Наши души

Иван Леденцов, 2022

Когда заканчивается человеческая жизнь? И заканчивается ли она вообще?.. В какие неведомые просторы и вселенные отправляется наша душа после земной жизни и возвращается ли она назад? Способны ли мы обрести в новой жизни тех, кого так любили в прежней?.. Вряд ли найдётся человек, который рано или поздно не задумывается над этими вопросами. Героям книги «Наши Души» волею судьбы приходится не только задуматься над этими вопросами, но и прожить и прочувствовать всю горечь утраты и радость обретения былого счастья… Двоемирие сюжета, которое постоянно перемещает читателя из реальности в глубины подсознания, стирает границы между жизнью и смертью, страница за страницей открывая непостижимые миры и тайны человеческой жизни.

Конфетные фантики

Иван лёг на смятую кровать и замер, глядя куда-то за пределы квартиры, дома, города, да и самого мира, наверное. Отрывочные воспоминания конфетными фантиками разлетелись по комнате и медленно закружились в вальсе, притягиваясь друг к дружке глянцевыми картинками.

…Ещё совсем молодой Иван гладит голый живот жены, похожий на футбольный мячик, целует его приговаривая:

— Ну, когда же ты выберешься оттуда, мальчик мой?!

Будущая мама Света слегка поддразнивает:

— А может, это будет девочка?

Иван сурово сдвинул брови:

— Не… Я же старался, должен быть мальчик!

Света:

— Это как же ты старался, папуля?

Иван вздохнул и крякнул, готовясь выдать самую что ни на есть таинственную тайну:

— Ну, я всё время влево закручивал, потом 2 раза прямо и снова: Лево! Лево! Лево! Вот если бы наоборот, то там бы точно девочка сидела.

Света покраснела:

— Дурак! — нагнувшись к животу, шепчет, — какой же папка у нас дурачок всё-таки!

— Моё! Это моё произведение искусства. Произведение моего искусства, «пуффф», — Иван обхватил огромный живот и сильно дунул в него, — никому не отдам!

Света «ойкнула», ощутив сильный удар с внутренней стороны живота. Теперь и Иван отчётливо увидел пятку и даже попытался потрогать её, затем последовала серия мощных ударов.

Света погрозила пальцем:

— Тише ты, напугаешь!

— Не, не испугается. Потому что Он Мой! — Иван зарычал, имитируя пожирание живота.

— А я всегда знала, что ты будешь хорошим отцом, даже когда ты меня обидел, — улыбнулась Света.

— А когда это я успел тебя обидеть? — искренне удивился Иван, продолжая поглаживать ещё не родившегося ребёночка.

Света пристроила поудобнее свой огромный живот:

— А когда собрался из квартиры моих родителей из окна вылезать со словами: «Скажи отцу, что я на тебе женюсь». Мне так обидно стало — вот так предложение руки и сердца!

— Вот так да — обиделась! Но я же просто констатировал факт. Для меня это было само собой разумеющееся, а убегать решил, потому что твоя мама в самый разгар страсти ворвалась в комнату и долго бегала по ней, причитая и что-то бормоча. Неловко-то как! — Иван шутливо мотнул головой, сложил на груди руки и отвернулся.

— А мне всё равно обидно было! Но ты будешь очень хорошим отцом, я это точно знаю, — будущие родители обнялись.

Голубые фантики подхватили воспоминание, закружили и улетели в сторону, уступая место розовым.

…Счастливые родственники и молодой отец у родильного дома встречают маму с появившейся дочкой. К Ивану подошёл один из приятелей:

— А говорил, что мальчик будет. Ну ты и бракодел! Иван:

— Видимо, не докрутил чутка. Сейчас до дома доедем, и сразу примусь работать над ошибками — парень-то у меня по-любому будет!

Вновь вихрь фантиков, перемешанных с букетами, пелёнками, полевыми цветами и множеством приятных дел, закружил над лежащим с открытыми глазами Иваном.

…Пятилетняя девочка с болтающимися на бегу косичками подпрыгивает и что-то громко поёт. Забегает в кухню, выбирает конфеты из вазы и, пряча их за спиной, скачет в комнату:

— Мама-папа, в какой руке, в какой руке?

Иван пискляво подпевает:

— В другой руке, в другой руке! — обнимает обеими руками необъятный живот мамы-Светы, — Сашок, смотри какой он огромный! Там, наверное, сразу двое парней сидят!

Саша:

— Папа, правда?

— А ты сама послушай, как они пукают! — Иван убрал дочке лишние волосы за ухо и приложил щекой к животу мамы.

Сосредоточенно серьёзное лицо Саши вдруг вздрогнуло удивлением и засветилось от радости:

— Ой, правда, пукают!

Иван:

— А ты как думала? Девочки так не умеют!

Улыбнувшись, мама Света покачала головой:

— Выдумщики…

Саша весело засмеялась:

— Братики пукают!

Фантичный хоровод, вобравший в себя множество счастливых моментов и жизненных ситуаций, замер в дрожащем воздухе, звон бокалов и смех стих, уступая место тишине.

Иван подъезжает к роддому, выходит из машины и видит, как Свету по улице ведут медсёстры, поддерживая под руки с обеих сторон. Света поддерживает свой живот. На голову и плечи накинуто синее больничное одеяло, на которое падает и не тает первый октябрьский снег.

Иван быстро подбежал к процессии:

— Света, куда это тебя ведут?

Света едва шевелит пересохшими губами:

— В старое здание. В новом отопления нет.

Ранняя осень бодрила свежестью и ожиданием нового человека — очередное УЗИ подтвердило, что родится мальчик — продолжатель рода! Началось приподнято-радостное хождение взад-вперёд возле дверей здания. Время летело незаметно, и отец продолжал наматывать круги в предвкушении радостной встречи с сыном:

— Значит, так. Сегодня 8 октября 2002 года — Явление Петра! Давай побыстрее там, Пётр Иванович! Заждался я тебя уже что-то!

Двери старого здания скрипнули и открылись — медсёстры, поддерживая Свету под руки, вывели её из здания.

— Что случилось-то?

Не дождавшись ответа от измученной жены, Иван пошёл рядом. Все его вопросы сопровождающим оставались без ответа, пока процессия не достигла нового родильного отделения.

— Вы лучше нам на крыльцо подняться помогите, одеяло придерживайте. В старом здании тоже отопление отключили — обратно идём!

Иван терпеливо ждал, но уже начинал потихоньку волноваться. Он выходил из приёмного отделения, наматывал десятки метров бесполезного пути и заходил обратно. Периодически подходил к справочному окошку, узнавая о текущем состоянии дел. Прошло уже несколько часов ожидания, но ответ не менялся:

— Новостей нет. Всё ещё рожает!

Время перестало быть добрым. Оно изменилось и потекло гораздо медленнее. Иван ходил по комнате ожидания, грыз ногти, смотрел на часы, ощущая необычное чувство тяжести в самом себе. Он заметил, как проникнувшее в душу беспокойство обретало вес и быстро росло:

— Извините ещё раз, пожалуйста, как там дела у Леденцовой Светланы?

Медсестра позвонила по телефону и улыбнулась:

— Всё хорошо. Поздравляем — у Вас мальчик!

Беспокойство стремительно самоликвидировалось, не оставив ни малейшего следа, как будто не было даже тени переживаний:

— Спасибо, я знаю, что мальчик!

Иван выпрямился и впустил в себя предвкушение настоящего счастья, а сотрудница из окошка добавила пару ложечек мёда:

— Состояние обоих нормальное. Ждите, сейчас к Вам выйдут и скажут подробности.

Иван выдохнул жалкие остатки неопределённости. Теперь радостная дрожь, с барабанщиками в первых рядах, бодрым маршем занимала пространство всего тела. Тепло свободно растекалось по артериям и венам, заполняя мельчайшие капилляры, а невидимые труженики организма, благодаря воодушевлённым нейронам, растянули рот в блаженную улыбку. Иван наклонил голову, чтобы никто не заметил выступивших слёз (мальчики не плачут!), сильно сжал кулаки и потряс ими перед собой:

— Сынок!!!

Прошёл ещё час тишины. Иногда человек в белом показывался из-за двери, но выкрикивал чужую фамилию, и Иван послушно опускался на лавку. После очередного «холостого выстрела»:

— Петрова! — Иван осторожно подошёл к знакомому окошку. — Извините. Про меня, наверное, забыли — Леденцова.

Медсестра подняла брови:

— А к Вам разве ещё не выходили? Странно…

Медик позвонила, назвала фамилию, подождала…

Переспросила, пожала плечами и перезвонила кому-то другому. Что ей ответили на том конце телефонной линии, Иван не слышал, но он увидел, как лицо медсестры заметно заострилось и стало тревожным. Тревога ударила под ребро колоколом взволнованного сердца, десятикратно усилилась, пробежала по лицу Ивана и превратилась в беспокойство.

— И что делать? — медработник покачала головой, прислушиваясь к абоненту на другом конце провода. — Ну, я не знаю… — опустила телефонную трубку на рычаг и обратилась к Ивану, — посидите, к Вам выйдут.

Иван отчётливо осознавал нестыковку вопросов и ответов этого телефонного разговора:

— Но ведь всё в порядке?

Медик не проронила ни слова.

Голос Ивана предательски дрогнул:

— Вы мне сказали, что всё в порядке. Родился мальчик…

Медсестра хранила молчание. Быстро взглянув на Ивана, она отрицательно покачала головой.

Сердце уже вовсю отбивало набат, загоняя бурлящую кровь в растерянную голову:

— Что — нет? Не говорили?

Сотрудница по-прежнему рассматривала стол:

— К Вам сейчас выйдут.

Такого поворота Иван даже представить себе не мог. Теперь он ощутил на себе избитое выражение «колени подогнулись от страха». Они действительно подогнулись, а всё его тело трясло. Предательски заныл низ живота, как будто мгновенно весь организм дал системный сбой. Несмотря на навалившуюся слабость, сидеть Иван не мог, лежать не было возможности, стоять толком не получалось. Прислоняясь к двери, углу или стене, Иван болтался в тесном пространстве, на физическом уровне ощущая несправедливость и нереальность происходящего с ним. Он отчётливо помнил, как спокойно сказал жене: «Не бойся, все же рожают, и ты родишь», — когда та собиралась рожать дочку. Приблизительно так он относился и ко вторым родам: «Это примерно так, как в армию сходить, — только быстрее и результат на лицо!» А тут из подсознательных глубин растерянного рассудка вылезло незнакомое доселе состояние всепоглощающего ужаса от предчувствия уже случившейся катастрофы, известие о которой от него пытаются скрыть. Страх намертво скрутил душу, заставив дрожать безвольное тело.

Это тело постоянно смотрело на часы, стрелки которых застыли на месте, и лишь самая тоненькая, секундная стрелка пыталась имитировать течение жизни. «Ожидание смерти подобно», — фраза возникла ниоткуда и совершенно не к месту и, не находя выхода, закружилась в черепной коробке. Иван лихорадочно тряс головой, пытаясь прогнать или заглушить эту дурацкую, глупую и неправдоподобную мысль, тут дверь открылась, и за ней показалось беспокойное лицо врача:

— Кто здесь про Леденцову спрашивал?

Иван попытался натянуть уверенную улыбку на искажённое страхом лицо:

— Это я. Мне сказали, что жена родила мальчика, с ними всё в порядке… — Иван заметил, что врач начала отрицательно качать головой, но он продолжал, не останавливаясь, скоропалительно, как из автомата. — Мне сказали подождать Вас, чтобы узнать подробности. Вот, я дождался. Сейчас узнаю.

Врач молча продолжала качать головой слово «Нет».

Иван почувствовал каждый волос на своей голове — все они были лишними и мешали сосредоточиться:

— Что — нет? Не мальчик? Но нам на УЗИ несколько раз говорили, что мальчик!

Доктор сострадательно, даже нежно:

— Вы не волнуйтесь, пожалуйста, пройдёмте сюда, — впустила в длинный коридор и прикрыла дверь.

Едва сдерживая слёзы, Иван попытался зацепиться за собственные слова:

— Девочка родилась, да?

Доктор отвела взгляд в сторону:

— Нет. Что Вам сказали?

Пол реально поплыл в сторону, а туловище Ивана продолжало висеть перед доктором:

— Мне сказали, что родился мальчик. Что всё нормально, — голос сильно дрожал, — а кто родился?

Доктор:

— Вы нас извините, пожалуйста. Вам неправильно передали информацию.

— Как… — Иван почувствовал, что невидимые руки крепко сжали его горло, мешая словам выбраться наружу. — Никто не родился, что ли?

Доктор:

— Нет. Сотрудники фамилию перепутали. Ещё раз извините нас, пожалуйста. С супругой Вашей всё в порядке. Пытается родить сама, но пока не получается. Вам сообщат, как родит.

Иван кивнул и попытался ухватить крутящиеся стены:

— Спасибо. Я подожду.

Полностью выпотрошенный, словно рыба, ожидающая, когда нагреется сковородка, Иван вышел из коридора, осторожно нащупал лавку, сел на неё и умолк. Вот тут ручные часы, часы на стене и все часы мира дали сбой, и время остановилось. Совсем. Двери часто открывались и так же часто закрывались, показывались лица врачей, называющих фамилии рожениц, радуя счастливых ожидающих.

Несмотря на остановившееся время, ещё четыре часа всё крутилось и вертелось каким-то замысловатым хороводом, периодически выдавливая стон из сжатого комка ужаса, который недавно был Иваном.

Громкий голос:

— Леденцова.

Иван механически встал и устремился к приоткрытой двери.

Доктор:

— Трудно всем было. Восемь часов рожала, но Света молодец, не кричала совсем, хоть мы и говорили, чтобы покричала, не стеснялась. Некоторые мамки, знаете, как матом орут? — доктор искренне улыбнулась. — Поздравляю, у Вас мальчик.

Сдерживаемые страхом слёзы прорвали невидимый барьер и хлынули из глаз Ивана:

— Спасибо!

Доктор:

— Я ещё раз прошу прощения за нашу ошибку, заставили Вас понервничать. Мамочка сейчас в порядке, уже покормила, сынок — богатырь, четыре сто весит! Только вот палата холодная очень. Не могли бы Вы приобрести масляный радиатор и завтра привезти его нам, на время?

— Да, могу!

Иван вышел на улицу и наполнил лёгкие вечерним воздухом средней осени. Конечно, могу! Папа может! Папа всё может! Теперь я лёгкий, невесомый, всемогущий, готовый целовать этот приветливый добрый и радостный мир, полный любви и счастья!!! СЫН родился!

Стрелки часов ожили, разбудив застывшие конфетные фантики, которые весело зашелестели, помогая времени отсчитать минуты до следующего утра.

…По больничному коридору вразвалочку шла полноватая медсестра, ведя за руку пятилетнюю девочку:

— Ну, чего, ждёшь братика-то? Сейчас увидишь своего братика! Где там папа-то отстал?

— Я здесь! — Иван, с видеокамерой в одной руке и с батареей в другой, подошёл к двери в палату.

Медсестра:

— Вот тут они. Потихонечку проходите, они там не одни.

Дверь скрипнула, впустив нечаянных посетителей, и радостная дочка бросилась к маме в объятия.

— Как хоть вас пустили-то сюда? Никого же не пускают! Как это вы прошли? — Света заплакала от нежданно скорой встречи. — Не надо меня снимать, хватит, сына снимай.

— Я всё снимаю!

Иван перевёл камеру на просыпающегося сынка. Крупным планом выделено лицо нового человека. Он просыпается, шевелит губами, хмурится и причмокивает.

— На папу похож! Здравствуй, Петя! Я твой папа! — радость витала в воздухе, проникая в самые забытые уголки палаты, отталкивалась от стен, кувыркалась, играя на всех струнах души одновременно. — Большой-то какой! Волосатый! И бровки как папа делает, молодчина!

Света:

— Ага, похож! А вчера мне на второе кормление казаха маленького принесли, говорят: «Вот, мамочка, кормите сына»…

…Совершенно другой, потухший, потерявший искру голос Светы заставил вздрогнуть лежащего на кровати Ивана:

— Ваня, есть будешь?

Фантики превратились в пепел и покрыли собой всю комнату.

Иван:

— Нет. Не хочу. А ты помнишь, какой Петя волосатый «богатуй» родился?

Света присела на край кровати:

— Да, все говорили, что богатырь, а при выписке ещё сто граммов набрал, хотя многие худеют — четыре двести!

Иван:

— А помнишь, как тебе казаха на откорм принесли? Света засмеялась и вытерла слёзы:

— Да, ещё убеждали, что это и есть мой, я раза три повторила — они ни в какую. Но своего-то я всегда узнаю!

— Тем более я не совсем казах, — Иван поднялся с кровати. — Пойдём, чай попьём.

Иван отхлебнул маленький глоток из парящей чашки:

— Горячий. А Петька-то какой молодчина, а?

Света кивнула головой и провела пальцем по фото сына.

Иван подул в чашку и, обжигаясь, сделал большой глоток:

— Так что делать-то??

Света:

— Я не знаю.

— Так надо же что-то делать! А, Петя? — взял в руки деревянную рамку с Петиной фотографией. — Что делать-то, сынок??

Света собралась на работу:

— Пока.

— Пока.

Какое-то время Иван молча сидел за столом, уперев взгляд на Петю, запертого в деревянной рамке, затем тряхнул головой, будто стряхивая оцепенение, и поднялся:

— Думаю, пора!

Забравшись на табурет, он открыл антресоль, методично скинул приготовленные ранее вещи на пол, а затем неспешно сложил их в рюкзак. Большое полотенце, две пары носков и трусы нашли своё место в пакете и отправились к той части рюкзака, где лямки.

— Помягче будет! — бормотал Иван.

Далее последовали туристический топорик, резиновые сапоги, капроновая верёвка, швейцарский нож, охотничий нож в чехле, несколько банок рыбных консервов, тушёнка, хлеб, три бутылки водки и три полторашки питьевой воды. Несколько коробков спичек Иван разложил по разным местам:

— Куда же без них?

Какое-то время он сидел, тупо уставившись на собранный рюкзак, затем взял ручку, написал что-то на листе бумаги и, аккуратно сложив, убрал в шкаф с документами. Быстро надел костюм защитного цвета с широким армейским ремнём, обошёл всю квартиру и прихватил со стола записную книжку.

— А как же, сынок? Будем писать. Мы же с тобой те ещё писатели-сочинители! — присел на лавку. — Давай посидим на дорожку. Ну, ладно, пора… Всем пока! Живите дружно! — Иван захлопнул входную дверь и, не оглядываясь, зашагал вниз по лестнице.

Машина такси медленно преодолевала дорожные препятствия. Битый час она плелась по узкой раздолбанной дороге, словно вырезанной в лесу дрожащим ножом пьяного мастера. Таксист искоса поглядывал на Ивана, но тот не обращал на него никакого внимания. Весь его вид выражал спокойствие, почти отрешённость.

— Вы можете сказать конкретно, куда Вам нужно? — таксист заметно нервничал.

— Мне нужно прямо. Скоро приедем, — через грязное стекло Иван равнодушно смотрел на нетронутый человеком лес.

То ли таксист не выспался, то ли думал о чём-то плохом, но он был явно не в духе:

— А деньги точно есть?

Иван молча кивнул головой. Водитель провёл рукой по потному лбу и выключил радио. Теперь ничто не мешало слушать скрипящие, ревущие и скрежещущие жалобы на дорогу его железной кормилицы.

Спустя несколько минут Иван нарушил монолог старенького авто:

— Вот тут можете остановить.

— Здесь? — удивился таксист.

— Да, здесь.

— Прямо здесь? — извозчик удивлённо смотрел на Ивана и за окно, за которым, с его точки зрения, не было ничего соблазнительного для молчаливого, а значит странного пассажира.

Иван:

— Да, в любом месте. Где удобнее, пожалуйста.

Таксист резко остановил машину:

— Пожалуйста. За Ваши деньги — любой каприз!

— Спасибо большое! — Иван протянул деньги.

Таксист изумлённо покрутил купюры в руках:

— Но здесь слишком много.

— Да нет, всё нормально, спасибо! — Иван вышел из машины и быстро спустился в расплывшуюся, заросшую чепыжами канаву, которая когда-то была дренажной.

— Вам спасибо, — таксист проводил взглядом пассажира, скрывшегося в чаще, развернул автомобиль в обратную сторону и весело запел, — никогда не угадаешь, где найдёшь, где потеряешь!