Признанию взамен

Елена Поддубская

Любовь троих – это всегда страдания и боль. Но как быть, если нельзя жить без чувств? И что можно получить взамен любви. Книга для женщин, которую полезно прочесть всякому мужчине.

9

Администрация Старой Купавны находилась в длинном двухэтажном здании, похожем на школу. Никакой помпезностью или наворотами в виде вензелей на дверях, латунных набалдашников на дверях, красных дорожек на лестнице и массивных кадок с зелёными растениями здесь и не пахло. Вместо мощёного паркинга перед домом была заасфальтирована площадка, крыльцо в три ступеньки местные властители укатали плиткой и поставили над ним козырёк. Улица, на которой расположилась мэрия носила имя Фрунзе и за квартал до нужного места пересекалась она с улицей Кирова.

–Дежавю, — произнёс Белецкий, остановившись в тени ветвистых берёз. Ощущение было такое, будто не прожил он почти тридцать лет в другом государстве, а по-прежнему находится в СССР. Впрочем, ностальгия по бывшей стране улетучилась при виде дежурной на входе. Узнав, по какому вопросу явился прибывший из «горячей точки», женщина, совсем не бабушка божий-одуванчик, а вполне бодрая и строгая, попросила подождать.

Встреча с заведующей по первичному военному учёту, куда его направили сначала, завершилась быстрой переориентировкой в сектор по связям с общественностью. Оттуда мужчина попал по очереди к Заместителю главы администрации по развитию, его коллеге, занимающемуся национальными вопросами, и в отдел социальной защиты. Все работники мэрии были приветливы, услужливы и одинаково бессильны хоть чем-то помочь. И не случилось бы чуда, не повстречай Белецкий на своём пути кого? Опять же бывшего одноклассника. Неприметный троечник Миша Шилов, с которым они признали друг друга в туалетной комнате, служил главным специалистом в Секторе по градостроительству и архитектуре. Несмотря на важный чин и необходимость делить единственный писсуар, Михаил откровенно обрадовался встрече, а когда узнал причину появления Белецкого в Администрации, вовсе засиял. Оказывается, он ещё со школьных времён хранил дудочку, которую Сергей вырезал и подарил ему для упражнений по сольфеджио. Белецкий, безусловно, про этот факт своей школьной биографии забыл, а вот Шилов помнил. «Золотые руки», — отрекомендовал он товарища женщинам из Сектора благоустройства. Им заведовала жена Шилова.

— Золотые? Значит привлечём, — пообещала Светлана. — Через месяц — День России. В Купавне тоже запланирован праздник с демонстрацией трудящихся, выставкой-ярмаркой и даже салютом. Вот вы, Сергей, и приготовьте к двенадцатому июня стенд со своими изделиями. Покажите, так сказать, ваше золото во всём сиянии. Если кому-то понравится ваша работа, найти заказчика будет проще. В Купавне не хватает заборов, лавочек, беседок. Да много чего…

Светлана была женщиной не только приятной, но и толковой. И время попусту не тратила ни своё, ни чужое. Вот только в профессии краснодеревщика разбиралась неважно. Сделать лавочку или забор мог любой столяр и даже подмастерье, Сергей же мечтал попасть хотя бы на реставрационные работы. Впрочем, в его положении особо выбирать не приходилось. Пообещав, что организует Белецкому бесплатный стенд, женщина распрощалась, пожав руку уверенно и совсем по-мужски.

— Извини, старик, помог, чем мог, — беспомощно улыбнулся Шилов на выходе из мэрии.

— Миха, ты знаешь, если бы все женщины были столь конкретны и находчивы, как твоя супруга, планета крутилась бы быстрее, — отвесил Белецкий комплимент, уверенный в том, что не льстит. За короткие пять минут он успел понять, кто в семье Шиловых голова, и как друг относится к супруге. «Бывает же такое! — удивился Сергей на обратном пути до дома, но тут же поймал себя на мысли, что и он свою жену любит, как когда-то. — Наверное, я тоже, когда гляжу на Аню, выгляжу таким вот сентиментальным осликом Иа», — усмехнулся он. Настроение было прекрасное. Утренний разлад с младшим братом уже забылся, а перспектива выставить на празднике стенд подстёгивала до зуда в руках. Вернувшись домой, мастер тут же принялся разбирать хлам в сарае и примыкающем к нему гараже. Обе постройки давно уже никому не служили. Консервированные овощи мать Анны хранила в доме в специальной кладовке, машина Тимофея всегда стояла во дворе. Очистив территорию, Белецкий оглянулся, приглядывая, из чего делать рабочий стол. На первое время пошли бы те доски, из которых когда-то им же были сделаны стеллажи. Испросив разрешение у тёщи, мужчина стал аккуратно разбивать их. Дима к этому часу окончательно проснулся. Потягивая на крыльце чай из большой пузатой чашки, он смотрел на копошение отца с плохо скрываемой скукой. Дворняга Жучка, не для службы, а, чтобы было кому жить в будке, ластилась к ногам хозяина. Им собака признавала только Диму.

— Сынок, помочь не хочешь? — спросил Сергей.

— Не-а. Не моё это, — ответил сын, швырнув теннисный мячик, — да и некогда мне.

Отец, спрятав недовольство, усмехнулся:

— Ну да, то-то, вижу, занят ты непомерно.

— Не тебе судить, батя, — отрезал молодой человек, принимая от Жучки быстро возвращённый мяч, и тут же крикнул в дом. — Рит, ты готова? На рынок хотим смотаться, — удосужился он объяснить, — нужно посмотреть толстую плёнку для теплиц. Потом поедем в банк оформить кредит. Буду строить бизнес. Поможешь?

— Не моё это, — отплатил Сергей той же монетой.

— Прямой вышел разговор, — жестко подвёл Дмитрий итог и ушёл в дом.

Белецкий-старший всплеснул руками:

— Да что за день-то такой! Со своими, и на ножах. — С Аней они часто спорили, что скрывать, но не до ругани же, не до такой вот неприкрытой неприязни. Впрочем, жаловаться мужчине было некогда: хотелось установить до конца дня и рабочий стол, и столярный станок. «Ещё нужно будет с Аней посоветоваться насчёт изделий для выставки. Она всегда всё знает», — решил Сергей.

К мнению супруги Белецкий прислушивался. Характер у него, Овна, был упрямый, побуждающий всё делать по-своему. Но часто, погорячившись, доказывая свою правоту, в итоге мужчина уступал. Глянув на часы и сожалея, что в час дня Анна до сих пор не вернулась из школы, Сергей опять принялся за работу. Дима с женой ушли, как собирались, на рынок, тёща копошилась на кухне. Про поход в мэрию Белецкий рассказал ей коротко. Мать жены — не она сама, чтобы баловать подробностями. К тёще Сергей относился учтиво и был практически уверен, что она его недолюбливает за то, что столько лет не видела Анну. Да за Диму наверняка осуждала — парень при живых родителях вырос сиротой. Но ещё вероятнее за то, что когда-то позволил себе Сергей на выпускном вечере. «А ведь получилось всё тогда совсем неожиданно, — вспомнил он, взяв в руки рубанок и принявшись тесать доски. Их требовалось сколотить и поставить на козлы. — Не самое, конечно, удобное место для проведения тонких выпилок, но пока пойдёт», — мысли текли попутно. Равномерная работа способствовала их упорядоченному течению.

Выпускной вечер в районных школах всегда проходил не с таким размахом, как в столичных. Ученики накрывали столы едой, принесённой из дома, малыши начальных классов делали гирлянды, фонарики и бумажные цветы, отчего спортивный зал становился похожим на новогодний и первомайский одновременно. Наряды выбирали, не пытаясь превращать последний школьный день в репетицию свадьбы с многочисленными женихами и невестами. У Белецкого до сих пор стояло перед глазами кружевное платье Анны — изумрудное, с ярко-алой лентой под грудью и едва спущенными с плеч фонариками рукавов, как у барышень в фильмах про восемнадцатый век, и такой же яркой лентой в волосах, затянутых в высокий шиньон. Спираль одинокой пряди и гипнотизирующий поворот головы делали Анну похожей на Наташу Ростову. От тонкой шеи и того, что было в вырезе платья юноша опешил. За строгой школьной формой все эти красоты не так просматривались. В бальном платье профиль был приковывающим внимание.

— Ань! — только и смог выдохнуть он, подойдя.

— Привет, Серёжа, — девушка смотрела с отдачей счастья, что переполняло. — Тебе, оказывается, очень идёт костюм и галстук. Почему ты никогда не носил пиджак? — Отметив одноклассника, Анна совсем не думала, что он примет её поведение за заигрывание. — Сергей, я даже не думала тебя собою очаровывать, — попробовала она оправдаться во время танца. Но парень усомнился:

— Да? А почему ты тогда так на меня смотрела?

— Как?

— Как женщина.

— Ты хотел бы, чтобы я смотрела, как мужчина? — засмеялась Аня. Смех у неё был глубокий, вовсе не девичий.

— А вот сейчас ты напоминаешь мне Настасью Филипповну, — заметил Белецкий, и Парфён Рогожин, потерявший разум из-за чувства к роковой женщине, стал вдруг понятен: «Вот она, бесовская сила женщины, — догадался юноша, разглядывая Родину вовсе не как школьный приятель. И не важно, что девушка весь вечер улыбалась не только ему или вовсе другому что-то шептала на ухо. Едва представив, как она прикасается щекой не к Сане Новикову, а к нему, Сергей отворачивался. Профиль, выросший из прямой линии в треугольник, выдавал желание.

Уловив момент пока Новиков куда-то ушёл, Белецкий пригласил Родину на медленный танец. Зал к этому моменту освещался уже лишь зеркальным шаром под потолком. Усилители орали на всю мощь. Толпа молодых людей шумно прощалась со школой, а заодно и с детством. Тест хита, где солист «Весёлых ребят» не хотел подходить к возлюбленной, многие пары пели в аккомпанемент магнитофонной записи. В этой атмосфере гула Сергей признался в любви. Совсем не робко, даже одержимо. Анна не опешила и не оттолкнула. Она давно догадывалась о чувствах одноклассника, вот только…

— Пошли выйдем, — Белецкий потянул девушку из зала. Она поддалась: объясниться действительно было лучше в тишине. Поэтому не противилась их уединению в классной комнате. И тому, что Белецкий обнял и стал снова шептать на ухо про то, как не может и не хочет жить без неё, не противилась. И поцелую его, непохожему на подростковый, глубокому, возбуждающему, сразу воспротивиться не смогла: замерла, подставив чувственные губы и задыхаясь. Саша Новиков, с которым целоваться приходилось не раз, никогда так не «заводил». Уже отстраняясь, Анна простонала. Стон получился совершенно зовущим. Молодой человек, а, по сути, уже мужчина, с силой вернул ускользающий стан…

Неожиданно открылась входная дверь, и свет из коридора прожектором выхватил их, слитых воедино. Ребята вернулись в класс забрать водку, запрятанную в вещах. Увидев целующихся одноклассников, мальчишки стали задорно поздравляли Белецкого с «трофеем» и безжалостно кричать про то, что «здесь уже вовсю сосутся».

— Идиоты, чего вы разорались? — попробовал запретить этот гам Белецкий, но подвыпившим подросткам чужая тайна была безразлична. Когда Анна спустилась в спортивный зал и наткнулась на Новикова, она мгновенно всё поняла: любимый мальчик смотрел на неё, как на мышь с отгрызенной головой, что они когда-то нашли в лесу.

— Ну ты… зараза! — тихо обозвал её Александр тем ругательным словом, какое мог себе позволить, и тут же быстро ушёл.

Больше с той поры Сергей одноклассника не видел, а, встретив сегодня утром, поразился его внешности — ушли в небытие очки в роговой оправе, уступив место титановым с тонкими стёклами, сухопарость и узость в плечах выровнялись, волосы, зачёсанные в длинный чуб, теперь были стильно подстрижены, а лицо, некогда бледное и невыразительное, даже утром удивляло здоровым тоном. На фоне матового румянца особо выражались глаза, провалившиеся ещё глубже, но отчего-то особо яркие. Да и одежда Новикова, халат, и даже тапочки, — сплошная фирма, не бросались в глаза, а только подчёркивали состоятельность. Отличить качественную махру пеньюара «Paul Smith» от умыкнутого халата, пусть даже из пяти звёзд, Белецкий вполне мог. Болью разлилась мысль о том, что Анна увидит соседа таким вот красивым. «Годы его не берут, чёрта полосатого! И живёт всё также здесь. Мог бы уже в Москву сто раз переехать. Наверняка деньги позволяют купить квартиру в каком-нибудь крутом пентхаусе. Нет! На природе мы жить привыкли, дышать свежим воздухом! Небось и не пьёт совсем, и не курит!.. Хотя, нет, курит; я ведь сам ему давал прикуривать, — вспомнил он раннее утро, отплёвываясь досадой. — Жаль, что так, но, чую, придётся нам со временем отсюда переезжать. Жить рядом с атомной станцией небезопасно. Вот только знать бы ещё, сколько нам этого времени уготовлено?» Незаметно мужчина перешёл на ругательства и, охваченный злобой, снял с доски больше стружки, чем следовало. Очнувшись, Сергей застонал: деревянных досок в сарае больше не было, а эту он точно испортил. Можно будет пустить на что другое, но для поверхности стола она точно уже не подойдёт.

— Эх, бл., не везёт, так с детства, — вытащил он поговорку школьных времён. — Теперь точно придётся идти на рынок. — Памятуя, что там торгуют всем, мастер очень рассчитывал приобрести новые доски, а, заодно, наладить контакты с местными торговцами лесом. Для его изделий требовалась вовсе не сосновая фактура, а доски крепких пород — бука, дуба или ясеня.