Есенин за 30 минут

Группа авторов

Серия «Классики за 30 минут» позволит Вам в кратчайшее время ознакомиться с классиками русской литературы и прочитать небольшой отрывок из самого представленного произведения. В доступной форме авторы пересказали наиболее значимые произведения классических авторов, обозначили сюжетную линию, уделили внимание наиболее важным моментам и показали характеры героев так, что вы сами примите решение о дальнейшем прочтении данных произведений, что сэкономит вам время, либо вы погрузитесь полностью в мир данного автора, открыв для себя новые краски в русской классической литературе. Для широкого круга читателей.

Спит ковыль…

Спит ковыль. Равнина дорогая,

И свинцовой свежести полынь.

Никакая родина другая

Не вольет мне в грудь мою теплынь.

Знать, у всех у нас такая участь,

И, пожалуй, всякого спроси —

Радуясь, свирепствуя и мучась,

Хорошо живется на Руси.

Свет луны, таинственный и длинный,

Плачут вербы, шепчут тополя.

Но никто под окрик журавлиный

Не разлюбит отчие поля.

И теперь, когда вот новым светом

И моей коснулась жизнь судьбы,

Все равно остался я поэтом

Золотой бревенчатой избы.

По ночам, прижавшись к изголовью,

Вижу я, как сильного врага,

Как чужая юность брызжет новью

На мои поляны и луга.

Но и все же, новью той теснимый,

Я могу прочувственно пропеть:

Дайте мне на родине любимой,

Все любя, спокойно умереть!

Стихотворение создано за полгода до самоубийства поэта и посвящено прощанию с родным селом Константиново. Есенин чувствовал, что больше туда не вернется, поэтому решил увековечить красоту родного края: «…Радуясь, свирепствуя и мучась, Хорошо живется на Руси…» и «…Свет луны, таинственный и длинный, Плачут вербы, шепчут тополя…».

При этом, даже понимая всю неотвратимость перемен, поэт остается верен себе, он по-прежнему тот же юный мальчишка, бесконечно влюбленный в Родину: «…И теперь, когда вот новым светом И моей коснулась жизнь судьбы, Все равно остался я поэтом Золотой бревенчатой избы…».

Автор признается, что ему противны новые порядки, пришедшие на смену старым и знакомым, они его теснят: «…Но и все же, новью той теснимый, Я могу прочувственно пропеть…». Но он готов принять их, лишь бы ему позволили спокойно умереть на родной земле: «…Дайте мне на родине любимой, Все любя, спокойно умереть!».