Ксяп

Женя Маркер

Жил-был Кот. Кот с большой буквы. И дело вовсе не в том, что он умел говорить. Главное – он умел дружить. Дружба помогла ему спасти животных от наводнения, найти деньги на операцию девочке, победить врагов. Если вам и вашим детям нужна книга о настоящей дружбе, о бескорыстной помощи и о том, что добро должно быть с когтями и кулаками, – эта книга – для вас.

Глава 5. Ночные знакомства

с нутрией Соней, бобром Борей, кучерявым пеликаном и страшная гибель городского голубя

Ксяпу очень понравилось в зоопарке ночью. Когда он уже собрался уходить домой, навстречу попался черный лоснящийся под светом уличных фонарей зверек, чем-то похожий на кота. Только совсем черный, с голым тонким хвостом, острыми клыками и короткими лапками.

— Ты кто? — спросил белый кот с черным хвостом. — Я — Ксяп.

— Меня зовут Соня. Прыгай ко мне! — Зверек оскалил зубы и нырнул в воду.

Оказывается, Соня очень хорошо плавает в воде. Она вынырнула на небольшом зеленом островке с небольшой будкой, напоминающей собачью конуру. Только вход в этот домик был маленьким — не для большого зверя. Вокруг росло несколько деревьев, склонивших свои длинные ветки к воде, а небольшие их нежные листики купались в лунной дорожке.

Ксяп пригнулся, оттолкнулся и одним прыжком перелетел через пролив, отделяющий остров от аллеи. Кот приземлился на песчаный берег и заглянул вовнутрь конуры. Там было тихо и сухо. Рядом с Соней сидел еще один небольшой зверек и грыз березовую ветку.

— Как ты здорово прыгаешь! — удивилась Соня.

— Я и выше могу. В пять раз выше своего роста!

— Это бобер Боря, мой сосед, — представила Соня грызуна и принялась рассказывать о себе. Она говорила о таких же нутриях, которые живут по озерам и рекам, о том, что есть специальные фермы, где люди их разводят ради шкурок и не только. Она тараторила без умолку, совсем не о чем не спрашивая кота. Казалось, остановить ее невозможно. Вдруг Соня посмотрела на Ксяпа внимательно.

— А ты разве не нутрия? Не грызун?! — удивленно спросила она.

— Нет. Я кот.

— Дикий?

— Обижаешь… Домашний!

— А я дикая. И Боря. И все остальные… — весело заговорила нутрия. — А как же ты меня понимаешь? И я тебя…

— Я — особенный кот. Единственный в мире кот-телепат.

— Не может быть?!

— Может. Я — опытный образец. Мы же разные с тобой, а ты меня понимаешь, — Ксяп начал собираться домой.

— Ой! Пойду, расскажу остальным! А ты, Ксяп, заходи, не стесняйся. Мы гостям всегда рады.

Бобер Боря, как грыз ветку, так и не отвлекся. Только раз посмотрел на кота равнодушно и спокойно кивнул на прощанье. Соня выскочила из конуры и погребла в сторону белых пеликанов. Ксяп никогда не видел таких белых и серых птиц с огромными клювами так близко. А по телевизору встретил только один раз и то мельком.

Ближайший к коту кудрявый пеликан мирно спал. Свернув свою шею в вопросительный знак, он лежал в тени деревьев и не шевелился. Только с кончика клюва капала вода, копируя точку для вопросительного знака. Ещё несколько минут назад пеликан пытался проглотить огромного карпа. Перекладывая рыбу в своей резиновой сумке под клювом, он раздумывал о том, как её лучше проглотить: с головы или с хвоста. Подбрасывал её, переворачивал, мотал головой.

Ксяп удивленно наблюдал за ужимками неуклюжей птицы, раскрывающей пасть размером с этюдник художника. Соседние пеликаны и большой чёрный баклан хлопали крыльями, как прохожие на улице открывают зонтики во время дождя. Они подбадривали сородича, гортанным эхом покрывая весь пруд. Неожиданно для всех карп выпал из пасти и, блеснув на солнце золотым брюхом, нырнул в воду. Ксяп восторженно вскрикнул «Мяу!», а потом всё замолкло.

Шум, как начался, так и закончился. Быстро, резко, вдруг.

Только волны на пруду рисовали одинаковые круги, широкими дугами уплывающие к заросшему камышом берегу…

Ксяп посмеялся, когда серая ворона или сорока тащила что-нибудь пестрое из вольера. Птица надеялась полакомиться и тут же выплевывала: совсем не то попадало ей в рот. Ксяп наблюдал за пернатыми, и грустил: «Совсем не хочется мне охотиться. Почему? Может я неправильный кот?!» И отвечал сам себе: «Зачем мне на птиц и мышей охотится? Еды всем хватает. Незачем мне нападать на тех, кто просто живет рядом»

Эти мысли впервые пришли после того, как пару дней назад Ксяп засмотрелся на одинокого серого голубя. Тот еле-еле ковылял по дорожке, а сверху в голубом небе белая элегантная чайка рисовала над ним широкие медленные круги. Чуть серебристые её крылья блестели под жарким солнцем. А зоркий взгляд изучал мир внизу.

Она плавно планировала вниз по большой траектории. Описывала круг за кругом и не спешила в городские дебри. Парящий асфальт не звал её, а пустота улиц и тротуаров не привлекала ничем, кроме тщедушного сизаря.

Чайка ещё раз охватила взором округу и поняла, что нет внизу никого, кроме городского голубя. Тот шел с остановками по дороге вдоль парапета. Нахохлится, встанет, уставится в землю одним глазом и шагает, семеня, дальше. Похоже, что кушать ему нечего. Он и останавливался-то лишь там, где встретил накануне две семечки. Такие замечательно крупные и чёрные, свежие и вкусные, что спустя ночь воспоминания о них заставляли голубя останавливаться и искать следы своего минувшего пиршества. Пустое брюхо слипалось в своих тощих складках, расставляя перья пышным хороводом.

«Не везёт мне… И с едой, и с друзьями, и с любимой. В молодости была у меня одна… Как мы ворковали»… — наверно такие куцые птичьи воспоминания мелькнули в его голодном мозгу, решил Ксяп. Голубь посмотрел вверх вторым, здоровым, не заплывшим после старой драки глазом, и увидел в небе белую птицу, с очаровательным серебристым отливом. — «Может быть, это моя голубка прилетела с зёрнышком в клювике?»…

В тоже мгновение пухлое жирное тело чайки придавило голубя к земле. Крепкий клюв нанёс смертельный удар, и всё померкло у сизаря. Он конвульсивно дёрнулся несколько раз и затих десертом у белой чайки.

Ксяп все это наблюдал, но ничего не мог поделать. Он был очень далеко от обеих птиц. Не мог допрыгнуть и отогнать чайку, не в силах спасти городского голубя…