Элька и её тараканы

Елена Юрьевна Новикова

Книга о девочке Эльке и ее друзьях, которые спасают малыша Маню и всех жителей закартонного города Ир-Ирон и помогают бабушке Дюшель исправить совершенные ею ошибки.

Глава 3. Кризли

— А-ааа-аа!!! Уберите эту гадость!

Элька открыла глаза и замерла. Что это было: сон или явь?

— Эй, кто-нибудь, снимите ее с меня! — Истошный женский визг был очевидной… то есть «ухослышной» реальностью, существующей в заоконном суровом мире.

Элька вскочила и, на ходу надевая второй тапочек, кинулась к окну. Женщина стояла на скамеечке, поджав ногу, с видом жертвы, которая вот-вот подожмет и вторую ногу, а там будь что будет… Элька присмотрелась: в метре от ноги страдалицы сидела рыжевато-серая крыса с вьющимися усами и длинным голым хвостом.

— Кризли, бедняжка! Как ты туда попала?

Элька накинула курточку и в домашних тапках выскочила во двор. Женщины уже не было, а на том месте, где она только что танцевала «польку цапель», сидел грустный мальчик с Элькиной любимицей на коленях.

— Только попробуй обидеть ее! — крикнула Элька, бросившись к мальчику. Тот удивленно поднял голову. — Она… она, как человек. Только лучше! Она умеет разговаривать, поет, танцует, считает до десяти, кланяется…

Элька осторожно подсунула ладошку под нежное брюшко Кризли и, подняв, расцеловала ее.

— Бедная малышка! Сначала Аннабель тебя чуть не прихлопнула толстой книжкой, потом Рон хвост прищемил, теперь дура-тетка до смерти напугала! Обещаю тебе, что мой следующий день рождения мы проведем с тобой вдвоем. В кафе. Или в лесу… Только, тогда уж, конечно, с мамой и папой. И Аннабель с Роном, так и быть, позовем. Хотя они этого — правда ведь? — совершенно не заслуживают.

Элька сунула Кризли подмышку (смешно: мышка подмышкой) — и шагнула в сторону подъезда.

Мальчик закашлялся.

— А ты почему спать не идешь? Уже поздно и холодно… — спохватившись, обернулась Элька. — Простудишься… Смотри, как ты кашляешь.

— Т-ты ведь… ты т-тоже не спишь… — тихо промолвил мальчик.

— Я… я за Кризлюшей спустилась, сейчас вернусь, накормлю ее, и ляжем. На моей кровати. Вместе. Обычно мама не разрешает, но сегодня у меня день рождения. А у тебя когда? Тебе сколько лет?

— Нне п-пп-помню, — прошептал мальчик и опустил голову.

— Но ты же помнишь, сколько свечек задул на последнем именинном торте? Одну? Десять? Сто? — Элька засмеялась.

Странный мальчик словно не слышал ее. Элька возмутилась.

— Каждый человек знает, сколько ему лет. Я вот, например, помню все свои дни рождения… после трех лет, конечно… Сначала они были веселые, а потом все хуже и хуже. А сегодняшний… он самый… самый… — Элька чуть снова не разрыдалась. — Хуже не бывает…

— Бывает.

— Что ты понимаешь? Вот скажи: тебе когда-нибудь дарили восемь одинаковых подарков?

Мальчик пожал плечами.

— Ни одного подарка? Никогда? — Эльке стало стыдно. — Совсем-совсем? Даже малюсенького?

Мальчик не ответил.

Элька еще больше расстроилась.

«Ну что же это такое на свете происходит? Ночью на скамейке сидит грустный мальчик, который не знает, сколько ему лет, и не получил ни одного подарка за всю свою жизнь?»

— Тогда… тогда знаешь что? У меня есть для тебя… кое-что! Домик! Он, правда, картонный и весь белый, но его можно раскрасить. Превратить в деревянную избушку, хрустальный дворец, каменную башню. У окошка принцессу посадить или злую колдунью. Можно муравейник из него сделать или пещеру. Или обычную квартиру, однокомнатную…

— В ней можно будет жить? — тихо спросил мальчик.

— Ты поместишься. Я — нет. — Элька посмотрела на нового знакомого в упор: не проскользнет ли хотя бы тень насмешки. Если да — пусть мокнет тут до следующего дня рождения, и пусть ему и через год никто ничего не подарит.

— Уже поздно. И потом… я… я ведь без подарка, — почти прошептал гость.

— Ну и что! Ты мне сделал подарок, вернул Кризли. Мог бы забрать ее, оторвать ус, сломать лапку, убить. Это — лучший подарок из всех сегодняшних! Теперь моя очередь. Будем считать, что сегодня и у тебя день рождения. А спать можешь… в кресле-кровати. Правда, там тоже подарки, но… перетащим их на балкон. Только не забудь отпроситься: твои родители будут волноваться.

У Эльки стремительно поднялось настроение. Вот это приключение! Кризли помогает родителям выпроводить застрявших в прихожке гостей (она всегда пробегает мимо в этот момент, а если ее не замечают, якобы случайно прижимается к туфле самой болтливой из дам). Неизвестный мальчик спасает умную крысу от истеричной тетки. Ну а Элька… Элька вызволяет бесстрашного героя с добрым сердцем из паутины, сплетенной злобными паучихами по имени Темнота, Воспаление Легких и Голодная смерть… И пусть у нее куча одинаковых подарков, разве в этом дело? Во-первых, подарков уже не восемь, а семь. Во-вторых, в каждом празднике главное не то, чем он похож на другие, а то, чем отличается от них. И иногда малюсенькое приключение стоит целой горы долгожданных подарков.

— Меня зовут Элька, а тебя?

— Маню, — тихо ответил мальчик.

— Нашего хомячка так звали. Маню. Моисей, что ли? — не сдержавшись, хохотнула Элька.

Маню не ответил.

— Ладно! — сказала Элька, чтобы странный мальчик не передумал скрасить ей худший день рождения в жизни. — Пойдем к нам, а то все трое простудимся. — Элька взяла Маню за руку и повела к воротам своего дома.

— Твоя мама… она меня выгонит, — остановившись на пороге Элькиного дома, сказал Маню.

— Ты что? Разве гостей выгоняют? И потом, кого-кого, а уж моих родителей можешь не бояться. Им все равно. Они сами… как дети. — Элька усмехнулась. — Но, если хочешь, я спрошу.

— Я здесь подожду, ладно?

Элька снисходительно кивнула и вошла в дом. Увлеченные телешоу, родители хохотали так громко, что Элька могла бы незаметно провести в свою комнату не одного тихого, а дюжину крикливых мальчишек, но она дала Маню слово…

— Папа, помнишь, ты рассказывал, как страдал, когда дедушка не пускал в дом твоих друзей. Ты не шутил? — издалека начала Элька.

— Не только папа, но и я ссорилась из-за этого с родителями. Два раза даже из дому убегала, — сказала мама. Отец был поглощен происходящим в телеящике и не отреагировал. — Эрик, ты слышишь? Ребенок к тебе обращается!

Отец с трудом оторвался от магического серебристого параллелепипеда.

— А в чем дело? Только быстро!

— Я пригласила к нам одного очень хорошего мальчика, вы не против?

— Конечно, только не завтра: завтра мы идем к стоматологу, — как всегда, за папу ответила мама.

— И не послезавтра, — вставил-таки папа. — Я купил вам билеты в цирк!

— Значит, в любой другой день — можно? Тогда я сбегаю за ним. Он тут, у подъезда. — Элька повернулась, чтобы побежать за мальчиком, но грозный голос отца остановил ее.

— Уже поздно, тебе давно пора спать! Все дети в это время должны быть в постели!

— Значит, Маню тоже? Он ведь еще ребенок. А у Аннабель освободился диван!

— Вот пусть и ложится вовремя — у себя дома!

— У него нет дома…

— Ты слышишь, Рина? Ей нет и десяти, а она уже водит мальчиков. И каких? Бездомных, беспородных…

— Эрик, как ты можешь? — возмутилась мама, но, вспомнив про Эльку, осеклась и незаметно махнула ей рукой: мол, иди, зови приятеля, с папой я все улажу.

Элька бросилась было бежать, но невольно остановилась за дверью и прислушалась. Она знала, что это нехорошо, но ничего не могла с собой поделать…

— Ты не понимаешь, какую ловушку нам — и ей! — устраиваешь, — проворчал папа. — Сейчас ей девять, но если мы разрешим сегодня, в шестнадцать лет она приведет на ночь великовозрастного верзилу, — и как ты объяснишь ей, что ситуация несколько… хм-мм… изменилась. Почему она не может, как все другие девочки, рукодельничать, заниматься спортом, расширять кругозор…

— Во-первых, твоей дочери не девять, а десять. А во-вторых… бедный ребенок только тем и занимается, что кругозор расширяет! — мягко сказала мама. — Целыми днями у компьютера торчит или книжки читает. Потому что в секцию тенниса, сам знаешь, ее не приняли. И в танцевальный кружок. И даже в художественную школу: а ведь у нашей девочки талант!

— Вот пусть и развивает его, рисует, читает о великих художниках. А не с мальчиками развлекается… Да еще ночью…

— Эрик, я давно хотела с тобой об этом поговорить. И рада, что этот разговор, наконец, состоится.

— А может, завтра? — попросил папа, и телевизионный конферансье заорал на весь дом.

— Нет, сегодня. Сейчас, — сказала мама — и конферансье споткнулся на полуслове. — Ответь мне: ты когда-нибудь задумывался о том, почему мы берем на себя право разрешать что-то детям или запрещать?

— Как это почему? Мы — взрослые, у нас… э-эээ… опыт, образование. Мы их родители, в конце концов. Кормим их, поим, одеваем, прихоти их исполняем… То есть заслужили право контролировать… Странные однако вопросы ты задаешь, дорогая.

— По твоей логике выходит, что тот, кто сильнее — неважно, физически или финансово — тот и хозяин положения…

— Ну, в некотором роде это так… — папа даже растерялся от того, что мама пытается опровергнуть аксиомы. Вещи абсолютно очевидные…

— А теперь представь, какая нас ждет старость, если твоя логика верна! — голос мамы почти дрожал. — Когда мы станем старыми, немощными, одинокими — а одному из нас это грозит реально, пусть мы пока и не знаем, я это буду или ты. Надеюсь, что ты. И вот, когда ты в один прекрасный день вздумаешь привести домой друзей, возможно, и с ночевкой, твои сильные, обеспеченные, здоровые дети откажут тебе в этом, потому что им это… неудобно, неприятно, потому что у них другие планы или просто плохое настроение. Ты смертельно обидишься, верно? А чем, скажи, ты или я, — чем мы отличаемся от наших юных дочек? Они — не часть нас, не придаток, не отросток, они — отдельные существа, имеющие право на свое мнение, свои привычки и свои ошибки. Наше дело — предостеречь, научить, воспитать. Но не выбирать за них, не решать за них, не жить вместо них…

…Через час окна в доме были погашены и все его жильцы крепко спали. Мама с папой — в их спальне, Маню — на стареньком диванчике Аннабель, а на узкой кровати — святая троица: в середине — Элька, у ее левого уха — Кризли, у правого — котенок, который чувствовал, что именно в этом доме он обрел любовь, заботу и долгое безмятежное счастье… А в Элькином тапке на капустном листе спал, свернувшись калачиком, слизняк Рири, довольный тем, что все дома и ни о ком не надо беспокоиться.

Спала и Элька, но — вполглаза, как курица, которая накормила и обласкала всех своих цыплят. Кроме одного, самого непослушного. Цыпленка по имени Джо.