Рампа

Жанна Гречуха

Книга Жанны Гречухи «Рампа» – цветные стеклышки воспоминаний. Из детства, юности и различных ролей, которые приходилось играть в жизни.

Домовушка Жозефима

Я в последний раз посмотрела на стены, завешанные картинами, на книжные шкафы, на мой школьный письменный стол, подаренный Бабушкой Верой и подумала: «Как хорошо, что я ни с кем не стала прощаться. «Долгие проводы, лишние слёзы». Я позвонила в колокольчик, присела в кресло у входной двери и сказала самой себе: «Ну, с Богом!» И увидела Домовушку. Она сидела на моей дорожной сумке и смотрела на меня очень внимательно. Мне привезли её в канун Нового Года. Из Суздаля. Я иногда разговаривала с ней. Потому что в моей коллекции народных игрушек она занимала своё особое почётное место.

— Я уезжаю. Может быть, надолго. А, может, и навсегда.

— Тады и мене возьми с собой.

— Это — новая жизнь. Если она получится. Зачем же брать в новую жизнь старые воспоминания?

— А я твоей старой жизни не знаю, и знать не хочу. А ты в свою новую жизню, небось по небу полетишь, самолётом?

— Сколько ты со мной прожила, а разговаривать прилично так и не научилась.

— Ещё чего, свою натуру менять. Так возьмёшь меня? И думать не стоит. Бери, пригожусь. Не боись, — прошептала она, — ежели что — вернёмся.

Она была совсем молоденькой Домовушкой и не верила, что никто никогда обратно — таким же — не возвращается.

— А я — боюсь, — честно призналась я.

— Ежели он тебе — «милый», чего бояться?

И вздохнула.

— «Милого побои недолго горят».

— Утешила!

Домовушка удивилась.

— Я-то с чужого голоса пою, но сама подумай — чего промеж своих не бывает? До свадьбы доживёт!

— А если — после?

Домовушка задумалась.

— В сказках опосля свадьбы детей рожают да добра наживают. Вот, скажи, хозяйство на кого оставляем? Молчишь! А надо бы сначала — всё раздать, подарить, продать. Да! Лишняя копейка завсегда пригодится.

— Ты, как всегда права, Жозефима.

— Сама ощущаю. Я красоту и порядок страсть как уважаю. И бережливость тоже. Французы — завсегда бережливые. А наши — «Гуляй, Вася!» Что начнут, то не закончут. Настроение у них меняется. Так мы — едем или разговоры будем разговаривать? А куды едем-то?

— В Италию.

Домовушка уютно устроилась в кармане дорожной сумки.

— Чтой-то я про такую и не слыхивала.

— Значит сразу и услышишь, и увидишь.

Она поправила свою шляпку и тихо спросила:

— Ты мне честно скажи: «Ты в ём сомневаешься или в себе»? Ежели в ём — остаёмся. А ежели в себе — едем. Он ведь для нас небось, и Дом приготовил.

«Неплохо, — подумала я, — для нас!»

— А где я-то жить буду?

— На кухне вестимо.

— Вот ишо! Я же — Жозефима. Не Акулина, не Матрёна, не Пелагея. Я не кака-нибудь, я — не из простых. Меня художница, Юленька, Златовласка, цельный месяц придумывала. Из счастливых лоскутков наряд шила. Косы — рыжие, заплетала. И песенки пела. По-французски! Вот ты, небось, по-французски, ни бум-бум, а она, может, меня для иностранцев готовила. Или для подружке своей, той, что для тебя мене выбрала. Всё про Наполеона рассказывала и про жену его, Жозефину, которая фиалки больше всех цветов обожала. Я тогда себе и имячко выбрала. Но чтобы свои, суздальские, не обижались, и могли Фимой величать, я чуток имя-то переделала. И зовусь — Жозефимой. Имя — обязывает. Так-то.

— Значит, ты — не из простых?

— Дык и ты — не из простых.

Я вздохнула.

— Детей рожать будешь? — деловито осведомилась Домовушка.

— Какая ты, однако, бестактная и бесцеремонная. Хоть и Жозефима. И в шляпке.

— Практичная я. Не в пример тебе. О будущем своём забочусь.

Ежели детишки пойдут друг за другом, дык ты со мной и пошептаться не успеешь. А мне компания нужна. Может возьмём ещё кого-нибудь? Везунчика, Ванюшку. Он — махонький. Ему и места-то много не надо. В карман можешь положить. И мне — забава. Он наш, суздальский.

— Нет. Новая жизнь в новых декорациях.

Домовушка протяжно вздохнула.

— Что в доме, то нажито, а что из дому — то прожито. Знай край, чтоб не упасть. Ты, значить, взамуж без приданого идёшь?

— Ага!

Домовушка обиделась.

— Не дразнись! Ты «ага!» не говоришь. Ты у меня — культурная. Я ведь и к тебе, и к Москве твоей не сразу привыкла. Знать, судьба моя такая, с тобой по белу свету мыкаться. Ладно, чего время тянуть, звони в колокольчик. Самолёт-то ждать не будет.

— Прощайте! Не поминайте лихом. Я была очень счастлива с вами.

Все мои игрушки незаметно смахнули слезу.

Я закрыла входную дверь и вышла на лестничную площадку. У меня было странное чувство, что моя прошлая жизнь — мне приснилась.

19 июня 2006