Девять писем об отце

Елена Сазыкина

Роман о жизни Исая Шейниса (1937—1994) – школьного учителя, поэта, барда – охватывает несколько эпох русской жизни: от сороковых годов двадцатого века до наших дней. Главы книги оказываются частями таинственной рукописи, которые взрослый сын Исая ежегодно обнаруживает в своем почтовом ящике. Стремясь выяснить, кто автор и отправитель этих «писем», сын разыскивает людей, упомянутых в рукописи. Все они видят Исая живым в наши дни.

Пролог

Все придумано старой гитарой.

И. Шейнис

Тук, тук. Бум… Тук, тук. Бум… Каждый третий удар — громче первых двух, и за ним следует пауза. Все это случилось во сне — ему приснилась новая песня. Сначала родился ритм, потом мелодия оплела его, как стебель вьющегося растения, и сразу же, подобно листьям и цветам, распустились слова. Песня была не похожа ни на что сочиненное или слышанное им ранее, и он замер, боясь упустить хотя бы звук.

Человек проснулся от сильной боли в груди. «Тук, тук. Бум… Тук, тук. Бум…» — чеканило сердце. Кажется, это была какая-то разновидность сердечной аритмии, которую врачи назвали «тригеминия». Все бы ничего, но эта боль… Она мешала вспомнить услышанную во сне песню. Превозмогая боль, а может, пытаясь от нее избавиться, человек поднялся с кровати и, прижимая руку к груди, вгляделся в серую полутьму. Вокруг угадывалась привычная обстановка маленькой комнаты: у стены — кровать, напротив — письменный стол и темное окно. По всей видимости, до позднего рассвета было еще далеко.

Человек подошел к контуру письменного стола и нащупал выключатель. После темноты тусклый свет настольной лампы показался ему яркой вспышкой. Он высветил несколько отдельных листов, в беспорядке разбросанных по столу. Человек собрал листы и бегло их проглядел. Они были исписаны стихами с многочисленными исправлениями. Человек поморщился то ли от боли, то ли от недовольства. «Все не то», — прошептал он и отправил листы в корзину для бумаг. Взгляд его упал на стоявшую в углу гитару.

Было необходимо во что бы то ни стало записать приснившуюся песню. Но сперва — избавиться от боли. Он достал из ящика маленький флакончик и положил под язык таблетку. После этого взял гитару, выключил свет и отправился на кухню. Принялся наигрывать мелодию. Партию ударных исполняло его собственное сердце, чей стук был аритмичным для уха врача, но не для уха музыканта. Сердце воспроизводило размер 6/8 — как раз тот, что звучал в его сне. Человек играл и играл, и с каждым куплетом мелодия выходила все более чисто, пальцы уже легко вставали на нужные лады, и вот, наконец, он улыбнулся, довольный результатом.

Отложив инструмент, он вышел из кухни, но тотчас же вернулся с парой чистых листов. Теперь он записывал слова новой песни, по ходу оттачивая рифмы. Над готовыми строчками, словно точки над «i», он расставил гитарные аккорды. Закончив, он чуть отстранил от себя лист бумаги и окинул взглядом свое сочинение:

Лети, душа моя, лети!

Свободная от оболочки,

Лети! Я не сумел пройти

Наш путь до самой дальней точки.

Я рад, что грянул праздник твой,

Когда в саду пьяно от вишен.

Но в грустный день сороковой

Не торопись подняться выше.

Увидишь, тучу переждя,

Как полетит с ограды птица,

И с каплей светлого дождя

Слеза твоя ко мне скатится.