Выстрел в аду, или Девятый

Игорь Анатольевич Шпотенко, 2021

Книга рассказывает о работе спецгрупп СССР в Афганистане. О том, как сложились судьбы бывших сослуживцев в лихие 90-е. О том, как встретились лицом к лицу те, кто примкнул к преступному миру и те, кто остался верен погонам и продолжил борьбу с преступностью. Противостояние сторон во время конфликта на Донбассе. В книге показана любовь к родному краю, близким и готовность пожертвовать собой.

6.

Ночью прошёл неожиданно не большой дождь. «Это к удаче» заметил Пёс. Бивень не спал всю ночь. Он вспоминал, как впервые в том далёком уже 1979м году попал в составе тогда ещё никому не известной Андроповской «Альфы» в чужое государство с заданием захватить дворец первого лица страны с наименьшими для себя потерями. Дворец охраняла элита местной армии, хорошо вышколенная, вооружённая до зубов, высокооплачиваемая и многочисленная. Вспоминал, как его отделение практически без стрельбы, пользуясь исключительно только десантными ножами прошла первый, самый укреплённый этаж, а потом началась настоящая бойня. Ему не повезло, он получил осколочное ранение в бедро и был оставлен ещё с одним раненным товарищем в проходе, защищать тыл штурмующих. Он помнил, как под его выстрелами ложились убитые им противники, а потом полное забвение. Очнулся Бивень лишь в Ташкенте в клиническом военном госпитале на четвёртые сутки после операции. В его мощное, мускулистое тело вбили целый набор разнокалиберных боеприпасов, но ни разу не задели серьёзно жизненно важных органов. Его напарника убили. Через неделю приехала мама с Ленинграда и здоровье пошло на поправку.

Саша родился в семье профессионального военного медика в четвёртом поколении. Его отец, морской капитан первого ранга медицинской службы Бивнев Александр Александрович, очень сильно хотел сына, а рождались одни девочки. Саша родился седьмым ребёнком в семье. Его родители — мама и отец, оба пережили подростками блокаду только по тому, что жили при военном госпитале, где трудились их родители, все деды и бабушки Саши Бивнева. Прадед Саши в чине мичмана работал ассистентом у Пирогова во время Севастопольской обороны в середине 19го века. Судьба его молодых родителей решилась сама по себе, оба поступили в медицинский. Отец стал хирургом, мама терапевт. За тем их помотала судьба по гарнизонам. Дети жили всё время у бабушки — мамы отца в Ленинградской квартире, здесь же и закончили школу. После десятого класса Саша не пошёл, как его все родичи в медицину, но и службу не оставил. Он поступил в Высшее Рязанское училище ВДВ. После его успешного окончания, правда по договорённости его отца со своим старинным другом Дмитрием Фёдоровичем Устиновым, которого последний в своё время лечил, Сашу берут на службу во вновь созданное подразделение при КГБ СССР со звучным названием «Альфа». После перенесённого ранения разговаривать о службе в элитном спецподразделении даже не приходилось и ему предложили должность начальника отдельного подразделения при КГБ СССР диверсионной—разведки, при чём сами группы он обязан был и подбирать, и готовить самостоятельно на строго отведённой для этих целей, базе. Так появились первые спецы. Это была его третья по счёту группа. С первой группы, с того лета 1980года, остался только Квашинин, если конечно же не считать предателя Ораза Госаева.

Бивень слушал то усиливающийся, то затихающий, редкий в этих районах, дождь и сам думал: «А ведь и в правду, что дождь к удаче. Помоги мне Господи, не дай мне и моей новой команде каких-то неприятностей. Аминь!» он трижды перекрестился и прилёг на не расправленную с вечера койку: «Надо бы хоть пару часиков вздремнуть»…

Саша Квашинин спал урывками, вернее дремал. То и дело в мозгу вспыхивали картинки его первого перехода этой чужой границы и горы провинции Кандагар, где их группе, первой группе старшего лейтенанта Бивнева, пришлось выполнить особое задание. В ту не забываемую ночь, к которой они шли по не известным им горным тропам больше недели пути, они тихо сняли караулы «духов» в ауле, ножами расправились со спящим полевым командиром и его ближайшими подручными, тем же образом убили всех в женском отделении дома, заминировали все до единого находящегося в поселении, строения, а за тем, уже с горной площадки, взорвали весь аул сравняв его с горными камнями. После мощного взрыва со скалы сошёл сель, который полностью уничтожил всё оставшееся живое. Он помнил, как его всю дорогу домой тошнило при одной только мысли об убитых им, здоровым русским парнем, трёх беззащитных афганских женщин, жён полевого командира Дула Мени. Радость от этого получил лишь один боец из первой группы—Ораз Гулы Госаев. Помнил он и ещё один не удачный поход. Когда группа в одном из многочисленных ущелий, нарвалась на караван. Саша помнил двух убитых товарищей, которых даже вынести нельзя было. Раненый Бивень, легко раненый ещё один боец и их позорное отступление с ущелья, а потом вызов вертушек на помощь, то есть конец выполнению очередного задания, то есть провал. И снова радовался только один Ораз. Потом его по ранению списали в пограничники, дав звание прапорщика, и переход его на ту сторону. Всё это вспоминалось перед выходом в неизвестность сегодня утром. Единственное, чему был рад Саша Квашинин, он был твёрдо уверен в своей новой группе, в этих непонятных парнях с ещё более не понятного Великого Донбасса. Их поговорка: «Донбасс порожняк не гонит» ему, военному спецу, до конца не была понятной. Дождь усилился и Саша, сам того не замечая, уснул. Ему вновь снился его детский дом, в который он попал после гибели своих родителей на лесном пожаре, который в считанные минуты пришёл с леса и сжёг до тла таёжную деревеньку в Нефтеюганском районе Свердловской области. Снилась его няня, которую все звали просто «мама Люся», снился одноногий с войны сторож, он же истопник в кочегарке дядя Юлик или Юлий Моисеевич, но так его звала только заведующая, а все дети и персонал просто дядя Юлик. Он мастерил пацанам с обрезков привозимых ему для растопки печи, досок, игрушечные автоматы и пистолеты и за это пользовался успехом у пацанячей, буйной публики. Девочкам он делал домики для кукол. Ещё он весной мастерил скворечники, и пацаны их развешивали по близрастущим деревьям. И ещё ему часто снилась толстая, очень добрая, вся конопатая повариха Глашка. Молодуха, закончившая школу поваров после этого же детдома и оставшаяся здесь работать поваром и уборщицей в одном лице. Саша любил может не саму Глашку, а её вкусные булочки, смазанные мёдом и посыпанные сахарной пудрой, которыми она его иногда подкармливала. Невесты у него никогда не было, Саша отчаянно стеснялся дружбы с девочками. Армия заменила ему всё, но совесть и честь остались детскими.

Сергей так же спал плохо. Он до сих пор так и не привык к местному климату. Даже завёрнутый в мокрую простыню, желанный отдых телу не наступал, то что-то давило в бок, то простыня не удобно подвернулась на шее, то стала высыхать и сдавливать не отдохнувшее тело. Задремал лишь под самое утро, когда по круглой крыше «бочки» забарабанил долгожданный дождь. Ему снилась мама и все братья с маленькой сестрой за руки, отец, почему-то не выкупанный после выезда с шахты, так и пришедший в шахтёрках домой. Он протягивал остаток завёрнутого в грязную газету, «тормозка», кусочек сала и краюшка хлеба и объяснял сыну, что это ему передал с шахты «зайчик». Сергей помнил эти подарки от «зайчика», а мама вечно ругалась на отца, говоря ему, что всем сразу детям нельзя передать гостинец, потому, что тогда самому нечем будет перекусить в шахте. А потом он увидел бегущую Алёнку. Красивая, в простеньком цветастом платьице, с распущенными волосами, она как будто бы вся сияла на ярком, донбасском солнце. Он пытался позвать её, махал руками, но она пролетела мимо и довольно быстро скрылась за углом их двора у дома. «Подъём!», кто-то тормошил его за плечо: «Бурят, дорогой, ну просыпайся же ты, чёрт» тряс его Шурави. Сергей понял, что наступило то самое утро, разделяющее его и всех остальных от реальности сегодняшнего дня и прошлой, уже не возвратной, жизни…

Отряд позавтракал, привезённым заботливым хозяйственником из числа обслуги, завтраком и собрался на своих местах под куполом намокшего от дождя и поэтому тяжело свисающего, парашюта. Бивень, одетый, как и все, в одежду моджахедов, сидел на единственной табуретке на против группы. «Товарищи, сегодня мы уходим с Вами выполнять довольно сложное, но крайне необходимое нашей стране партийное задание командования 40й армией. С собой берём полный боекомплект, как и в прошлом нашем выходе. У каждого по пять сдвоенных обоймы к автомату, по десять гранат к подствольнику, по четыре Ф1, Мины уже разложены в Ваши сидоры вместе с сухими пайками на шесть дней, Квакуша вместо АК берёт СВД с запасом патронов, Кот и Клон пулемёт и два цинка к нему плюс своё оружие. Кок, на тебе плюс рация. Все в пуштунках, ни каких там чалм не делайте, не играйтесь. На перухан под васкат все наденут лёгкие, пакистанские броники и смотри Кок, без самодеятельности, ни каких, как в прошлый раз, тельников, только солдатское бельё, которое носят все мусульмане. Плюс ко всему Вы получаете все личное табельное оружие в виде ПМа. Учу и показываю всего один раз. Пистолет ПМ имеет обойму с восемью патронами, плюс ещё восемь патронов в запасной обойме в карманчике кобуры. Это всем давно известно, но в ствол можно дослать ещё один патрон, а только потом вставить полный магазин и получится девять. Иногда этот самый девятый патрон выручает и даёт шанс к Вашей жизни. Запомните это. Вопросы? Вопросов нет. Через пол часа выезд на аэродром. Готовиться!». Он что-то записал в своём маленьком синем блокнотике и положил в карманчик васката. Закрытый, тентованный Газ 66 привычно въехал задом в открывшиеся ворота. «К машине!» скомандовал Квакуша и стал у борта помогая тяжёлым от ноши бойцам запрыгивать и садиться на места. Затем влез и сам. Последним заскочил в кузов Бивень. Сергей переглянулся с Володей: «Гляди, и сам командир с нами» тихо прошептал он на ухо другу. «Идём вместе» ответил друг. Бойцы с не скрываемым интересом разглядывали себя в не привычной одежде. Те тренировки по ношению конечно же были необходимы, но теперь с этой одеждой надо было сродниться. Сергею ужасно мешала эта дурацкая накидка и он свернул её и повесил как шинель через плечо. Стало не совсем удобно поворачивать голову в сторону висевшей накидки. Он снял и накинул как все. Квакуша молча наблюдал за неудобствами своих подчинённых, но советы не давал, каждый должен был это пережить самостоятельно. Через час с не большим поездки авто остановилось на бетонной полосе аэродрома Кундуз. Старенький, потрёпанный, со следами пулевых отверстий, тщательно замазанными и закрашенными опытными руками техников аэродрома, грузопассажирский Ан 24 ожидал доставки «спец груза» и вылета в Кандагар. Самолётик летал по внутренним маршрутам, перевозя не большие грузы, а также грузы 200 и 300. На нём свозили в одно место оцинкованные гробы с погибшими ребятами, чтобы потом загрузить их в «чёрный тюльпан» и отправить в Союз. Про себя самолёт называли «Такси груза 200», но лётчики не обижались, кому-то и эту страшную работу необходимо было выполнять. Сегодня в багажном отделении было всего два запаянных коробка, в Кандагаре формировали «чёрный тюльпан».

«К машине!» скомандовал Бивень и первым выскочил с открывшегося кузова. Квакуша вновь стоял и помогал бойцам прыгать с не удобного борта на бетонку. «Внимание! На борт бегом, марш!» дал команду Бивень. Отряд в считанные минуты влетел по поставленному деревянному трапу в не большой проём самолётной двери. В самолёте в место привычных кресел были прикручены обычные деревянные лавки вдоль всего борта с обеих сторон до половины салона, а дальше были складированы какие-то мешки, сумки и два оцинкованных ящика с номерами, надписями фамилий и номеров части, и самое главное адресов отправки. Сергей ненароком прочитал оба адреса. Все они были Белорусскими с Могилева. Лететь в одном салоне с гробами уже было стрёмно, какая-то машинка засвербела в душах у каждого бойца. Поднялся на борт и экипаж, закрыв за собой входную дверь. Два пилота и борт механик прошли молча мимо сидевших в ряды бойцов и закрыли за собой двери кабины. Как-то громко заработали двигатели, раскручивая по очереди свои пропеллеры, при этом у всех мгновенно заложило уши. Самолётик легко тронулся и выкатился на рулёжку. Заняв своё место на полосе моторы заработали на много громче и самолётик стало потрясывать. Но потом он разбежался и также легко оторвавшись от бетонки стал набирать высоту, отстреливая при этом тепловые ракеты против ПЗРК, которых на тот момент было в достатке у «духов». Самолёт набрал необходимую высоту, на которой уже ракетой его не достать и лёг на свой курс. Двери пилотской кабины открылись и из неё вышел механик. В руках он держал какой-то прибор. Он прошёл по всему салону с умным лицом, но не найдя понимания и вопросов со стороны молча сидевшего отряда, только хмыкнул и закрыв за собой дверь, ушёл в кабину лётчиков. «Хотел нас попугать, чёрт не русский. Мы это уже проходили, помнишь, Бивень?» обратился Кок к Бивню. «Да… Помню конечно… Наше первое задание и такой точно же перелёт в Кандагар. Да… Мы тогда немного напугались его не понятному газу в салоне, от которого самолёт вот-вот должен взорваться в воздухе, а парашюты только у лётчиков, которые уже их надели и будут прыгать». Бивень приятно вспомнил тот случай с шуточками летунов и улыбнулся. «Сейчас подождите, он ещё раз выйдет. Ведь не успокоится же гад. Всем молчать, вроде бы Вы на русском не понимаете, а я с ним по-туркменски поговорю» закончил командир. И точно, через какое-то время двери вновь открылись, и этот же шутник вышел и подсел к сидящему в конце Псу. «А что это у Вас за одежда такая?» не громко спросил он. Миша промолчал, делая вид, что не расслышал. Шутник повторил громче свой вопрос. Пёс снова лишь развёл руками. «Да Вы что и в правду все «духи»? И тут на туркменском вступил в разговор Бивень. Он просто читал на память Коран, глядя в лицо лётчику. Тот опешил, приподнялся с лавки и стал пятиться задом в сторону кабины, потом резко развернулся и если бы было можно, то побежал и закрыл за собой дверь. «Вот… Теперь можете отдыхать. Там им времени хватит спорить в самой кабине кого же это они везут сегодня?» при этом командир откинул голову, прислонился к иллюминатору и закрыл глаза. Там в низу были сплошные горы…

Какое-то время Сергей мучился с болью в ушах. Все его проглоты воды с фляги или похлопывание ладонями одновременно по ушам, ни к чему не приводили. Слуха практически не было, только один болящий шум. Летели долго и солдат, не будь он настоящим солдатом, всё равно пристроится и уснёт. Самолётик стал снижаться, описывая огромные круги над одним местом видимо сжигая лишнее топливо перед посадкой. Под ними был довольно большой город Кандагар. Тем временем самолёт стал, как и при взлёте, отстреливать тепловые ракеты и на конец коснувшись полосы и пробежав по ней положенное для остановки расстояние, стал. Знакомый механик открыл дверь в салоне. Во внутрь ворвался горячий воздух, раскалённый до предела никого не щадящим афганским солнцем. Открытый Газик 57 подвёз деревянный трап и какой-то мужик с бородой и в очках, как у подводного ныряльщика, подставил его под выход со стороны улицы. Бивень сделал два оборота рукой вокруг своей головы, и группа молча встала и направилась к выходу. Не далеко от ставшего на стоянку самолёта стояли с работающими винтами три вертолёта, один МИ 8 и два МИ 24. Командир вытянул руку в направлении вертушек и отряд побежал к указанной цели. Пилот МИ 8 стоял у выдвижной лесенки и внимательно следил за посадкой этих переодетых европейцев в салон своего «Миши». Закончив посадку он сам поднялся в салон, задвинул лесенку и закрыл входную дверь. Три боевые машины одновременно поднялись в воздух и взяли курс на горы, постоянно отстреливая тепловушки и набирая скорость и высоту. «Вертушки сопровождения» пояснил Квакуша: «А у кого ещё уши заложены пробками после самолёта, советую их сразу продуть» и он показал, как правильно выполнить эту не сложную операцию. Сергей напрягся, закрыл двумя пальцами свой нос и дунул. Страшная боль вместе с хлопком освободила его уши от глухоты. Ещё несколько бойцов проделали с собой подобный опыт. Квакуша улыбался во весь рот. Сергей глянул в иллюминатор. Машины летели довольно высоко над горами. Время подходило к обеду. Через полчаса лёта железные стрекозы стали снижаться. «Это провинция Пактия (Пактика), нас сейчас выкинут, а сами уйдут. Вот с этого момента и начинается наше задание» громко прокричал Бивень, поправляя экипировку на чем-то взволнованном Сухом. Он по-отечески похлопал его по плечу, поправил пуштунку и прям на ухо сказал: «Не бзди, всё нормально». Два МИ 24 зависли метрах в пятидесяти от земли и только следили за высадкой, постоянно отстреливая теплушки, а МИ 8 сел на маленькую площадку между сыпучими нагромождениями обвалившихся с гор, но лопасти также с силой продолжали вращение. «Пошли» громко крикнул Бивень и сам первым коснулся бело—жёлтого грунта горных пород гор Шинкай. Пригнувшись, все выскочили с зоны работы лопастей. Дверь вертолёта закрылась, пилот в открытую форточку своего окна помахал на прощанье рукой в кожаной перчатке без пальцев и все три машины взмыли в небо, а уже через несколько минут стали похожи на маленьких стрекоз, постоянно набирающих высоту, и ещё через мгновение скрылись из виду.

«Сели!» скомандовал Бивень и весь отряд присел на сыпучий, не устойчивый грунт. Командир раскрыл большой конверт и достал из него карту, с нанесёнными стрелками направлений движения, и лист бумаги, с напечатанным приказом. «Вскрыть можно было только после нашей высадки» объяснил командир. Он внимательно несколько раз прочитал приказ, карандашом сделал какие-то отметки на карте, а за тем достал зажигалку со своего васката и сжёг документ. «Нам приказано отыскать в горах укреп района моджахедов под названием «Джавара», место проживания семей и родственников полевых командиров Муллы Маланга и Муллы Накиба и уничтожить всех до едина, при этом зачистить и сами аулы, где проживают эти люди. Рацией можем воспользоваться всего один раз при вызове средств эвакуации или нашей гибели, что пока не входит в мои планы» разъяснил командир. На карте даны координаты предполагаемых аулов. Останавливаться будем только на ночлег. Всё, всем оправиться и через пять минут выходим» закончил он.

С первых шагов буквально все поняли сложность выполнения поставленной задачи. Необходимо было пройти много километров, по чужим горам, неся на себе не только личное оружие, но и мины, в чужой, не привычной одежде, без документов, и без знания языка противника, и самое главное нужно было выполнить сложнейшую задачу и при этом остаться живым. Как обычно Бивень шёл первым, а завершал колонну Квакуша. Шли довольно бодро. Боевое охранение в виде разведки в переди отряда Бивень выставлять не стал. Во-первых, дороги никто не знал и шли по компасу, во-вторых разведку надо было бы время от времени менять, а в группе шесть молодых первоходок. Квакуша с ним сразу же согласился. Горы в этом районе не высокие до полутора километров высотой, сложность заключалась в том, что все склоны сыпучие, практически нет твёрдого скального грунта, а идти по такой дороге даже очень опытному скалолазу весьма проблематично. Но русский солдат брал и не такие преграды. Группа шла молча, каждый думал о своём и старался не свалиться в не большие относительно провалы и не затруднить движение всем остальным. Первые два перевала прошли достаточно быстро и уверенно, дальше начались первые проблемы. Пошёл дождь. В горах любая влага — это источник оползней. Движение заметно замедлилось и Бивень приказал стать всем в связку. Кот растянул капроновый трос, специально взятый для этих целей и пропустил всем через поясные ремни под партуги. Пришлось увеличить расстояние между идущими бойцами. Дождь, как на зло всё усиливался. «Не останавливать движение, вперёд, ребята!» полу приказным тоном сказал командир и пошёл на следующий перевал. До вечера прошли более двадцати километров пути. По карте до первого проверяемого аула ещё столько же. «Ночуем здесь. Квакуша, сообрази укрытие, тепло и ужин». «Есть!» ответил старшина. Дождь перестал, но мокрая, не удобная, широкая одежда противно прилипала к телу не согревая, а делая ещё большим неудобства. Только здесь Бивень заметил наличие у Куцего дополнительного груза. В аккуратно сшитом чехле из куска брезента на ремне у него висела сапёрная лопатка. В деревянной ручке он просверлил отверстие, вставил в него шнурок с фиксатором для закрепления на руке. По большому счёту он сам нёс свой груз и придраться к нему было не с чем, но Бивень знал и понимал истинную причину ношения этого груза. «Куцый, не мешает лопата при ходьбе?» тихо спросил он, не привлекая внимания к вопросу. «Никак нет, Бивень» ответил так же тихо Куцый и поправил свой груз: «Она мне ещё пригодится?». «Ну-ну!» только и смог ответить командир группы. Группа собралась в тесный круг, укрылась своими влажными чадарами, старшина на сухом горючем заварил крепкий чай в котелке и выдал всем по банке мясных консервов с рисовой кашей и сухарями. Шурави и Бурят заступили в боевое охранение первыми. Накрытые с головами своими чадарами, спящие, уставшие от первого перехода товарищи, казались завёрнутыми беззащитными мумиями. Шурави и Бурят устроили место для охраны на самом краю в метре от обрыва, в глубине которого тёк толи ручей, толи сходившая после дождя влага, но за то обзор подхода и не большой лощинки с этого положения был великолепным. В небе светило цыганское солнце, не поймёшь помогая отряду или на оборот освещая спящих и делая их тела заметными. Друзья лежали практически молча. Где-то там в горах кричала какая-то ночная птица, вероятно вылетевшая на охоту, где-то осыпалась не прочная сыпучая порода, видно под действием той же избыточной влаги, всё это было чётко слышно за многие метры в тишине гор Шинкай. «Володя, тебе не страшно?» неожиданно спросил у товарища Сергей. Володя не ожидал вообще такого вопроса, он был твёрдо уверен в том, что чувство страха напрочь отсутствует у его дружка, а тут такой откровенный вопрос. Шурави глянул в лицо Буряту и в темноте практически ничего не разобрал: «Да» ответил парень. «И мне страшно. Веришь? Иногда мне кажется, что это просто сон, вот сейчас проснусь, а за стеной мама жарит оладушки, а мой кот тихо мурлычет у меня в ногах. Мне даже запах оладьей снится». Шурави хмыкнул в ответ. «А мне уже давно не снилась Алёнка. Может она меня уже забыла, как ты думаешь?». «Что ты, она тебя любит и дождётся, я уверен» поддержал друга Бурят. Два часа тянулись вечность. На конец их сменили Кот и Клон. «Молодцы Вы пацаны, правильно выбрали и позицию для наблюдения, да и для стрельбы лучше не придумаешь, всё просматривается. Всё идите спать» похвалили они. Прижавшись друг к другу и немного согревшись от тепла своих тел, укрытые с головой своими лоскутами они практически сразу же крепко уснули, несмотря на то, что лежали на голых и острых горных камнях. Подъём, быстрый завтрак сухарями с тушёнкой и несколькими глотками сладкого кофе с брикетов и уже группа в длинной связке вышагивает по тем же острым и сыпучим камням, преодолевая ещё один перевал. Дождь сменился пронзительным ветром и ярким солнцем. Теперь накидки были в помощь. Их надевали на головы, сверху неё одевали пуштунку и одним из концов материи обматывали лицо, оставляя лишь щель для глаз. Идти становилось всё труднее. С каждым километром пути чувствовалась усталость в ногах, особенно в коленях. «Пол часа перекур» неожиданно объявил Бивень и сам первым сел на камни и достав карту стал её внимательно рассматривать. «Кок, ко мне!» приказал он. Кок моментально вскочил и сняв ремень с тросика двумя прыжками достал места командира замер в ожидании команды. «А ну глянь ты, мы не сбились с пути, я, по-моему, что-то путаю». «Нет, командир, всё верно, Вас смутили эти две одинаковые горки, а на карте одна, просто не с того угла снято на фото с космоса». «Тогда сразу же за он тем перевалом и будет первая наша точка прибытия». Он указал лишь глазами расстояние до цели. «Спасибо Кок. Квакуша, ко мне». Старшина выполнил всё то же движение, только у него в руках была его СВДшка. «Всё, с связки всех снять. Выставить дозор из двух опытных бойцов за полкилометра от основной группы. Подходим к цели. Следить за дорогой, возможны мины, а у перевала возможен и первый пост охраны. Идём тихо». «Есть, командир» ответил уже уходящий выполнять команду Квакуша. «Кот и Клон, отдать пулемёт и патроны к нему Крану и Псу и выдвинуться на пол мили в боевой дозор, только без шума там, а то я Вас знаю». «Есть командир» и оба спеца уже отсоединившись от тросика и отдав пулемёт с патронами уходили выполнять боевой приказ. «Шурави, идёшь вторым, следом за мной и внимательно следишь не только за дорогой, но и за возможными сигналами со стороны боевого охранения. Понял?». «Есть, товарищ командир!» отчеканил Володя и перестроился в ряду. Несколько километров шли молча. Вот он и последний перевал. Кот и Клон сидели перед поворотом хорошо утрамбованной хоть и горной, дороги и ожидали всю группу. «Что у Вас?» спросил Бивень. «Вот, смотри, по дороге ходили и много раз. Я так думаю, что могут быть и мины.» «Куцый, ко мне» позвал Бурят. Куцый прилетел мгновенно. Узнав о цели вызова он, как школьник, обрадовался. Развязал свой сидор и достал сложенный в несколько раз кусок хоть и ржавой, но катанной проволоки. Выпрямив, он прикрутил её к стволу своего автомата. Получился импровизированный щуп для поиска мин. «Готово, командир» отчеканил радостный Куцый: «Могу работать». «Пошли, Куцый первый, все след в след за ним» дал команду Бивень. Первую мину он достал и разминировал практически сразу. Куцый не просто разминировал, он играл с минами противника, находил их на присыпанной тропе, шутил что-то себе под нос, ласково им приговаривал, выкручивая очередной взрыватель, а потом с силой швырял по дальше от тропы, под горку, сразу же забывая о последней и ища себе нового противника, вернее новую забаву. Шли все взмокшие от напряжения, только Иван один веселился, как пионер, научившийся к седьмому классу вязать правильно свой красный галстук. Бивень понимал, что перед ним минёр—сапёр от Бога. «Стоять! Внимание!» Куцый неожиданно поднял вверх свою правую руку и плавно опуская её приказал жестом всем лечь. Отряд по команде залёг, обняв свои головы руками и приготовился к взрыву. Иван лежал первым перед не известно откуда взявшемуся в этой местности кусту. Растение раскинуло свои колючие ветки прямо на повороте минированной тропы. Дальше, как на ладони, открывался перевал. «Я так думаю, товарищ командир, что здесь должна стоять растяжка. По всей видимости это последняя преграда перед поворотом на перевал. Дальше всё простреливается и просматривается. Сейчас попробую её аккуратно снять» рассказал он свои предположения Бивню, лежащему рядом. Куцый протянул свои руки в колючий куст, немного поморщился и тихо объявил: «Угадал, это Ф 1, а вот и тоненькая проволочка, а вот и колечко, а теперь я её аккуратно так снимаю и передаю Вам, товарищ Бивень, а Вы вставьте в дырочку вот эту штучку» и Иван протянул зажатую в руке лимонку, а между двумя пальцами той же руки и фиксатор гранаты. Бивень, не трогая смертельной игрушки, просунул в отверстие чеку, загнул ушки и только потом забрал с Ивановых рук Ф1. «Всё, командир, путь свободен» отползая назад от куста доложил Куцый. «Спасибо тебе, боец» глядя на ползущего товарища поблагодарил майор. «Квакуша, ко мне!» позвал он старшину. Квакуша быстро оказался рядом. Бивень приставил к глазам свой бинокль и стал внимательно наблюдать за уступом горы от которой дальше открывался поворот и начинался спуск. Бивень глядел очень долго, прежде чем снова начать говорить: «Точно, вон они, пост, по-моему, четверо «духов», а ну ка глянь, и ты свежим взглядом». Он снял с себя бинокль и передал уже ложащемуся на его место Квакуше. Старшина внимательно всматривался в сторону блокпоста душманов. «Да, ты Бивень прав, четверо там. Дежурят попарно, два отдыхают, двое наблюдают. У них крупнокалиберный пулемёт, по-моему, даже новый Утёс—НСВ-12,7. Хороша машинка стоит, за один километр не пустит, с нашими автоматами и соваться туда бесполезно. Вот это сюрпризик» закончил старшина. Они отползли и сели, прислонившись спинами к горячей от солнца скале. «На нём возможен и ночной прицел, не только обычный, снайперский. Что же делать, командир?». «Будем ждать ночи. Когда у них вечерний намаз?». «Около 20ти часов, уже практически темно». «Вот оно и то. Пойдут Куцый и Клон, я думаю, что справятся, а нет, то тогда только снайперская винтовка, но шуму будет на все горы, это провал, так, что тогда только ножи и тихо. Куцый и Клон ко мне!». Пара бойцов сидела перед командиром и внимательно выслушивала его приказ и наставления. «Сейчас всем перекусить без горячего и спать, Квакуша, выставь боевое охранение. Инструктаж в 19ть часов». Вот только теперь все ощутили практичность афганской накидки. Свободные от наряда бойцы улеглись под скалой, прямо на палящем солнце. Сергей приставил к скале свой АК 74, на пламегаситель натянул конец длинной материи и в полученную палатку просунул голову. Солнце не мешало, воздух проходил и к лицу не прилипало. Он спокойно уснул после не большого перекуса консервами и сухарями. Такие же палатки выстроились над всеми отдыхающим бойцами. Ночь в горах! Сколько слов уже сказано или написано! Небо в горах можно просто потрогать руками. Звёзд в чёрном, безлунном небе, как кто-то просто насыпал с лукошка. Вот развернулась к наблюдающим Большая медведица, вот за ней спешит Малая её подруга, Дракон во всём обличье, а вот и Альфа Кассиопея. Невозможно отвести глаз от этой красоты. Вот пролетела ночная птица и громко захлопав своими крыльями как-то не понятно толи прокричала «Бьюос—бьюось!», толи позвала кого-то на помощь. Бивень взглянул на циферблат светящихся фосфорным цветом своих больших командирских часов: «Пора. Всем подъём! Тихо там! Оправиться и приготовиться! Куцый и Клон ко мне!» подал он шепотом несколько команд сразу. Квакуша постоянно наблюдал за местом блок поста душманов. «Что там на посту?» спросил его Бивень подползая вместе с Куцым и Клоном. «Тихо, несколько раз пользовались светом, но сразу же его гасили. Сейчас начнут свой намаз. Пора выползать». Бивень лёг набок и повернулся к двум бойцам, ожидавшим его команду. «Клон, старший. Подползёте и тихо там, только ножами или руками, смотрите, на Вас всё задание. Как закончите два раза моргнёте фонариком в нашу сторону. Удачи Вам, парни. Вперёд!». Два бойца, легко перепрыгнув через колючий куст, пригнувшись до самой земли быстрым шагом пошли к цели. «Боже, помоги им!» перекрестился Бивень. Сергей и Володя уже не раз замечали за командиром его крещение. Знали эту его слабость и остальные члены отряда. До поста метров четыреста с хвостиком, минуты три ходу, две минуты работа, значит через пять минут должен был быть подан сигнал. Про то, что он не мог быть подан Бивень даже и не думал. Он в очередной раз взглянул на зеленоватый циферблат. «Всё, вот сейчас, сейчас, сейчас!». Два сигнала фонариком промелькнули мгновенно. «Все вперёд, тихо я сказал!». Группа через несколько минут сидела в довольно большом блокгаузе «духов», выложенном со знанием дела. Пулемёт, как и предполагали до этого «Утёс», с оптическим прицелом, правда без ночного видения, стоял на станке, который вращался на все 360 градусов. Четыре длинные окна бойниц давали полный обзор и соответственно полный обстрел всего, что только могло двигаться в этом направлении. В деревянных ящиках ещё с пломбами складов лежали и ждали своего часа цинки с патронами. В другом ящике ленты с заряженными патронами, гранаты Ф1, а вот и цинки с обычными патронами для АКМ 7, 62. «Отлично подготовились, а «духи» то где?» спросил у сидящих на камнях Клона и Куцего, Бивень. «Я не видел, ты следующий раз вообще его одного посылай, командир» ответил Клон. Куцый улыбался во весь рот, вытирая чьей-то накидкой свою сапёрную лопатку. Бивень заглянул за бруствер. Четыре обезглавленных трупа лежали сложенные в одну кучу в не глубокой яме, видно выкопанной для отхожего места. Головы лежали отдельно прикрытые пуштунками. Бивень ещё раз взглянул на улыбающегося Куцего и ясно вспомнил Ораз Гулы Госаева. А ведь они ужасно похожи своими достижениями. Тот также легко играл с любой миной и любил убивать, при чём число значения не имело, только он убивал большим десантным ножом, а этот выбрал сапёрную лопатку. Бивню на мгновение стало страшно, но он взял себя в руки, ведь здесь все не святые и сегодня ночью они будут убивать там, в спящем ауле, всех подряд—женщин, стариков, детей, бандитов—всех, ведь они получили именно такой приказ на полную зачистку аула. Он поднялся. «Так, теперь о задании. Сейчас тихо входим в спящий аул. Распределяемся по три человека три группы—Квакуша, Кран и Сухой; — Клон, Куцый и Пёс; — Кок, Шурави и Бурят; ещё двое—Бивень и Квакуша идут на подстраховку. Не спешить, зашли в три дома, зачистили всех тихо и вышли, пошли к другому и так далее. Если возникнет горячий конфликт, выходим и забрасываем место гранатами, но до этого прошу не доводить, работаем профессионально. Все понятно? Всё пошли, тихо». Мешки с минами мешали идти, но бросить их нельзя, после зачистки аула мины будут установлены и подорваны вместе со всем жильём. До самого аула прошли тихо Бивень знаками показал каждой тройке его дом. Сергей держал в руке свой нож. Они вошли в жилище сразу втроём. Кок откинул покрывало со спящего человека и нанёс ему удар ножом в ухо, пробив голову на сквозь. Шурави ударил второго спящего и тоже в ухо. Сергей отбросил штору в другую комнату. Это оказалась женская половина дома. На длинном деревянном настиле, застеленном ковром и простынёй, спали сразу три девушки. Сергей закрыл глаза и начал наносить удар за ударом в лежащие тела. Никто не вскрикнул. Он осмотрелся. Все трое были мертвы, их лица превратились в сплошное месиво. Его стошнило. Он выскочил на воздух, но Бивень рукой уже показывал направление следующего захода. Всё смешалось. Кровь, рубленные тела, вскрики умирающих, просящих пощады, совершенно мирных людей и снова кровь, кровь и кровь. За час с небольшим группа вырезала около тридцати домов в спящем ауле. Никто не ушёл. Куцый, весь красный от крови, как мясник в мясной лавке, с блестящими от удовольствия глазами и крепко зажатой в руке сапёрной, хорошо отточенной лопаткой докладывал Бивню, что самих полевых командиров в ауле не было, только члены семьи Муллы Маланга. Всего было уничтожено семнадцать боевиков, не считая тех четырёх на посту, и всё селение. Бивень собрал отряд в пустом доме. Было видно, что людей здесь не было, очаг не горел, входная дверь была плотно завешена толстой материей. «Переночуем здесь. Завтра утром всё заминировать, включая блок пост. Квакуша, с утра пойдёте и соберёте все мины, которые снял Куцый, а ты их все заново установишь на посту и здесь у каждого дома. Всех убитых снести в один или два дома и сжечь. Кровавую одежду на себе снять и бросить на видном месте, себе подобрать другую. На всё про всё у Вас будет два часа. Ровно в восемь утра выходим по второму маршруту, туда пилить по горам почти двое суток и теперь за нами возможна погоня. Задание необходимо выполнить, нам край необходимо подорвать сложившуюся дружбу между ранее враждовавшими племенами, необходимо уничтожить полевых командиров юга страны». Он прошёлся перед сидящими бойцами. Все были выпачканы чужой кровью и её запах наполнял тесное и душное чужое помещение. «Все переодеться!» скомандовал Бивень.

Конец ознакомительного фрагмента.