Больно больше не будет

Елизавета В-а (2024)

«Больно больше не будет» — небольшая история о юной девушке Саре, выпускнице школы, которая, очнувшись в больнице, понимает, что потеряла память. Оставшись без прошлого и не понимая настоящего, Сара начинает свое путешествие по лабиринту воспоминаний, используя дневник, помощь родных и друзей, чтобы жить дальше и раскрыть тайны прошлого. Это история о силе человеческого духа, преодолении препятствий и поиске истины, а так же дружбе, любви и верности.

Глава 3. Семья.

Сара Черно́ва родилась за границей, где ее мать работала в очень прибыльной фармацевтической компании. Жили пусть и в чужой стране, но по заветам родного отечества, а как начинались продолжительные праздники и выходные дни — непременно домой! Летом девочка гостила у бабушки с дедушкой, а в учебное время ее окружал более привычный мир, где все говорят на ином языке, чем ее родные. Но Сарочке было везде одинаково хорошо, главное, что ее и там, и тут любят и ждут… Безусловно, мать и отец прививали ценности, которые сами впитали с молоком матери, но девочка росла в ином обществе, чем они когда-то, и это отложило отпечаток на ее мировоззрении.

Спустя столько лет об этом времени девушка мало что помнила, как и многие события детства. Но не могла забыть тот день, когда ее матери позвонили, и женщина, сделавшись белой, как мел, упала в кресло и заплакала — отец десятилетней девочки погиб в автокатастрофе. Тома, убитая горем, вернулась с дочкой на родину к матери. Через несколько месяцев у Сары родился брат, названный в честь покойного отца. Сара потом все реже и реже видела маму. Зоя Матвеевна взяла бразды воспитания на себя, а дедушка заменил им во многом на себя похожего отца. Мать, которая была так нужна десятилетней девочке, отдалилась от нее и новорожденного сына, на долгое время с головой погрузившись в новую работу, пока боль не утихла. На долгие годы самым счастливым воспоминанием девушки стал месяц, проведенный с мамой во время ее отпуска: они часто гуляли, ходили в кино и ели самое вкусное мороженное, бабушка сделалась добрее к внукам, видя, как ее дочь становится прежней. Но женщина по-прежнему много работала, ей приходилось содержать одной большую семью.

Летом дети часто бывали у дедушки. Морфей Иванович был очень славный старичок. Саре нравилось говорить с ним об отце и лицезреть у него привычки так рано ушедшего — отец и сын были очень похожи.

— Чего читаешь? — Даня оторвался от игры с дедовским псом и начал рассматривать сидящего в кресле-качалке Морфея Ивановича, — Опять про пилатов? Альфед, фу! Иди с Сарой поиглай!

— Нет, Данька, не про пиратов на этот раз, — не отводя глаз от книги, сказал седеющий мужчина.

— А почему?

— Ну не читать же про пиратов вечно.

— Почему? — не умолкал ребенок.

— Потому, мальчик мой, что сейчас мне не хочется читать про пиратов. Когда захочется, тогда и буду, — уже отложив книгу, щелкнул по носу стоящего рядом бутуза Морфей Иванович.

— У-не-сен-ные вет-ром, — прочитал Данил, взяв книжку с тумбочки чуть выше него, — Это про что?

— Про войну, любовь… Да в целом про жизнь, — мужчина положил томик на место и посадил ребенка на колени, — Альфред, где Сара? Искать!

Тут же в комнату старого деревянного домика вошла босая девочка в сарафанчике и копной кучерявых волос на голове с полной чашкой клубники, впереди которой бежал с высунутым языком радостный старый пес.

— Даня, будешь клубнику?

— Буду! — мальчик охотно взял протянутую сестрой чашку, но она была слишком огромной для него, и дедушка помог придержать ее.

— Альфред, сидеть! Хороший мальчик! — Сара немного поиграла с огромным черно-белым псом и тоже угостилась клубникой, — «Унесенные ветром»? Я тоже думала начать читать, одолжишь?

— Конечно, милая, бери, как дочитаю, — ответил Морфей Иванович, глядя на радостную внучку.

***

Сара проснулась рано, без будильник,а и успела застать маму за завтраком. Она встала с кровати, подошла к зеркалу и оглядела лицо, потом выбившиеся из высокого пучка сильно курчавые каштановые волосы. Умылась и, пройдя мимо комнаты бабушки, в которой еще мирно спали, посапывая, Даня и Зоя Матвеевна, вошла в кухню.

— Доброе утро!

— Доброе! Как спалось?

— Хорошо. Странно — легла поздно, а встала рано?! Видимо, отоспалась в больнице. А тебе как спалось?

— Тоже ничего.

Тамара пила кофе из любимой кружки, которую ее мать называла не иначе как байдаркой, и ковыряла вилкой омлет с ветчиной. Сара присела рядом с матерью и разглядывала ее: круглое лицо с тонкими губами, носом кнопкой и голубыми глазами, редкие окрашенные в рыжий вьющиеся волосы, точеные скулы, тонкая шея с родинкой на том же месте, что и у дочери.

— Есть не хочешь? — взглянув на девушку, внимательно глядящую на нее, произнесла женщина и немного отодвинула тарелку с завтраком.

— Нет, мам, ешь. Я потом. Как дела на работе?

— Да как обычно, ничего нового. Ты придумала, куда поступать будешь?

— Думаю. А ты не помнишь, что я раньше отвечала на этот вопрос?

— Точно не помню, ты что-то говорила про филологическую специальность… или про юридическую? Я не помню. Тебе бы сходить к Марье Васильевне, поблагодарить…

— Да, схожу. Спасибо, что напомнила. О, и за полароид спасибо, я очень довольна! — девушка просияла улыбкой и с любовью глядела на мать.

— За что, прости? Пала что?

— Полароид, твой подарок на Новый год.

— А, это. Пожалуйста, дочка, — так же смотря в телефон и допивая кофе, сказала Тома. — О, мне выходить пора! Принеси, пожалуйста, мою сумку из комнаты.

Сара принесла сумку обувающейся матери и закрыла за ней дверь. Еще раз заглянула в комнату бабушки и увидела, что проснулся брат. Пожелала ему доброго утра, на что сонный мальчик вяло ответил «И тебе». Снова прошла в кухню и помыла оставленную матерью после завтрака посуду.

— Что ты будешь? — поставив чайник, спросила девушка у брата.

— Что буду? Ммм… Буду макароны, — ответил зевающий сонный ребенок.

— Не пойдет. Могу предложить на выбор овсянку или омлет? — Сара разглядывала шкаф с крупой и думала, чем сама бы хотела завтракать.

— Может, манку?

— Давай манку. А ты умывался?

— Конечно.

— Что-то быстро. А зубы чистил? — в ответ последовало молчание, потом мальчик снова зевнул и потер глаза. — Иди чисть, мигом! И тихо, не буди бабушку! Мы рано сегодня встали.

Мальчик, еле перебирая ногами, пошел чистить зубы, а Сара начала варить манную крупу. После завтрака брат с сестрой пошли смотреть мультики, а когда от звонкого смеха проснулась Зоя Матвеевна, занялись домашними делами.

***

Тамара Темникова росла в семье, наполненной счастьем. Родители много работали, делая все возможное для радости и благополучия единственной дочери, ругались редко и только по мелочам. Папа называл ее ласково — Томарочкой, как никто другой, мама часто улыбалась, и в хрустальной вазочке в шифоньере всегда были вкусные конфеты. Эти воспоминания надолго утонули в слезах после того, как любимый отец и муж умер от неизлечимой болезни. Мама теперь больше грустила или ворчала, была вечно уставшей после изнурительной работы. Но девятнадцатилетняя Тома не была одинока и разделяла свое горе с другим любимым человеком, а не с матерью, ставшей колючей. В ее жизни появился Даниил Чернов, который горячо любил ее, гладил по головке, пока она оплакивала отца на его плече, дарил цветы и накидывал свой пиджак ей на плечи холодными вечерами, провожая до дома, и отвечал теплом на холод Зои Матвеевны. Когда боль Зои Темниковой поутихла, Тамара снова узнала в ней свою мать. Женщина теперь стала улыбаться, пусть и не так часто и светло, как прежде. Стала теплее относиться к молодому человеку, всегда милому и заботливому с ней и её дочерью.

Тома Чернова с мужем, отучившись, переехали, оставив мать и отца, в другую, совершенно чужую страну, сулившую большие перспективы и новые возможности. Даниил занимался написанием книг, и перемены были ему полезны, а Тамара радовалась хорошей работе, супружеству и ожиданием пополнения. Женщина была на пике своей молодости, влюбленности в жизнь и счастья.

Потом не стало мужа, она стоит на пороге отчего дома, держа за руку девочку, которая стала ей безразлична, под сердцем носит новый плод былой любви и не знает, что теперь делать.

Когда появился Марк, она снова почувствовала, что счастлива и свободна. Женщина была рада тому, что мужчину приняла ее семья, а он хорошо относился к ним. Он одаривал ее, носил на руках, смотрел влюбленными глазами, и она не могла представить тогда, что этот человек сможет стать севшим на ее шею пьяницей, приносящим зло ее детям и матери.

Острой болью отзывалось в ее сердце воспоминание, когда она читала сыну книгу перед сном и услышала крики.

— А ну отдайте бутылку, Зоя Матвеевна, живо! — кричал Марк теще, еле выговаривая слова, когда она выхватила у него из рук очередную банку спиртного.

— И не подумаю! Хватит бухать! Не стыдно тебе сидеть здесь перед телевизором и пить, пока твоя жена пашет как проклятая на двух работах?! — полушепотом парировала женщина, одетая в белую ночнушку, держа бутылку за спиной.

— Отдай бутылку! По хо… хорошему прошу!

— Нет!

— Тварь старая! — с этими словами раздался громкий шлепок, и не ожидавшая такого женщина упала на пол.

— Бабушка! — со слезами на глазах и громко рыдая, кричала Сара. Она ненавидела отчима такого, каким он был теперь — пьяного, вонючего, с выпученными глазами от злости и красным лицом, того, который бьет ее брата и бабушку, не уважает мать. Девушка помогла женщине подняться и усадила ее на диван.

— А ты не лезь! Думаешь, взрослая? Ты… — он не смог договорить. Тома, наблюдавшая картину ссоры, переполненная ужасом и зарёванная, подошла к мужу и отвесила ему пощечину.

— Убирайся! Гад, чтобы духу твоего здесь не было! Увидимся в суде, — она швырнула в него вещами, яростно собранными в спешке, и выгнала на мороз.

Он звонил ей и извинялся, просил прощение, но это был уже пройденный этап. К чему ее привело то, что она уже простила его две недели назад, когда он ударил ее сына и ее саму, защищавшую ребенка? Она подала на него в суд и на развод. Больше он не появлялся в ее жизни, но она снова, как и тогда после смерти до беспамятства любимого мужа, ушла в себя, в работу.

Но Сара ничего этого не помнила, задавалась вопросами, почему мама такая отстраненная с ней, почему редко бывает дома, почему избегает свою семью…