Байки чабанов на склоне горы. Сборник коротких рассказов

Замир Осоров

«…Сказал бы про меня, что жил такой чабан по имени Абдусатар — было бы здорово, не правда ли? А потом я что там ни говори — отец девятерых детей и заслуженный чабан. Как это Нострадамус не приметил меня? Можно было написать строчку и про мои усы, тем более я не делал никому ничего плохого за всю свою жизнь. А то все Сталин, да Гитлер, да короли Франции! Несправедливо как-то получается! В истории остаются только злодеи, уроды и кровососы, а честные люди — нет…» (Из рассказа «Нострадамус»).

Топодолбология

— Послушай, Козубай байке, пока не разбежались наши овцы, скажи мне, ведь ты в одно время даже собирался стать математиком, ведь правда?

— Да, было дело. Закончил даже университет, потом даже поступил в аспирантуру, а потом все поехало вверх тормашками: и страна развалилась в одночасье, и математика стала не нужна. Стал я подрабатывать таксистом, потом пробовал заняться коммерцией, но ничего не вышло, потерял квартиру — и вот, наконец, вернулся к себе в аил, где теперь пасу овец.

— Ну, скажи мне, кто это такой, этот Перельман, про которого так много пишут в газетах и журналах? И за что ему там отвалили миллион долларов, а он вроде их не берет?

— Как тебе сказать. Есть такая высшая часть математики, которая называется топологией.

— Ну и что это такое, помнится в школе и у меня были пятерки по математике?

— Честно говоря, я и сам толком не понимаю, хотя имею диплом математика. В Кыргызстане только наш преподаватель Алтай Борубаев разбирался в этой топологии и был толковый математик, хотя и он потом ушел от математики в политику. А говорили, он тоже мог стать великим математиком, если бы продолжал и дальше заниматься этой топологией.

— Послушай, ты что-то слишком отошел от темы. Так кто этот Перельман, и почему он не берет миллион?

— Перельман, говорят, что-то там открыл в этой самой топологии, в которой я не разбираюсь, почти как и ты. Да что я, даже кандидаты и доктора всех наук не понимают ни хрена в этой долбологии, тьфу ты, бестия, сорвалось с губ. Знаю только, что он решил одну из задач тысячелетия.

— Ну да, я это тоже знаю. Какой-то француз, который жил сто лет назад предложил разгадать и решить несколько жутко мудреных задач.

— Одну их них и решил этот Перельман.

— И о чем эта задача?

— Да кто его знает? Говорю же тебе, что сегодня не найдется ни одного человека, даже сам Алтай Борубаев, увязший в дрязгах и политике, наверное, не поймет, что там навыводил этот Перельман? Какой-то куб, который превращается в шар, а потом в бублик, чайник, тарелку да хоть в твою ягодицу, и черт знает, во что еще. В общем, не математика, а сплошная тягомотина и резина. Перельман, понимаешь, вывел какую-то длиннющую формулу, которая описывает все эти превращения. Нет, немного не так. До него многие выводили такие формулы, но он создал формулу для сачка, с помощью которой можно отлавливает все эти фигуры и формы, то есть математические формулы, которые составлялись до него, как бы они ни превращались, ни менялись и куда бы ни убегали и не исчезали. Понял?

— Нет, ни хрена.

— Ну, вот представь себе эти холмы, топология — это формула этих холмов, как если бы они были в движении, что-то вроде волн. Усек теперь хоть немного?

— Да, кажется. И что дальше?

— И вдруг среди этих холмов откуда-то с неба или, точнее, ниоткуда появляется НЛО — совершенно инородный объект, который подобно сачку или гигантскому колпаку может поймать любой объект на этих холмах. Этот сачок и изобрел Перельман, точнее открыл его формулу.

— Вот это да! Ни черта не понял, но чувствую, в этом есть что-то! Это как если бы вдруг на этих холмах появилась рука свыше и что-то сделала — например, одним движением возвела дворец ниоткуда.

— Вот-вот, наконец-то ты стал понимать суть топологии. Понимаешь, Перельман как наш великий манасчи Саякбай Орозбаков. Если уж он брался за эпос «Манас» и начинал читать стихи, то так заводился, что весь мир у него как бы пускался в пляс и заново воссоздавался. Так и Перельман, судя по всему, — великий математик. Как заводился в своей квартире с клопами со своими формулами, так мог делать все, что угодно, с математикой. То у него куб понимаешь, превращался в шар, а потом в бублик, лепешку, конское седло, и даже в человеческий зад, а потом все это он мог заставить танцевать и плясать в безразмерном пространстве, а затем, когда надоедало все, мигом прихлопывал эту чертовщину с помощью своего сачка — и все это формулами, формулами, формулами, в которых никто на свете, кроме него, не разберется. Одним словом, настоящий гений. Они все такие. Когда наш Орозбаков исполнял «Манас», люди не только слышали, но и видели как происходили эти сражения и битвы.

— Нет, ты не прав, Козубай-байке. Когда Орозбаков исполнял «Манас», его понимали все его слушатели, а кто понимает Перельмана с его топологией?

— Ты хочешь сказать, что Орозбакова понимали все, кто его слушал? Это далеко не так. Каждый понимал его поэму в меру своего разума. Так и с Перельманом. Как только он сделал свое открытие, так все в мире заговорили о математике, сегодня все рассуждают о топологии, но мало кто ведь понимает: а что вообще сделал и открыл этот Перельман? Так и с эпосом Манас. Все говорят, что это великая книга, но мало кто понимает: почему она великая.

— Ну ладно, Козубай-байке, мне пора гнать овец на водопой. Но ты так и не ответил мне: «Почему этот твой Перельман не взял миллион долларов?»

— А кто его знает? А с другой стороны, зачем ему нужен этот миллион? Ведь он покорил математику, которая есть царица всех наук. Это как если бы королева пришла к тебе сама жить в твою конуру, полную клопов и тараканов. Если бы тебя полюбила царица, ты бы тоже уединился с ней, и не стал бы разменивать эту любовь на всякие мелочи и побрякушки. Вот так—то!

— Да-а! Было бы здорово, встретиться с этим Перельманом. Он по всему видать свой парень, такой же скромный и честный как мы с тобой. Вот было бы здорово, если бы он приехал к нам и с помощью своей, как его там, топологии помог нам, и особенно нашим политикам избавиться от долбологии и тупологии. Чтобы они занимались не только революциями и переворотами, а делали что-то более стоящее.

А ты, говоришь, Козубай-байке, что никто в стране не понимает топологии? Еще как понимает наш народ, я можно сказать от рождения, глядя на эти холмы, чувствовал, что думает и переживает этот твой Перельман, который не взял миллион долларов. Правильно сделал, дай бог ему всех благ за это, и надо же какой умный — поймал сачком всех в мире долболобов.