Сцены из народного быта

Иван Федорович Горбунов, 1853

«– Что это за народ собрамши? – Бог их знает… с утра стоят. – Не насчет ли солонины? – Какой солонины? – Да ведь как же: этот хозяин кормил фабрику солониной, но только теперича эту самую солонину запечатали, потому есть ее нет никакой возможности. – Это вы насчет солонины-то? Нет, уж он им три ведра поставил: распечатали, опять жрут…»

Воздухоплаватель

Сцена

Около воздушного шара толпа народа.

— Скоро полетит?

— Не можем знать, сударь. С самых вечерен надувают; раздуть, говорят, невозможно.

— А чем это, братцы, его надувают?

— Должно, кислотой какой… Без кислоты тут ничего не сделаешь.

— А как он полетит — с человеком?

— С человеком… Сам немец полетит, а с им портной.

— Портной?!

— Портной нанялся лететь… Купцы наняли…

— Портной!

— Пьяной?

— Нет, черезвый, как следовает.

— Портной!.. Зачем же он летит?

— Запутался человек, ну и летит. Вестимо, от хорошего житья не полетишь, а значит, завертелся…

— Мать его там, старушка, у ворот стоит плачет… «На кого ты, говорит, меня оставляешь?» — «Ничего, говорит, матушка, слетаю, опосля тебе лучше будет. Знать, говорит, мне судьба такая, чтобы, значит, лететь».

— Давай мне теперича, при бедности моей, тысячу целковых да скажи: Петров, лети!..

— Полетишь?

— Я-то?

— Ты-то?

— Ни за что! Первое дело — мне и здесь хорошо, а второе дело — ежели теперича этот портной летит, самый он выходит пустой человек… Пустой человек!.. Я теперича осьмушечку выпил, бог даст — другую выпью и третью, может, по грехам моим… а лететь мы несогласны. Так ли я говорю? Несогласны!

— Где же теперича этот самый портной?

— А вон ему купцы водки подносят.

— Купец ублаготворит, особливо ежели сам выпивши.

— Все пьяные… Уж они его угощали и целовать пробовали — все делали. А один говорит: «Ежели, бог даст, благополучно прилетишь, я тебя не забуду».

— Идет, идет… Портной идет…

— Кто?

— Посторонись, братцы…

— Портной идет…

— Это он самый и есть?

— Он самый…

— Летишь?

— Летим, прощайте.

— Нас прости, Христа ради, милый человек.

— Прощай, брат! Кланяйся там… Несчастный ты человек, вот я тебе что скажу! Мать плачет, а ты летишь… Ты хошь бы подпоясался…

— Это дело наше…

— Но только ежели этот пузырь ваш лопнет, и как ты оттедова турманом… в лучшем виде… только пятки засверкают…

— Смотри-ка, братцы, купцы его под руки повели, сейчас, должно, сажать его будут.

— Ты что за человек?…

— Портной…

— Какой портной?

— Портной с Покровки, от Гусева. Купцы его лететь наняли.

— Лететь! Гриненко, сведи его в часть.

— Помилуйте…

«Я те полечу! Гриненко?… Извольте видеть!.. Лететь!.. Гриненко, возьми…

— Поволокли!..

— Полетел голубчик!

— Да за этакие дела…

— Народ-то уж оченно избаловался, придумывает, что чудней!..

— Что это, мошенника повели?

— Нет, сударь, портного…

— Что же, украл он что?

— Никак нет, сударь. Он, извольте видеть… бедный он человек… и купцы его наняли, чтобы сейчас, значит, в шару лететь.

— На воздусях…

— А квартальному это обидно показалось…

— Потому — беспорядок…

— Летит, братцы, летит… Трогай!..

— И как это возможно без начальства лететь?!

Сборник «Складчина», 1874 г.