень сводчатого грота, и где
Железные оксиды буро-бурно
Слезами разбавляют негу.
Когда ж стихи сойдут на нет,
Рефрены заплутают
В тропинках окаемов и
Плоть свободою уймется, и
Шалая Арина, усомнившись
В полезности скандала,
Вздернет турбулентность
Вязью вальса, фарси, сонета,
Скинет смит и вессон штилем,
Я поплыву назад — к цирцерам,
За перепевом
В трескучий вереск,
Неугомонный твист,
Чтобы тревожилось и снилось,
Чтобы моглось и сбылось.
Однако, ленится —
Ликея пряная, сонливо…
Да, вместо мух здесь осы,
Что сами от цикад хмелеют.
Все шелестит и еле дышит,
Шаманит и журчит,
Звенит, скворошит.
Слезы Гераклита
Слетев с Кузнецкой горки,
Уткнулась в ширму храма —
Не Цельсия, но Клейна, и
Пробежалась по Никольской
Как по горбатому Эфесу — все то ж:
Народ и муляжи, туристы, сплин,
Отчуждение и солнце —
Ничто не изменилось,
Никто не заменим.
Но вместо камня керамика
Скользит, сквозит щербиной,
Да скамейки частоколом
Делят авеню, где
Жизнь бурлила
Как в Эфесе древнем,
Пенясь и дыша запойно,
И продолжает накипать
Торговлей, ленью, спесью…
Чего же не было в порту — так
Это шелеста березовых монет.
Лишь злата звон открывал
Всем двери и ворота:
Меняльным треском рвал
Философский флер с
Городских вершин,
Скрывавших граждан
От дождя, пиратов, дури,
И с досократиков огня,
Что в байках мифа
Схоронили лихом
Слезы Гераклита.
Суббота
Суббота исходила
Дюжиной чертей,
Творила заговоры — а
По утру дождем умылась —
Видно, быть скоро октябрю
Унылокюхельно и зримо.
Ля-соль
На сломанные пальцы
Разве можно наступить?
Ступить не пошатнувшись болью?
Возможно ли не выть?
Иль должно нам Ассолью:
Рыбкою кружить
И тешиться юдолью?
Доколе нам хвосты рубить
Ради любви?
Зачем ломать комедию
Пред всеми?
Кому-то врать, кого-то злить,
Себя дарить и всем не верить.
На даром ломанных ногах
Бездарно шалостью шагаю —
А мне б летать: не выпью —
Чайкою голодной, в кураж,
Как в штопор, заходить
На луч закатный солнца.
Без ломки и притворства
Хотелось просто быть,
Не торопясь под рампу света,
Без воя не метаться кысью,
Не суетиться мотыльком,
К ожогам не стремиться,
А просто быть…и раствориться.
Но если я стихами задышала,
То мысли все свои верну:
Пифийской девою воспряну
И на пуанты ломаные встану.
Привет Захару
Рассыпаться нам в прах не должно —
Кто звездам отошлет приветы и
Одуванчиковую пыль на праны
Разберет, латая ноосферу?
В луга вселенной на откорм
К Филоновским квазарам
Кто человечество отпустит,
Бозон в бизона обращая?
Как без этюдов Рериха
Слез Гималаев не увидеть,
Так без клавира Баха-Шнитке
Плач нибелунга не услышать,
Симфоний Куросавы не понять.
И пеплом рассыпаться рано —
Быстрых разумом невтонов
Еще рождать и маргаритками
По континентам высевать!
Так мы Прилепину ответим —
Кострище деткам ни к чему.
Взовьемся! Лишь отдохнем —
Кабирью вспыхнем улетая.
Карманный океан
Я отключить хочу весну —
Но синью исхожу и не могу.
Иль океана через край
В моих карманах, иль
Снова сердце зашаталось?
Да, океан! Распластан!
Да, голубит! Зияет ultra.
Буравит далью, бесит,
Манит сияя и вскипает.
Что ж делать с этим?
Задыхаясь жить!
Флюидами следить,
Чтобы бродила синь и
Ксанф не спился часом,
Заливы б не скисали,
Пассаты сном не стыли
И манту гнали косяками,
Моря сбивая сбитнем.
Маячить одноглазо, бдить,
Чтобы штормило изабеллой,
Легко в Бермуды занося,
Стреножив фиолентом.
И чур, без дыр, без речек!
И, не стекая в решето
Ни альфа, ни омегой,
Бить явью через край,
Выплескивая краем
Гамму крайне нежно,
До края Клейна стали.
Зрить, плавя лазуритом!
Дуэль
Один был тих и плутоват,
Другой решителен и нежен.
Ночной каприз дрожал от тени носа,
Бесстыдство дня краев не знало.
Один набросил шалью рубаи,
Другой же пеленал волной,
На шепот времени не тратя,
Раскачивая люльку так, что
Море в берега мои входило
И становилась синью я,
И наша квадратура былью.
Мне муэдзинова дуэль,
Как минаретный вокализ,
Нужна как морфия праща,
Как голубиная волна, что
Изумрудами степует берег,
Что блюзом байки травит
И очищает стыд от крапин,
Кидая вал за валом, в винт,
Морфеевы качели лентой,
Сталь зонгов обращая Летой.
Словить клина нужда была,
Чтоб враз отпустить узду,
Чтобы избыть вой лиха,
Стравить трефовый крап,
Достать игольчатых ужей —
Столочь шрапнельный визг
И мысли в Африку пустить
За страстным ритмом конга,
Чтоб наконец тебя забыть,
Клин выбить и зашить, и жить,
Но без тебя, мой Абу-Грей,
Беспечный бог морей.
Винт иста
Словила ветер, управляла тягой,
Крутила винт, в залив спускаясь,
Парила снова в небесах, бросая
Горсть за горстью скорбь
И маяту как шелуху,
Как чешую чужую,
С качелей солнца,
Сыпью в рассыпную,
Радугой свистя и зависая,
В объятья бухты не спеша и
Паутинку свить мечтая из слез,
Что были и прошли муссоном,
Сплести крест-накрест иль
Завить нулем: чет-нечет,
Но все чаты сбросить
Над мертвым морем,
Над Олюдениз,
Над пропастью тебя…
Но ветер крылышки сложил —
И я послушно вниз:
На милость воробьям и джекам,
Без паутинки и сетей, но
В кружевах из света.
Лазурь
И снова в Фетхие лазурь разлили:
Фламинго пропись штриховали и
Линовали небеса, теряя по заливу
Перья, что лепестками яхт в порошу
Голубых корундов марину обращали
И, вспарывая гладь по прихоти анют,
С миндальной легкостью лукавства
Разбросавших фисташки и кунжут и
Расплескавших мускус вместо масла,
Зевак ловили, потрафляя романтизму,
Как Ося с Кисой надувая простаков,
Как Сойер снимая пеночки с наива,
Желая получить за оперенье рыбку.
Тет-а-тет
Хотелось тишины тебе —
Теплой и белой, а к ней
В придачу влажных губ
И смелости ладоней, чтоб
Шумный заслонили день
И ночь впустили днем.
Но тихо-тихо между
Нами не станет.
За шалыми губами
Мы спрячем мир на время,
Чтоб не блажил и не мешал,
Чтоб день включая выключал,
Мы с ночью разберемся сами:
Чья иноходь под стать снежинкам,
Чья морось губ рассвет пугает,
Чей жар буржуйку заменяет и
Кто немеет, лишь стают тени,
Робея истрепать впустую
Мозаичность в свете.
Скучайте ладонью,
Грустите очами,
Сияйте все дальше,
Как можно больше,
Как можно чаще.
Хорошо, что меж нами
Тихо-тихо не бывает.
Звезды зажигая сами,
И рдеем, и горим, и реем…
Жаль только искру
Безволия — толику:
Трескаясь жаром,
Мы высыхаем
Песками зыбучими,
Шелестом скуки,
Ковылкою лени.
Так тишину мы теряем
Меж делом, меж светом,
Между прочим, меж нами.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Слезы Гераклита предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других