(Не) болит внутри

Елена Тетерина

(Не) болит внутри – это сборник рассказов о том, что в жизни каждый из нас испытывает свою боль. Но важно ее прожить и понять, что с любой болью можно справиться и исцелиться.Это 13 историй о пути к исцелению – от насилия, буллинга, несчастной любви, смерти близкого, нелюбви к себе, болезненного взросления. Все это когда-то проживал каждый из нас. Это книга-зеркало. Отражение нашей любви и боли.

Вожатский мостик

Арина Малютина

Воздух свежий, звенящий пока еще тишиной. Лазурь одолела розовый рассвет, птицы отпели утренние романсы. Сладкое безвременье стало вполне себе конкретным утром. Сониным предпоследним утром.

Она глубоко вдыхает, медленно выдыхает и возвращается в корпус. В конце смены всегда так: то ли хочется, чтобы закончилось уже все это поскорее, то ли чтобы замедлилось хоть на пару дней.

Этаж, пахнущий десятилетками и душной постирочной, спит. Соня же не спала всю ночь — незавидная участь ночной дежурной, еще и напарники подкинули работы. Доделать, переделать, оп, это мы вообще не начинали… Так и выходит, что десять часов в окружении сопящих детей пролетают с той же стремительной беспощадностью, что и последняя смена лагерного лета.

Соня останавливается возле комнаты в центре коридора, снимает блокировку телефона. Семь двадцать шесть. Можно было бы еще пять минут, конечно, но чем раньше начнешь будить, тем раньше пойдешь спать.

— Дети, вста-аем! Доброе утро!

Первый оклик всегда ни о чем. За ночь одеяло и подушка становятся дороже любимых вожатых и оладий с вареньем на завтрак, так что за первым окликом идет второй. За вторым — третий, потом все эти стуки в двери, мальчики, вставайте уже, эй, я вижу, что ты спишь, давай, утро, снова утро, пора делать дела…

— Финишная прямая! — Лера радуется с порога лестничной площадки, Соня в ответ неопределенно поджимает губы. — Один день, а завтра уже домой, в ванну, есть эклеры…

Поразительно, насколько примитивными становятся желания после месяца жизни в лесу. Ванна, своя комната, поход в супермаркет, кофейня на углу дома, и чтобы никаких «сдайте план мероприятия» и «где рефлексия дня».

— Видела Аню?

— Она проснулась, когда я уходила. Миша, поднимайся, иначе вернусь со стаканом воды! — Лера ровно на полшага показалась из комнаты мальчиков и сказала: — Ты можешь идти уже, я разбужу ее детей.

— Супер, спасибо!

Дети просыпаются — и твой дозор окончен, ночная вожатая. Уползай восвояси, пытайся заснуть. А ближе к вечеру поднимайся и делай свое важное дело — последнее в детском лагере и тающем на глазах лете.

Соня выходит из корпуса, поправляет лямку рюкзака на плече и спешит за столовую, чтобы ни с кем не столкнуться. Затем сворачивает на лесную тропинку, проходит костровые места и выходит к промзоне. Там слышен шум бензопилы и пахнет самодельным зоопарком и сыростью широкого ручья. Соня останавливается посреди голубого мостика и пытается выровнять дыхание.

«Это вожатский мостик, — говорит голос в ее голове так четко, будто не прошло с того момента трех лет. — Детям тут ходить нельзя».

Соня стоит на подгнивающих облупившихся досках и думает, как же так сложилось, что человечество изобрело ядерное оружие, но не таблетку от воспоминаний. Человек может уничтожить весь мир, нажав на одну кнопку. А то, что из года в год разрушает его изнутри, — нет.

Я здесь, я больше не ребенок. Я выросла, и я стою на чертовом мостике.

Она могла бы сказать это вслух, глядя в глаза тому, кто когда-то запретил ей идти по скрипящей конструкции. Но каждый раз страх последствий останавливал, запирал слова в глотке и силой проталкивал назад к истерзанному сердцу. Ведь какому вожатому нужен ребенок, серьезно говорящий с ним о любви?

Без трех минут восемь Соня минует последний корпус, проходит чуть дальше в лес и не очень аккуратно садится на первый попавшийся гамак. Едва не падает, но вовремя перемещает туловище в нужную сторону. Гамак раскачивается, и раскачиваются сосны над головой.

Ровно в восемь раздается обещанный звонок.

— Доброе утро!

— Доброе у тех, кто спал.

Сестра по ту сторону мобильного соединения усмехается и пьет, видимо, что-то горячее. Небось, капучино из кофеварки.

— Кто ночью не спал, тот записался на практику на август.

— И правда что, — Соня вздыхает, и сосны качают раскидистыми головами.

— Придумала, что сказать?

— Ничего я не придумала, — устало признается Соня, пока ком встает поперек горла. — Всю ночь работала с документами. А когда не писала, выходила подышать, чтобы не вырубиться.

— Но поговорить ты планируешь?

— Да, обязательно.

На пару секунд в трубке — тишина. Соня ждет услышать то, о чем сама просила напомнить перед отъездом. Но сейчас слышать это не хочется. Потерять человека в теории за двести километров от него куда проще, чем потерять на самом деле, когда он на расстоянии телефонного звонка и двух минут пешком.

Сестра тяжело вздыхает, глотает кофе, и голос ее звучит в динамике телефона:

— Я скажу то, что должна. Но не потому, что ты попросила, а потому, что у меня болит за тебя сердце. Соня, — первые слезы скатились по щекам, но в трубку нужно дышать ровно, ты сможешь, давай, — ты заслуживаешь хотя бы знать, как он к тебе относится. Появляется в твоей жизни на пару дней, а потом исчезает на полгода. А ты страдаешь.

Соня молчит: точно знает, что вместо голоса сейчас — дрожащие слезы, выплаканные десятки раз, но так и не закончившиеся. Она все думала, что, вот, месяц, два, три, и забудет, точно забудет, нельзя же так долго любить человека без причины, без общения, без почти ничего с его стороны. Но Соня ошиблась. Сначала со всеми своими месяц-два-три, потом с годом, потом со вторым и третьим. Злилась, выла ночами в подушку, проклинала себя, запрещала себе. Но в агонии момента все равно хватала телефон и писала что-то незначительное, лишь бы вспыхнула бегающими точками строка диалога, лишь бы хоть пару слов на пару месяцев тишины…

— Я просто слабачка, — ровно не выходит, и Соня закусывает губу, сжимая пальцы на телефоне.

— Нет, просто ты не уверена, — тихо напоминает сестра, — и боишься, как все будет после этого разговора. Но, Сонь, так не может продолжаться вечно. Ты и сама это знаешь.

Соня молча плачет в телефон. Все она знает, конечно, но разве легче от этого? Иногда хочется быть дурочкой. Считать флирт и частые объятия признаками скорого первого свидания и глупо улыбаться этому в пустоту, а не пытаться нащупать истину через полотно противопоставимых поступков.

Но — увы — дурочкой Соню не рожали. Возможно, от этого все ее проблемы.

— Ладно, — Соня резко вдыхает, так, чтобы получился не всхлип. — Ладно. Я с этим разберусь сегодня. Обещаю.

— Сонь, пообещай это прежде всего себе. И… — сестра запинается, а Соня все-таки всхлипывает. — Напиши мне потом, хорошо? Неважно, во сколько. Просто чтобы я знала, что ты в порядке.

Соня сумбурно прощается, скидывает вызов и рвано вдыхает удушливый воздух. Смотрит на сосны и не видит их: взгляд блуждает в закоулках памяти, и Соня одновременно греется и царапается о прошедшее. Она поднимается с гамака и идет в здание школы, где в классах вместо школьных парт выставили кровати и шкафы для студентов. Комната пустует, и у Сони внутри тоже постепенно разливается свинцовая пустота. Она забирается под одеяло, прячется там от солнца и звуков жизни за окном. И, когда подкрадывается сон, Соня слышит вибрацию телефона, а следом за ней — шум ручья и скрип голубых досок под ногами.

А потом пустота выливается из ее тела и заполняет собой все.

Из вязкого ничего Соню вытягивает громкая музыка за окном. «Ялта, август, и мы с тобою влюблены…» — поет стадион для старших детей под розовеющее небо. «Издевательство», — себе под нос шепчет Соня и вылазит из постели.

Будильники она не слышала: видимо, организм решил, что бежать по бесконечному вожатскому мостику во сне важнее. Соня чертыхается и тянется к телефону, чтобы проверить, не опоздала ли на последний вечерний огонек своих детей. Телефон показывает час до него и четыре непрочитанных сообщения.

«Эй, на огонек придешь вообще?» — написал напарник.

«Ты во сколько заканчиваешь сегодня? Надо же встретиться напоследок».

«Ауу, Соня, люди не спят столько после ночных!»

«Или спят…» — и стикер с кричащим оранжевым котом следом. От Саши.

Остатки сна мгновенно исчезают. Соня закусывает губу, чешет щеку и, помедлив, открывает диалог с напарником. «Приду через 20 минут, проспала все на свете. Документы нашли?» Потом смотрит на сообщения от Саши, и палец замирает над экраном телефона. Ноги не чувствуются — словно остались во сне, где бежали и бежали, но не смогли донести Соню до цели. В животе странно крутит, и по всему телу разливается щекочущий холод. Соня тяжело сглатывает и опускает палец на светящиеся буквы.

«Заканчиваю примерно в десять, но как там собрание пойдет. Позвоню, как отпустят».

Сердце по-дурацки колотится в груди. Телефон вибрирует и высвечивает новое сообщение от напарника: «Да, все класс, спасибо! Не забудь Емелю!»

Соня сипло вдыхает теплый воздух. Саша сразу, конечно же, не ответит, так что можно и на работу собираться. И закинуть Емелю в рюкзак прямо сейчас, чтобы не забыть.

Конец ознакомительного фрагмента.