Честное слово

И. Б. Левонтина, 2021

Ирина Левонтина – известный ученый-лингвист, ведущий научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН, автор словарей и блестящих статей, популяризатор лингвистики, специалист по судебной лингвистической экспертизе, колумнист газеты «Троицкий вариант – Наука». А еще она вот уже 20 лет пишет веселые и яркие эссе о переменах в русском языке, о новых словах и необычных грамматических конструкциях, о речи представителей разных поколений и социальных слоев, о проговорках политиков и рекламных «перлах». Эти эссе вошли в книги «Русский со словарем» (2010, 2016) и «О чем речь» (2016). За минувшие годы к ним добавились новые рассказики. Так получилась книга «Честное слово» – увлекательная хроника, которая охватывает период с 90-х годов ХХ века по 2020-й и убедительно доказывает, что язык, по словам автора, неотделим от жизни: «Наша жизнь пропитана языком – и сама в нем растворена». В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Красиво жить не запретишь

Комфорт — наше все!

Реклама одной из марок спортивных курток гласит: “Экстремально комфортно!” В этом словосочетании интересны оба слова. Слово экстремальный, в отличие от своего английского прототипа, не просто указывает на высшую степень какого-либо качества, но всегда связано с трудностями и опасностями, а вовсе не с комфортом. Но это, понятное дело, игра, здесь содержится намек на то, что эти куртки подходят для разных экстремальных авантюр.

А вот слово комфортный само по себе замечательно. Оно появилось в русском языке недавно (точнее, оно появлялось было в первой половине ХХ века, но тогда не прижилось и постепенно совсем изчезло, не попав даже в словари), и взлет его не случаен. Комфортный — это такой, который благоприятно отражается на самочувствии, доставляет приятное ощущение. Это может быть физическое ощущение: например, комфортная температура — это когда не холодно, но и не слишком жарко. А может иметься в виду психологическое состояние: человеку некомфортно, то есть он не в своей тарелке. При этом комфортность как раз исключает всякое представление об экстремальности. Если человек испытывает острое наслаждение или бурный восторг, то в этой ситуации никак не скажешь, что ему комфортно. Не характеризуют это слово и глубокие душевные отношения между людьми. Если говорят: “Мне рядом с этим человеком комфортно”, то это, скорее всего, не про любовь.

Собственно говоря, в русском языке и до появления в нем слова комфортный было несколько слов на эту тему. Было, да и есть, слово удобный. Но удобный — это не столько доставляющий приятные ощущения, сколько не доставляющий ощущений неприятных. Например, удобные очки — это очки, которые не мешают. И потом, удобный — очень широкое слово. Удобно то, что не противоречит планам человека. “Какое время вам удобно?”, “Это самый удобный рейс”. Не говоря уже о том, что русское слово удобный употребляется применительно к поведению человека: “А удобно звонить ему так поздно?”, “Мне неудобно, что вам пришлось ждать”.

Есть в русском языке и замечательное слово уютный. Но его значение чрезвычайно специфично. Уют связывается с закрытостью, небольшим размером, теплом, покоем. Если человек стоит на морском берегу, его обдувает легкий ветерок, ему может быть славно и комфортно, но никак не уютно.

Есть еще слово комфортабельный, которое появилось в русском языке гораздо раньше, чем комфортный. Но значение этого слова намного эже. Комфортабельным может быть только что-то созданное человеком и для человека, в то время как комфортной может быть и температура морской воды. Комфортабельными бывают кресла, автомобили, квартиры, дома — то, в чем человек может находиться. Заметим, что, как слово экстремально отличается от английского extremely, так и слово комфортабельный мало похоже на английское comfortable. Последнее имеет гораздо более широкое значение.

Итак, всех этих слов оказалось недостаточно. Поэтому в русском языке и появилось, и прижилось слово комфортный, описывающее одну из главных ценностей эпохи потребления: в ходе жизни, занимаясь своими делами, человек должен попутно постоянно получать удовольствие — не слишком заметное, не отвлекающее его от дел.

[2006]

Дешевая распродажа

И снова я о том, что новые слова и значения просто так в языке не появляются. Когда пришли новые времена, русский язык, как, впрочем, до него и другие языки, столкнулся с проблемой.

Конечно, все помнят анекдот про двух новых русских. Один купил галстук, а другой ему говорит: мол, ты что, дурак, за углом такой же на сто баксов дороже.

Мне еще нравится, как пишут иногда в объявлениях: “Дорого!” Я всегда думаю, что это значит: то ли предупреждают, мол, голодранцев просят не беспокоиться, то ли завлекают — типа за такие деньги плохого не предложат?

Тем не менее любой продавец понимает, что в норме человек стремится отдать за вещь не больше денег, а меньше. Но тут этот продавец и сталкивается с проблемой. Дело в том, что русское слово дешевый сомнительно с точки зрения привлечения покупателей. Мало денег отдать, конечно, приятно, но дешевизна как-то связана с убожеством, низким качеством, ширпотребом и т. п. Для бедных, в общем. Ну и всякие там презрительные производные дешевка, дешевенький. Вот у Галича:

“Эй, ты, — в брючках, пшено, дешевка,

Ты отчаливай, не форси.

Тут трамвайная остановка,

А не очередь на такси!..

А еще есть завет пушкинского Балды — “не гоняться за дешевизной”. Есть речения типа “Дешево хорошо не бывает”. В лучшем случае — дешево и сердито. Слово недорого тоже сразу навевает какие-то унылые ассоциации: бедненько, но чистенько или скромненько, но со вкусом.

Вот в немецком языке, кроме столь же уничижительного слова billig (“дешевый”), есть и нисколько не компрометирующее покупателя слово gunstig — то есть не то чтобы дешевый, но имеющий оптимальное соотношение цены и качества. Как только в России образовался новый капитализм, вместе с ним родилась и потребность в таком же русском слове.

Сначала на эту роль баллотировалось слово доступный. В нем явно отразились утопические представления о том, что стоит отменить 6-ю статью и объявить свободу, как у каждого появится автомобиль.

Доступный — кому? И если товар доступный, как он одновременно может быть, например, эксклюзивным? Сначала об этом не думали, да и сейчас думают не всегда: “Интернет-магазин парфюмерии dyxu.net — это сертифицированный парфюм и туалетная вода от лучших производителей парфюмерии и косметики по доступным ценам”. Ну допустим. “Меховой салон «Эль Тападо» — шубы из натурального меха по доступным ценам”. Хорошо, я не показатель. “Dell Inspiron 1300 — наилучший выбор практичного портативного компьютера по доступной цене! 849 у. е.”. Гм. В общем-то недорого, конечно, но все же 849 у. е. — не три копейки. “YES!: эксклюзивный родстер по доступной цене. Один из немецких автомобильных вузов представил на женевском автосалоне родстер и купе, которые совместно с одной из немецких компаний планируется запустить в мелкосерийное производство. Ориентировочная стоимость базовой версии составляет 75 350 евро”. Вот уж это дудки. В каком смысле сумму 75 350 евро можно назвать доступной? Ну, анекдотичную формулировку про элитное московское жилье по доступным ценам оставим без комментариев.

Просто слово доступный очень прозрачно по смыслу, как его ни затирай. Периодически оно провоцирует самих рекламодателей на трогательные попытки объясниться — кому все-таки доступны их доступные цены:

“Уникальное предложение! Элитная пластическая хирургия по доступным ценам!

Погодим смеяться, почитаем дальше:

“Если Вы хотите сделать пластическую эстетическую операцию, но цены у главного хирурга клиники Корчака Владимира Васильевича для Вас недоступны, клиника предлагает Вам операцию у хирурга клиники к.м.н. Архипова Дениса Михайловича. Цены ниже в среднем на 25 %.

“Теперь понятно”, как говаривала Екатерина Вторая.

А то еще бывают выгодные цены (но стремление к выгоде в нашей культуре выглядит не очень симпатично), выигрышные, смешные и сумасшедшие, а также разумные, привлекательные и даже демократичные и лояльные цены. Мне особенно понравилось выражение бесплатные цены.

Но вот в последнее время в нужном значении все более активно используется слово бюджетный. Это раньше говорили только бюджетный профицит, бюджетное финансирование, бюджетные организации, теперь же мы слышим и читаем: бюджетная видеокамера, бюджетный ноутбук, бюджетный тур, бюджетная цена. Что такое бюджетная видеокамера? Это вовсе не значит плохонькая, дешевенькая, послезавтра сломается. Бюджетная — значит, в ней есть необходимые функции и нет лишних наворотов, так что если вы не профессионал, и если вам нужна камера, а не понты, и если вам не все равно, сколько за нее платить…

В слове доступный есть некий вызов: а вы цену видели? а у вас деньги-то вообще есть? В слове бюджетный этого нет. Человек, может, и за десять тысяч таких камер мог бы заплатить, но он запланировал потратить на эти цели такую-то сумму, а намного больше платить считает нецелесообразным.

Новое значение прилагательного бюджетный заимствовано из английского языка, в котором слово budget употребляется еще более широко. Вот, например, по-русски пока не говорят о бюджетных шлепанцах. А по-английски пожалуйста:

“Budget slipper. Good quality sheepskin slipper at a budget price. Leather heel support. Strong vinyl outsole. Years of comfort. Great price. Beige only.

У нас бюджетными все-таки бывают достаточно дорогостоящие вещи. Тем не менее шансы у русского слова бюджетный, по-моему, неплохие. Поживем — увидим.

Слаб все-таки человек. Казалось бы, все всё понимают, все читали у Шекспира про имя и розу. Все знают пословицу: “Хоть горшком назови, только в печь не ставь”. Но все же спросим себя: приятнее купить вещь по относительно низкой цене, если над ней что написано — уцененные товары или специальное предложение?

[2006]

Отдайся шопингу!

Недавно я была на конференции в Америке, и там у меня произошел любопытный разговор с коллегой, нашей соотечественницей, живущей сейчас в этой самой Америке. Вообще надо сказать, что носители языка, переехавшие в чужие страны, зачастую бывают особенно строги к фактам “порчи” родного языка. Мы-то привыкаем к разным языковым новациям постепенно, а вот на них новые слова и выражения сваливаются неожиданно, при встрече с родиной или компатриотами.

Так вот, коллега возмущалась новым русским словом шопинг. (К слову, сейчас все более распространяется написание этого слова с двумя “п”, но словари его пока что не очень признают.) Вот, мол, опять схватили совершенно не нужное, есть ведь поход по магазинам или за покупками.

Я в ответ завела свою обычную песню: раз слово в языке так хорошо прижилось, значит, оно зачем-то языку нужно, а по магазинам или шопинг — совершенно не одно и то же.

Через пару дней я уже возвращалась на родину самолетом компании Alitalia. И в самолетном рекламно-ознакомительном журнале, какие рассовывают в сеточки на спинках кресел, оказалась статья (ее показал мне приметливый Алексей Шмелев), которая начиналась словами: Andare a comprare e fare shopping… то есть “идти за покупками” и “делать шопинг” — и далее привожу сразу в русском переводе: “…на первый взгляд эти выражения значат одно и то же, и тем не менее не существует двух более непохожих занятий”. Текст производил поразительное впечатление: казалось, что это перевод на итальянский русского текста, описывающего выражения русского языка. Вот вкратце, что там было написано. Идти за покупками — значит идти с целью купить нечто, в чем мы нуждаемся, туда, где мы рассчитываем купить это нечто по доступной или разумной цене. Перед началом сезона, рассказывает автор, мать проводила ревизию детской одежды и обуви, отец подсчитывал финансы, а потом составлялся список, кому из детей нужно купить новые ботинки, а кому позарез нужна куртка, а ботинки пока сойдут и старые. Потом следовал поход в магазин, где дети терпеливо примеряли указанные матерью вещи и, с трудом дождавшись окончания экзекуции, спешили вернуться к играм и другим важным делам. Никому не приходило в голову рассматривать мероприятие как удовольствие. Разумеется, все это не было шопингом. Иное дело, когда мы бродим по магазинам, как по музею, и покупаем вещи, которые заранее не планировали покупать, а то и такие, о существовании которых не имели ни малейшего представления, пока не увидели их в магазине.

Шопинг — это времяпрепровождение, праздник, игра, способ снятия стресса, способ познания мира, своего рода спорт (последнее касается особенно шопинга в период распродаж). Шопинг — это терапия и это мания.

Наконец, автор выразительно описывает современные храмы шопинга — моллы начала третьего тысячелетия, которые являют собой целые города, с площадями и фонтанами, но — и тут обнаруживается, что глобализация все-таки пожрала еще не всё — в этих мнимых городах человек не рискует испытать стендалевский синдром.

Синдром Стендаля — это то, о чем всегда пишут в итальянских путеводителях. Стендаль якобы потерял сознание от красоты церкви Санта Кроче во Флоренции. Идея болезненности чрезмерно острого эстетического переживания — это то, что вряд ли пришло бы в голову упомянуть русскому автору, взявшемуся писать о шопинге.

Страх быть травмированным избытком красоты не входит в принятую в русской культуре номенклатуру человеческих фобий. Да оно и понятно — у нас ведь не Италия, наши красоты несколько иного свойства.

В остальном же все нам близко. И про подростков, которые тусуются в торговых центрах, хотя у них и денег-то почти нет. Просто это среда, в которой жизнь современного подростка обретает смысл и ценностные ориентиры.

Английское слово shopping попало не только в итальянский и русский, но и во многие другие языки, причем мне кажется, что в языках-реципиентах оно обрело даже больший концептуальный накал, чем в английском. Как получается, что в разных языках с этим словом связывается практически одинаковый круг идей? Ведь его и словари-то пока плохо фиксируют. Видимо, это те идеи, которые в современном обществе потребления кодируются и транслируются самыми разными способами. Ничего удивительного, что человек их вольно или невольно считывает и ассоциирует с глуповатым словом шопинг.

[2007]

Доказательство любви

Как только мы завели у себя конкуренцию, вместе с ней завелось и все, что служит привлечению клиентов вообще и постоянных клиентов в особенности. В частности, скидочные карты. Как же обозначить эти карточки и этих клиентов? Можно, конечно, клиентов никак не называть, а карты именовать просто, ну там карта нашего магазина, серебряная, золотая, платиновая карта. Ага, клубные карты. Тоже бывают. Я всегда вспоминаю диалог из “Служебного романа”:

“ — Ну блайзер, клубный пиджак.

— Это что, для Дома культуры?

— Туда тоже можно.

Бывает еще VIP-карта — впрочем, VIP — это уже о клиенте. А еще какие варианты?

Проще всего было бы заимствовать обозначение этого постоянного покупателя, но тут все как-то неудачно. По-английски бывает чаще всего loyal, valued или preferred customer.

Вот слово loyal — как написать верный, преданный покупатель? А что, ничего. Но немного чересчур патетически.

Таких карточек я не встречала, хотя они, возможно, существуют. Вообще же вместо loyal customer стали писать просто постоянный покупатель, хоть это и несколько невыразительно. Например, на дисконтной карте магазинов Stockmann так и значится: loyal customer — и выше по-русски: постоянный покупатель.

Смешно, конечно, тупо написать: лояльный покупатель. По-русски это значило бы, что этот покупатель не ворует с полок и не говорит о своем придворном магазине гадости направо и налево.

А то еще слово лояльный сейчас часто употребляется в значении “толерантный” (лояльное отношение к недостаткам). В этом смысле лояльный покупатель — это тот, кто терпеливо сносит несвежие продукты, завышенные цены и хамство кассиров. Такого действительно стоит привечать! Впрочем, оказалось, что это я думала, что смешно, а кому-то не смешно. Вот баскетбольный магазин “Ситислэм” сообщает: “Карта лояльного покупателя выдается при покупке на сумму 7000 руб. в течение одного дня. ‹…› Два раза в год проводятся акции для лояльных покупателей”. Да и у сотового оператора “Мегафон” есть бонусная программа для лояльных клиентов.

С формулировками valued (“ценный”, “высокоценимый”), preferred (“предпочитаемый”, “привилегированный”) customer тоже все непросто. Нет, конечно, полно этих самых привилегированных, но все же как-то это слово ассоциируется со спецраспределителями, спецпайками и чем-то незаконным (что соответствует и его происхождению). Кому-то это приятно, но не всем и не всегда.

А в сочетании ценный клиент и вовсе есть что-то охотничье — оно звучит как “богатенький Буратино”.

Но в последнее время русский бизнес нащупал свой путь в этом вопросе. Дело в том, что наш человек не настолько жаден, экономен и тщеславен, чтобы стоило жать в первую очередь на эти рычаги. Он эмоционален и душевен. Приятнее всего для него не экономия, не привилегии, а хоть намек на персональное сердечное отношение и всплеск чувств. Эта простая мысль все чаще реализуется в рекламных кампаниях: “Мега — шоппинг от всего сердца”, “Спортмастер — эмоции в подарок” и т. д. Вот и с карточками так.

Теперь покупатель уже оказывается не просто постоянным, не каким-то там лояльным, что бы это ни значило, а просто — любимым.

“Карта Любимого покупателя Обувного центра «Zenden»”; “Торговая сеть «Пятерочка»: дисконтные карты «Любимый покупатель»”. Вот что нам сулят:

“Стать Любимым Гостем? Легко! Вы можете стать Любимым Гостем уже при первом посещении заведений компании “Малахит”. Для этого Вам достаточно обратиться к менеджеру и получить анкету на получение карты участника Программы “Любимый Гость”. Обратите внимание: карта получается бесплатно!

Что ж, приятно так легко стать любимым, хоть бы и гостем.

““Карта Любимого клиента” дает право на скидку при покупке товаров/заказе услуг в розничной сети General Satellite в размере 3 %. ‹…› “VIP-карта” дает право на скидку при покупке товаров/заказе услуг в розничной сети General Satellite в размере 5 % ‹…› “Карта Любимого клиента” обменивается на “VIP-карту” при совершении повторной покупки на сумму более 50 y. e. (за вычетом 3 % скидки). “Карта Любимого Клиента” при этом у покупателя изымается.

То есть, став особо важной персоной, перестаешь быть любимым. Логично.

Разумеется, всем понятно, что на самом деле карты типа “Любимый клиент” имеют мало отношения к любви. Но немножко как будто и имеют. Ну, хоть чуть-чуть.

[2007]

Старость не радость. Об утешительных эвфемизмах

В одной психологической статье я прочитала, что у автора была пациентка, дама, гм, не совсем первой молодости, которая в своем рассказе все время употребляла выражение взрослая женщина (“Я пришла, а там была одна взрослая женщина, и она сказала…”). То есть вроде как если та взрослая, то сама пациентка, что, девочка, что ли? Психолог объясняла эту путаницу тем, что пациентка уже столько сделала пластических операций, так долго и усиленно молодилась, что теперь сама совершенно дезориентирована и не понимает, где ее возрастная группа.

Я думаю, что здесь есть еще одна причина. Для той пациентки назвать даже другую женщину пожилой — значит впустить в свое сознание мысль о существовании старости.

Сейчас в обществе царит такой культ молодости, что сами упоминания о старении стали очень рискованными. Как написано на упаковке полезного кисломолочного продукта, “Актуально быть молодым!”. И язык, как водится, быстро отреагировал на это.

Лет двадцать назад двадцатишестилетних соплячек врачи и акушерки бодро обзывали пожилыми первородками или старородящими. А теперь будьте любезны — роженицу под пятьдесят деликатно назовут не старой, не пожилой, а возрастной.

Это новое, но стремительно распространившееся употребление слова возрастной — яркая черта нашего времени. Многие люди пока еще берут его в этом случае в кавычки. Раньше говорили: возрастные группы, возрастные изменения. Ну, еще были у актеров возрастные роли. А теперь появились возрастные женщины и даже мужчины, возрастная аэробика и возрастная кожа. А вместо сочетания против старения скажут скорее антивозрастной эффект. Когда я несколько лет назад впервые услышала сочетание возрастная женщина, мне оно показалось жутким просторечным эвфемизмом — ну как, например, отдыхает в значении “спит”. Но оно мгновенно прижилось в женских журналах и оказалось незаменимым при обсуждении любовно-гинекологической, парфюмерной, парикмахерской и эстетико-хирургической проблематики. Вот несколько примеров:

“Есть “возрастные” женщины, которые делают химическую завивку средством “Локон” перед дачным сезоном.

Но еще чаще, мне кажется, к услугам пластических хирургов обращаются возрастные женщины.

“При этом ядро яйцеклетки возрастной женщины переносится в энуклеированную яйцеклетку женщины молодого возраста.

Мне понравилось, как любознательный юноша интересуется у братьев по сайту: “Кто-нибудь *** с возрастными женщинами? Просто я хотел понять, в чем прелесть возрастной женщины?” Трогательно, что его не смущает глагол, но слово пожилая кажется слишком грубым.

А про возрастную кожу — это вообще здорово. Тут не только страх перед старением, тут еще и недавно к нам занесенный оптимистически-конструктивный взгляд на жизнь.

Плохую кожу теперь называют проблемной, увядающую — возрастной или зрелой. Действительно: плохая кожа — значит сиди в уголочке и плачь. А если проблемная кожа — иди в косметический салон, в аптеку или хоть купи новый тональный крем. Решай проблему! Увядающая кожа — звучит мрачно-романтически. Мол, цветку скажи: прости, жалею — и на лилею нам укажи. А вот возрастная кожа — это уже почти формулировка задачи. Собственно, в рекламе так и пишут: “Возраст не препятствие для красивой кожи!” Решение же предлагается на каждом шагу: крем для возрастной кожи, уникальные методы коррекции возрастной кожи, омолаживающие процедуры для возрастной кожи.

А еще лучше определение зрелая кожа:

“Зрелая кожа нуждается в специальном уходе, особенно в сохранении эластичности и тонизировании, а также в разглаживании мелких морщин.

“Крем питательный ночной для зрелой кожи в области глаз “Пшеница и василек”.

Надо же, а мы-то все думали, что же такое с годами происходит с кожей вокруг глаз. А она, оказывается, созревает. Ну, тогда ладно.

[2007]

Устный счет

Зря спасатели русского языка думают, что можно оградить его от тлетворного влияния чуждых идей, запретив те или иные заимствованные слова. Язык наш, как известно, правдив и свободен или, если угодно, празднословен и лукав, так что его на кривой козе не объедешь. Если ему нужно выразить какой-то смысл, будьте благонадежны: он его выразит, сколько слов ни вычеркни. Да, собственно, язык и сам любит важный смысл донести окольными путями — так, чтобы он как бы сам собой вдруг обнаружился в головах людей.

По этому поводу хочу поделиться одним наблюдением.

До совсем недавнего времени слова запах, вкус, аромат практически не могли сочетаться с числительными, да и их множественное число вело себя своеобразно. Если посмотреть, как употреблялась форма вкусы еще десять лет назад, мы увидим, что практически везде имеется в виду вкус не в гастрономическом, а скорее в эстетическом смысле. “Угождать вкусам публики”, “У нас с ним разные вкусы”. Да даже “О вкусах не спорят” — это ведь, скорее всего, не о том, пересолен суп или недосолен. Запахи, ароматы раньше понимались как смесь запахов, сложный аромат: скажем, запахи лета, ароматы осеннего леса.

Пожалуй, и прежде можно было сказать: “Из-за болезни он перестал различать вкусы”, то есть не отличает сладкое от соленого. Может быть, даже нормально прозвучало бы: “Есть 4 основных вкуса: сладкий, горький, кислый, соленый”. Но, конечно, немыслимо было то, что мы на каждом шагу слышим сейчас: “2 новых вкуса лапши быстрого приготовления”, “три новых запаха средства для мытья посуды”, “пять новых парфюмерных ароматов”.

Вот примеры:

“Порошок с тремя ароматами: морской бриз, лимон, яблоко — предназначен для ручной и машинной стирки всех типов белья.

“Говядина два вкуса: обжаренные в сухариках аппетитные кусочки мяса, с лимонным и острым соусами.

“Два вкуса в одной пачке (лимон-изюм, курага-мак, орех-земляника), оригинальный дизайн. Европейское качество, низкая цена.

“Гелевый ароматизатор воздуха (для автомобиля). Четыре запаха: “цитрус”, “груша”, “зеленый лимон”, “свежесть”.

Интересно, что слово цвет и раньше вело себя иначе. Была возможна и нормальная форма множественного числа цветб, которая указывает не на сочетание цветов или какой-то сложный цвет, а просто на несколько отдельных цветов. Слово цвет свободно употреблялось в счетной конструкции: два цвета, три цвета, семь цветов. Это различие не случайно. Зрение занимает привилегированное положение среди чувств человека. Большую часть информации о мире мы воспринимаем зрением. К тому же зрительное восприятие у человека — самое осознанное, самое дискретное. Именно поэтому рациональное, логическое понимание обычно описывается при помощи метафоры зрения, другие же чувства используются скорее как метафоры интуитивного, иррационального постижения. Мы говорим: “Я вижу здесь две принципиальные возможности”, но “Ох, чует мое сердце, это добром не кончится”.

А вот теперь, пожалуйста: стали возможны не только семь цветов, но и пять вкусов и четыре запаха. Оно и понятно.

Обществу потребления предлагаются готовые номенклатуры всего — в том числе вкусов, запахов, удовольствий (вспомним формулу “два удовольствия в одном”). Потребителю остается только ткнуть пальцем — выбрать. Все каталогизировано, посчитано, только что не пронумеровано пока. А то можно как в фантастическом романе — “вкус 22–12”.

Все совершенно закономерно. Между прочим, предыдущее пришествие капитализма в Россию тоже сопровождалось счетом запахов. Вот что писала Тэффи в 1911 году в рассказе “Рекламы”:

“А глаза читают: “Прежде чем жить дальше, испробуйте наш цветочный одеколон, двенадцать тысяч запахов”. “Двенадцать тысяч запахов! — ужасается ваш утомленный рассудок. — Сколько на это потребуется времени! Придется бросить все дела и подать в отставку”. Вам грозит нищета и горькая старость. Но долг прежде всего. Нельзя жить дальше, пока не перепробуешь двенадцать тысяч запахов цветочного одеколона.

[2006]

Жизнь в цвете. Три слагаемых успеха

Сейчас в магазинах продавщицы, показывая какую-то вещь, говорят: “Есть еще в таком цвете” (в черном, в зеленом), а не такого цвета. Эта конструкция стала в последние годы чрезвычайно популярной. Вот характерный пример. Речь идет о кухне:

“Я увидел ее в одном французском журнале, и эта картинка меня зацепила. Кухня понравилась мне своим креативом. Я поверил, что она милая, удобная и обаятельная. Когда у меня появилась квартира, я решил во что бы то ни стало ее найти, причем именно в том цвете — перламутрово-синем. Я очень доверяю своим первым впечатлениям и не верю в случайности. Мне кажется, все события и ситуации ведут к чему-то правильному (Юлия Пешкова. Chapourin дом // Домовой. 04.04.2002).

Я давно заметила, что то или иное явление стремительно распространяется в языке чаще всего в том случае, если соблюдены три условия. Во-первых, в языке должно уже существовать что-то подобное: скажем, отдельные выражения такой структуры, зачатки конструкции — пусть и совершенно до поры до времени непродуктивной, — которые помогают языку принять новое явление. Во-вторых, такая конструкция должна быть в другом языке, который активно влияет на наш — не секрет, что в последнее время это прежде всего английский. И наконец, третье и самое главное. Языку должно быть для чего-то нужно это новое явление. Скорее всего, оно отражает изменения в так называемой картине мира. Иначе оно не приживется и уж во всяком случае не распространится со скоростью эпидемии.

Теперь посмотрим на фразу: “Эта юбка есть еще в синем цвете”. Что ж, тут все три условия полностью соблюдены.

В принципе, оборот в таком-то цвете в русском языке существовал давно. Разумеется, раньше это сочетание было возможно лишь в строго определенных контекстах. Но важно, что оно в принципе существовало и могло послужить в дальнейшем плацдармом для экспансии нового явления.

Образные выражения видеть (представлять) все в черном (или розовом) цвете и т. п. активно употреблялись и в XIX веке:

“Обстоятельства представлялись не в розовом цвете! (Д. В. Давыдов. Дневник партизанских действий 1812 года)

“А вот теперь весна, так и мысли все такие приятные, острые, затейливые, и мечтания приходят нежные; все в розовом цвете (Ф. М. Достоевский. Бедные люди).

“В беспокойстве моем, в негодовании моем я видел все в черном цвете (Ф. М. Достоевский. Село Степанчиково и его обитатели).

Вот еще интересный пример:

“Я бы мог попасться в руки к одному из тех немилосердных крикунов, которые, будучи больны желчью, все предметы видят в желтом цвете, или, что еще хуже, к тем, кои, страдая чернью (сплином), то есть охотой видеть все в черном цвете и выуча наизусть Лагарпа, как сорока Якова, перебранили и переценили все русское от поэмы до эпиграммы (Н. И. Греч. Записки о моей жизни).

Интересно, впрочем, что это выражение люди употребляют как-то неуверенно — все время сомневаясь, как правильно: в розовом (черном) цвете или в розовом (черном) свете.

И в позапрошлом, и в прошлом, и в нашем веке говорили то так, то так:

“Это обыкновенная манера стариков разочаровывать молодых людей: представлять им все в черном свете (А. Н. Островский. Доходное место).

“Мы говорим: он видит все в розовом свете. Это значит, что человек настроен радостно (В. Г. Короленко. Слепой музыкант).

“С другой стороны, если жизнь показывается только в черном свете, может, действительно ее лучше снимать в темноте? (Лидия Смирнова. Моя любовь)

Но, кроме того, сочетание в цвете или в каком-то цвете характерно для речи художников или дизайнеров, наряду с выражениями в каких-то тонах или в каком-то колорите.

Вот примеры:

“И каждая даль — я насчитал их шесть — была выдержана, как говорят художники, в своем цвете, в своем освещении и воздухе (К. Паустовский. Ильинский омут, 1965).

“Внутри можно найти отдельные “садовые комнаты”, каждая из которых оформлена в определенном цвете (Выразительный дизайн // Ландшафтный дизайн. № 1, 2001).

“На фоне сочной терракоты стен жилого дома особенно нарядно выглядит парадная цветочная композиция, выдержанная в одном цвете (М. Великотная. Подмосковный сераль // Ландшафтный дизайн. № 4, 2003).

“Азиатский декор в доме может быть представлен в натуральном цвете и теплых пастельных тонах, варьирующихся от желтого и карамельного, нежно-зеленого и светло-лилового до песочного, табачного и изысканного винно-красного (Т. Косарева. Гербарий. Новый подход к оформлению стен // Мир & Дом. City. 03.05.2003).

Разумеется, в подобных художественных контекстах в красном цвете — это далеко не то же, что красного цвета. Но конструкция есть, а значение ее может дальше расширяться.

Теперь второе условие. На современное выражение (“Этот свитер есть еще в красном цвете”) повлиял английский язык. Мне очень нравится, например, забавная надпись на значке: If the shoe fits, buy it in every color! (“Если туфля подходит, купи ее в каждом цвете”).

И самое главное. Новое выражение прижилось, потому что в нем проявляется новый взгляд на потребление.

Раньше продавщица сказала бы: “Вот есть свитер еще ТАКОЙ же, только красный” (как в “Бриллиантовой руке”: такой же, но с перламутровыми пуговицами). Кажется, почти то же, что “ЭТОТ свитер есть еще в красном цвете”. Почти — но не совсем.

Здесь появляется идея матрицы. Вещь, которая тиражируется с изменениями определенных признаков: в другом цвете, в другом размере — как вам будет угодно. Показательно, что в речи продавцов в последнее время распространилось еще слово вариант: “А как вам такой вариант?” (вместо “этот свитер”). В этой формулировке покупателю снова и снова напоминают, что у него есть выбор. Каждая вещь существует не изолированно, а занимает свое место в пространстве возможностей, пространстве выбора. Отсюда же всевозможные коллекции, серии и линейки. А выбор — это свобода.

И еще. Как мы знаем, реклама, например, не столько помогает человеку удовлетворять потребности, сколько формирует их. Вот так и в этом случае: нужен человеку свитер. Пришел человек за подходящим свитером, а ОН есть в разных цветах. Как бы он же. Но в разных цветах. Как тут не задуматься: может, правда — buy it in every color! — Купить его в каждом цвете?

[2006]

Гламурненько!

К числу новых слов, частое употребление которых является яркой приметой нашего времени, относится слово гламур. В современном русском языке оно указывает на эдакую красивость и соответствие стандартам “роскоши”, “шика”, внешнего “блеска”. Это понятие связывается прежде всего с глянцевыми журналами. Сочетания гламурный журнал и глянцевый журнал обычно используются как синонимы.

История слова гламур чрезвычайно поучительна. Дело в том, что большинство носителей русского языка, употребляющих это слово, совершенно уверены, что оно пришло к нам из французского. Говорят, такое даже написано в каком-то словаре иностранных слов. Собственно, то, что слово появилось в русском языке с ударением на последнем слоге, уже показывает, что оно было воспринято как французское. Многие люди даже думают, что гламур — это по-французски “глянец”. Думаю, здесь играет роль то, что в европейских языках довольно много слов, начинающихся с “гл” и связанных с идеями чего-то блестящего, светящегося или чего-то скользкого.

Между тем в действительности слово гламур пришло вовсе не из французского, а из английского. Во французском языке его можно встретить, но только как английское заимствование недавнего времени.

По-английски слово, естественно, произносится [glæmə] и означает “чары”, “очарование”. В английском языке это слово отмечено с 1720 года как шотландский вариант слова grammar — грамматика. Первоначально оно имело значение, связанное с ученостью, преимущественно оккультного характера, с колдовскими чарами. Распространилось это слово в английском языке в XIX веке благодаря книгам Вальтера Скотта, а вскоре у него развилось новое значение: glamour стало указывать не только на колдовство, но и на женскую привлекательность. То же самое, кстати, произошло и с русскими словами очаровательный — от слова чары, обворожительный — от слова ворожить. Кстати, и слово обаяние связано с глаголом баять.

Уже в XX веке в американском английском существительное glamour и прилагательное glamourous стали указывать уже не столько на колдовское очарование, сколько на привлекательность, связанную с внешней красотой, внешним лоском и успешностью. Именно в этом смысле слово было использовано в названии глянцевого журнала Glamour. Он издается в США с 1939 года. С 1992 года Glamour вышел в одиннадцати странах (включая Россию). Чтобы все это выяснить, не нужны никакие специальные исследования, достаточно заглянуть в большие английские словари.

Слово гламур в России появилось недавно, а активно распространяется с начала этого века. Думаю, что его источником и было как раз название журнала Glamour, написанное латинскими буквами. Еще до появления русской версии самого журнала в России — ну там, в каком-нибудь другом журнале: фото из журнала Glamour.

В русской культуре все шикарное, красивое, изысканное традиционно ассоциируется в первую очередь с Францией. Да слово и по написанию похоже на многие французские. Вот оно и встроилось в ряд: бонжур, амур, тужур, абажур — а теперь и гламур.

С другой стороны, в русской культуре и до этого было представление о внешнем лоске, “хрестоматийном глянце” (у Маяковского о Пушкине: “Я люблю вас, но живого, а не мумию. Навели хрестоматийный глянец”). И, если уж на то пошло, о “лакировке действительности”. Во всех этих случаях внешняя гладкость противопоставляется живой жизни.

Многие люди, читая русские глянцевые журналы, замечают, что они — по сравнению с западными версиями — утрированно легковесные, подчас почти карикатурно залакированные и запредельно оторванные от жизни. Так проявляется наша тоска по красивой жизни. В мнимо французском русском слове гламур и воплотился этот вопль: “Красиво жить не запретишь!” И вот уже возникло и модное словцо гламурненько, которое у кого-то выражает неопределенно-положительную оценку, а кем-то произносится с издевкой.

[2006]

Гламурная феня

Довольно давно я услышала название модельного агентства — Modus vivendis. Я стала ужасно смеяться: всякому, кто хоть немного изучал латынь, ясно, что есть выражение modus vivendi, что означает “образ жизни”, a modus vivendis — это просто какой-то грамматический абсурд. Я еще подумала: “Написать им, что ли, чтоб не позорились?” — но поленилась. Прошло много лет, и они называются по-прежнему, что не мешает им преуспевать. Я не верю, что никто за это время не объяснил, как безграмотно их столь шикарно звучащее название. Просто перерегистрироваться хлопотно, а грамматическую ошибку они не считают достойной причиной для этого. Мне могут возразить, ну и что, ведь еще Пушкин говорил:

“Как уст румяных без улыбки,

Без грамматической ошибки

Я русской речи не люблю.

Но там ведь ситуация другая: Татьяна выросла на французских романах и потому “изъяснялася с трудом / На языке своем родном”, в том смысле что любовное письмо ей было проще написать по-французски. А вот неуклюжие попытки блеснуть малопонятным иностранным словом в духе “иностранца Василия Федорова” и смеси “французского с нижегородским” — совсем другое дело. Это смешная претензия на изысканность.

Но носительница современной гламурной культуры если и боится скомпрометировать себя, то не речевой ошибкой, а разве что неправильно выбранным тоном колготок. Тут дело не в том, что кто-то что-то коряво сказал. Важно, что языковые ошибки уже не наносят ущерба престижу, их не боятся и не спешат исправить.

В “Двенадцати стульях” “цирульный мастер Пьер и Константин” обещал своим потребителям “холю ногтей и ондулясион на дому”. Этот Пьер и Константин, который, впрочем, как далее говорится, охотно отзывался на имя Андрей Иванович, наводит на мысль о часто встречающемся в последнее время выражении маникюр для волос (например, обложка журнала “Красота и здоровье”, № 10, 2003 — “Маникюр и пилинг… для волос”). Слово маникюр означает уход за пальцами рук, чистку, полировку и окраску ногтей и восходит к латинским словам manus — “рука” (ср. манипуляция — от manipulus — “горсть”, манифест, мануфактура — буквально “сделанное руками” — и конечно, манускрипт — “рукопись”) и curare — “ухаживать” (ср. курировать, куратор, да, собственно, и педикюр — “уход за пальцами ног”). Так что маникюр для волос — это как прическа для губ.

А мой любимый пример — это заимствованное из французского выражение от кутюр. Haute couture, то есть высокая мода (кутюр значит “швейное искусство”, а от — “высокое”). Однако очень многие люди, в том числе и носители гламурной культуры, понимают здесь от как русский предлог от и поэтому произносят: am кутюр. Была даже телереклама, которая звучала так: “Магазин высокой моды а-ат кутюр”.

Замечательно, что по-украински сейчас очень часто говорят так: вiд кутюр. Biд — по-украински от. Собственно, по происхождению это одно и то же слово, просто в украинском оно немного по-другому фонетически оформлено. Эта ошибка чрезвычайно выразительна. С одной стороны, она показывает, что выражение заимствовано в украинский язык не прямо из французского, а через посредство русского языка, иначе с чего бы французское прилагательное высокий стали передавать как предлог вiд. С другой же стороны, по этому вiд ясно видна попытка откреститься от русского посредства. В общем, как у Булгакова: “Спрашиваю: как по-украински «кот»? Он отвечает: «Кит». Спрашиваю: «А как кит?» А он остановился, вытаращил глаза и молчит. И теперь не кланяется”. Кстати, на самом-то деле никакой проблемы с украинским китом (произносится как [кыт]) нет.

Но не все так печально. Гламурная культура знает и случаи действительно творческого обращения с языком. Среди слов, которые в последнее время изменили свое значение, есть слово актуальный. Мы все чаще слышим: “Оборки сейчас очень актуальны” или “Это самый актуальный цвет”. Вот например: “Наиболее актуальные цвета и фасоны этого сезона мы рады представить вам в нашей глянцевой рубрике «С обложки»”. Всего несколько лет назад какой-нибудь актуальный шарфик воспринимался как языковой курьез, а сейчас уже можно сказать, что новое значение слова актуальный прочно вошло в язык. Думаю, что в ближайшее время оно будет фиксироваться словарями. Толковые словари, начиная со словаря Ушакова, разъясняют:

““актуальный” — это “важный, существенный для настоящего момента; злободневный, насущный”. Актуальный вопрос. Актуальная задача, тема.

Исследование, актуальное для экологии. Шекспировские пьесы актуальны для нас и сегодня.

Конечно, есть у этого слова специальные, научные значения, но именно актуальные проблемы нам наиболее привычны. Кстати, у английского слова такого значения нет: actual problems — типичная ошибка русских в английском языке. И вот теперь русское слово актуальный расширило свое значение и может характеризовать не только вопросы, проблемы и подобные сущности идейного характера, но и другие вещи, которые тоже могут быть остросовременными.

Мне понравился такой диалог в одном журнале. Читательница Татьяна Зинякова интересуется, изменились ли прически, длина волос и актуальные цвета этим летом?

“На вопрос читательницы отвечает парикмахер-модельер, стилист парикмахерского салона “Пиаф” Ирина Белова:

— Понятия “актуальная длина” сейчас практически не существует, волосы могут бьпъ любой длины. ‹…› Хотя есть и актуальные моменты.

Конечно, это звучит комично. Конечно, стилист просто заменила привычное слово модный на модное слово актуальный. Однако по сути актуальный — это не то же, что модный. Слово модный содержит в себе императив, велит бездумно и рабски следовать образцам, сулит человеку несвободу и обрекает на бесконечную и безнадежную погоню за идеалом. А слово актуальный — о, оно не диктует, оно интригует и намекает, оно демократично приглашает человека к творчеству.

При этом слово актуальный чем-то так полюбилось современному русскому языку, что в последнее время у него появилось и еще одно новое значение: сочетание актуальное искусство теперь стало употребляться в качестве эквивалента английского contemporary art, в отличие от “современного искусства” — modern art.

Так что можно сказать, что актуальный шарфик в концептуальном отношении занимает почетное место между актуальными проблемами и актуальным искусством.

[2006]

Фьюжн. Как и всё на Руси

Прихожу я недавно в магазин и вижу такое… Вообще-то у меня специально на этот случай телефон с двухмегапиксельной камерой (это осталось от первого издания, не буду заменять — пусть останется приметой времени и знаком того, что техника развивается еще быстрее, чем язык), и обычно я просто незаметненько фотографирую понравившуюся этикетку и имею ее совершенно бесплатно. Но тут я схватила предмет, не поинтересовавшись даже, что это такое и сколько оно стоит, потому что почувствовала, что ни за что с ним не расстанусь. А этикетка гласила: “Пасхальный набор «Гламур»”. Это оказалась, как написано на упаковке, “новинка сезона” — набор для окрашивания и декорирования пасхальных яиц.

Вообще-то, на этом можно было бы и остановиться. Чего тут еще говорить — можно смеяться, плакать или и то и другое, смотря по темпераменту. Но я поговорю. Тоже в соответствии с темпераментом.

Почему, собственно, так смешно? Ведь понятно же, что имелось в виду — красиво, все переливается: в набор входят “сверкающие блестки (серебро, золото)” и бисер шести цветов.

Кто сказал, что на Пасху не должно быть красиво? А в отношении яиц — тут и товарищи Фаберже с Вексельбергом подтвердят. Но есть такие слова, которые связаны не просто с красотой, но с ее сугубо внешним, социальным, светским аспектом.

Едва ли кому-то придет в голову назвать пасхальный набор “Модница” или, скажем, “Щеголь”. Или вот еще хорошая идея — пасхальный набор “Шик”. Шик вообще занятное слово. В нем есть какая-то трудноуловимая идея: шик — это не только особая эффектность и изысканность, это что-то не каждому доступное и вызывающее зависть у других, которая, скорее всего, тешит тщеславие носителя этого самого шика. Слово отличное, яркое, выразительное, но… безблагодатное.

Да, кстати о шике. Не могу не вспомнить чудную историю. 6 января 2004 года Государственный историко-архивный Владимиро-Суздальский музей-заповедник посетил президент Путин. Он оставил в книге отзывов восторженную запись: “Шикарно, как и всё на Руси! Владимир Путин”. Здесь замечательно всё: и то, как подходит эпитет шикарный историко-архивному заповеднику, и идея, что вообще “всё” может быть шикарным (а также, вероятно, эксклюзивным и элитным), и особенно смелый разрыв со стереотипными представлениями о России.

Номинация “Русь” означает, что наша страна рассматривается здесь в аспекте древней истории, традиционной культуры, исконно-посконно-домотканых ценностей. К каковым относится как раз неброская красота, а отнюдь не шик.

Но вернемся к пасхальному набору “Гламур”. Это в современном русском языке модное слово гламур используется в смысле шик-блеск, красота. А можно ведь вспомнить его происхождение и историю в английском языке, о которой говорится в пред-предыдущей главке: шотландский вариант слова grammar (грамматика) стал использоваться для указания на оккультную ученость, потом на колдовские чары, а потом на женскую привлекательность — обворожительность.

Так что название пасхального набора “Гламур” звучит похоже не только на “Шик”, но и на такие названия, как “Ворожея”, “Черная магия”, “Колдовство”, “Чары” или, скажем, “Прелесть”. А что — это, собственно, в порядке вещей. Все со всем смешивается. Я вот прочитала в одном гороскопе, что “Для Раков не существует Пасхи без шикарного праздничного стола”. А одна девушка в интернете рассказывает, как красиво расписала пасхальное яйцо: готично, мол, получилось. А сжигание чучела Масленицы перед началом Великого поста — это как? А восточные собачки или мышки в колпачке Санта-Клауса?

Просто встречать год Мыши под елкой с рождественской звездой мы уже привыкли, а сочетание Пасхи и гламура нам пока в диковинку.

Кстати, у меня был смешной разговор с дочкой. В ответ на какой-то ее вопрос я стала объяснять, что объявлен год семьи. “Ты что, мамочка! — возмутилась она. — Сейчас же год мыши и крысы!”

[2008]

Второе дыхание. Удивительная история слова вечеринка

Году, наверно, в девяносто пятом я пригласила на день рождения знакомую немку, которая изучала в Москве русский язык. Она радостно спросила: “У тебя будет вечеринка?” Я растерялась. С одной стороны, я совершенно точно знала, что у меня будет не вечеринка. Придут гости, будем выпивать и закусывать, песни петь и веселиться. С другой стороны, чем же это не вечеринка? С третьей стороны, я не считала, что это слово устаревшее, я вообще-то могла его употребить.

Тем не менее я совершенно отчетливо ощущала, что мой день рождения назвать вечеринкой мог только иностранец. Нет, еще, возможно, очень пожилой человек.

История слова вечеринка в литературном русском языке весьма показательна. Оно есть еще в “Словаре Академии Российской” конца XVIII века, с толкованием “вечерняя беседа, дружеское вечернее собрание”. У Пушкина читаем:

“По воскресениям танцевали у предводителя. Все мы, т. е. двадцатилетние обер-офицеры, были влюблены, многие из моих товарищей нашли себе подругу на этих вечеринках.

Ясно, что вечеринка здесь — это что-то не такое помпезное, как бал. А вот Гоголь, “Мертвые души”:

“Уже более недели приезжий господин жил в городе, разъезжая по вечеринкам и обедам и таким образом проводя, как говорится, очень приятно время.

Пожалуй, более активно это слово стало фигурировать в литературе со второй половины позапрошлого века, приобретая все более явственные разночинско-демократически-богемные коннотации.

В этом смысле очень характерна картина Маковского “Вечеринка” (1875, Третьяковка). Она изображает народовольческий уклад жизни: не просто молодежь собралась потанцевать, а одновременно и революцию готовят. В рассказе Чехова “Попрыгунья” (1891) жанр мероприятий, которые с таким азартом устраивала героиня, стремясь залучить на каждое какую-нибудь знаменитость, обозначается именно как вечеринка. А вот пример из Горького:

“У Лютова будет вечеринка с музыкой, танцами, с участием литераторов, возможно, что приедет сама Ермолова (Жизнь Клима Самгина, 1927–1937).

Интеллигенция и революция, богема, алкоголь — музыка во льду, в общем. Конечно, одновременно слово вечеринка обозначало и другой, более народный жанр. Эта вторая традиция вечеринки как мероприятия неофициального и неэлитарного преобладала в советское время.

Вот яркое описание:

“Патефон, чаще всего трофейный, с ручкой, подобной рукояти, которой заводились автомобили того времени, собирал вокруг себя офицеров и их жен так же верно, как позднее проигрыватель, а еще позднее магнитофон. Танцы под пластинки, разбавленные алкоголем, назывались запросто — “вечеринка” (Э. Лимонов. У нас была Великая Эпоха, 1994).

Здесь особенно показательно это запросто. Некоторый вульгарный привкус по мере приближения к концу XX века становился у слова вечеринка все ощутимее:

“Вечеринка — это сборище одной компании у кого-то на дому с выпивкой, игрой в бутылочку, иногда чем-нибудь еще более пошлым. В зависимости от содержания алкоголя в крови. Чтоб родители на вопрос других родителей: “Чем они там у вас занимаются?” — честно отвечали: “Танцуют” (А. Карахан. Манифест нового поколения москвичей // Столица. 07.01.1997).

Я прошу прощения за сугубый схематизм изложения и возвращаюсь к своему личному опыту старших классов и студенческих лет. Как же мы говорили? Вечеринка точно не говорили. Если организованное школьное мероприятие, то было слово вечер, если школьное, но менее официальное, — огонек. Ну а если домашнее? Помню, был фильм из школьной жизни “Розыгрыш” (1976), там в нужном значении использовалось слово сабантуй. А так я существительного что-то вообще не припомню, говорили просто — собираемся. Ах да, было замечательное слово сейшн — о нем дальше в этой книжке рассказывается отдельно.

Впрочем, существовал и еще один режим употребления слова вечеринка — в переводных текстах или просто при описании иностранной жизни. Дело в том, что надо было как-то переводить слова party и soirée, a хорошего русского перевода не было. Вот как-то не было в русском языке такого слова. Праздник — слишком торжественно и связывается с поводом. Ну, допустим, birthday party можно назвать просто день рождения, хотя встречались и неуклюжие переводы типа праздник дня рождения. Но если это не день рождения, а просто? Танцы, попойка, посиделки — все эти слова чересчур конкретизируют характер времяпрепровождения.

В торопливые 90-е сразу схватили бы иностранное слово и стали бы говорить пати, парти (вряд ли партия) или там суаре. Но в советское время так было не принято. Какое еще суаре, когда есть буквальный перевод — хорошее русское слово вечеринка? Его и стали использовать.

Вот, скажем, из перевода “Крестного отца” Марио Пьюзо:

“Четверо людей — крупье, банкомет, их помощник и официантка в типичном для ночного клуба платье — готовили все необходимое для частной вечеринки.

И вот началась новая эпоха, и оказалось, что катастрофически недостает слов, описывающих разные жанры препровождения времени. Собственно, этим объясняется рекордно быстрое, даже для девяностых, освоение слова тусоваться. Оно пришло из лагерно-блатного жаргона, где давно уже употреблялось, причем в разных значениях, и первое время это еще ощущалось. Пуристы сначала довольно сильно по поводу этого слова ворчали. Однако тюремный налет очень быстро с него смылся, слово стало общеупотребительным, обросло вариантами и производными: тусоваться, тусовать, тусъть и тэсить, тусовка, туса, тусыч, тусня, тусэ́ и т. д. Заметим в скобках, что происходит слово от французского tasser и первоначально пришло как карточный термин — тасовать. Кстати, моя питерская бабушка так и говорила — Давай, тусуй карты. Очень яркий образ: на тусовке люди перемешиваются, как карты в колоде, то с теми вступая в мимолетный контакт, то с другими.

Вот и слово вечеринка обрело второе дыхание. Конечно, если бы не было этой традиции употреблений типа частная вечеринка, вряд ли у него были бы шансы. Но ему повезло, и настал его звездный час. Архаичная или простонародная окраска стерлась, и теперь стали уже совершенно привычными сочетания корпоративная вечеринка, светская, клубная или гламурная вечеринка. Яндекс дает почти 24 тысячи вечеринок только в “Новостях”, а уж “Везде” — почти 8 миллионов. А от вечеринки обратным словообразованием было произведено и слово вечерина (тоже несколько сотен тысяч) — как синоним уже только для вечеринки в этом новом смысле, а не для картины Маковского.

Такая вот оптимистическая история. Совсем было слово выдохлось, и вдруг раз — и оказывается, что жизнь его только начинается.

[2006]