Винтер 39. Нулевые

Игорь Олегович Белошевский

Чтобы вернуть свою возлюбленную Леру, деревенский юноша Егор Винтер вместе со своими друзьями решает отомстить новому парню девушки, совершая преступление за преступлением. Игры в бандитов прекращаются, после ограбления ломбарда, принадлежащего криминальному авторитету Габару. Теперь, чтобы остаться в живых, друзьям предстоит сыграть роль наживки, на которую правоохранительные органы хотят поймать Габара. Однако у Егора и его друзей есть свой план, как выйти из сложившейся ситуации.

3. ЛЕРА

Девочки взрослеют гораздо быстрее мальчиков — это знает каждый. Но не каждый знает, что природа с самого раннего детства наделяет будущих мужчин особой чертой, зреющей где-то в глубинах их мальчишеских душ и зовущей на подвиг.

Лера Скворцова была не только самой красивой девушкой в нашем классе, но, возможно, и во всей школе. Помимо стройной фигуры и кудрявых рыжих волос, спускавшихся до плеч, в ней была какая-то неповторимая женственность, которая действовала словно гипноз на всех без исключения парней нашего класса. Казалось, что каждый жест или движение этой молодой особы — сидела ли она за партой, шла по коридору или просто писала шариковой ручкой в своей школьной тетрадке — всегда был наполнен чем-то особенным, заставляющим мальчишеские сердца ускорять свой ритм. Каждый из нас, учеников 10-«Б» класса, втайне мечтал, чтобы Лера однажды обратила своё императорское внимание именно на него и, быть может, даже согласилась пройтись вместе после школы домой. Однако, увы, девушка хоть и была приветлива со всеми нами, но взаимностью никому никогда не отвечала и со школы предпочитала возвращаться вместе со своей страшненькой подругой Лизой Волкостреловой.

Учительница физики Тамара Викторовна Храмина открыла окно в школьном классе, и весенний ветер на несколько секунд поднял вверх длинные рыжие кудри Леры Скворцовой, сидящей прямо за первой партой. Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд с последних рядов, Лера каким-то особенным жестом руки, присущим только ей, кокетливо поправила свою прическу и, как бы невзначай, улыбнулась.

В каждой школе есть учителя-легенды, а есть учителя, о которых слагают легенды. Педагог Тамара Викторовна Храмина сумела совместить в себе и то, и другое.

Тамара Викторовна Храмина славилась в нашей школе своей принципиальностью, а также весьма нетривиальными методами преподавания физики. За исключительную харизму и поднятую химзавивкой прическу, похожую на индейский ирокез, ученики дали ей прозвище «Апача» в честь свирепого индейского племени. На этот творческий псевдоним Апача не обижалась и даже тайно гордилась им, считая, что именно он и выделяет её среди серой массы остальных учителей школы.

— Джордано Бруно не раз повторял… — произнесла Тамара Викторовна в тот самый момент, когда Лиза, сидящая за партой рядом с Лерой Скворцовой, бросила мне обратно мою же скомканную записку.

Записка пролетела полпути и была перехвачена Килей, который без тени стеснения развернул её и, не колеблясь, прочел. После этого мой друг поднял взгляд и вопросительно посмотрел на Лизу. Та жестом дала понять, что ответ в письме адресован не ему, а мне. Скомканная записка тут же была переправлена в мою голову, отразившись от которой, упала на пол и притаилась между рядами парт.

Примерно в это же время на другом конце школы, в сине-зелёном мундире с чёрными пуговицами, по лестнице, такого же чёрного, как и пуговицы, хода, поднимался инспектор пожарной охраны Павел Егорович Кривоплётов. Появился он здесь не случайно, а после того, как директор школы Константин Петрович позвонил маме Кили — Ольге Петровне, грациозному работнику местной администрации, выбравшей сегодня из всего спектра парфюмерных изделий аромат-антидепрессант «Premier Figuier», который, несмотря на богатый, свежий и одновременно согревающий букет запаха, настроения собравшимся почему-то не добавлял.

— Ольга Петровна, я всё понимаю: понимаю, что ваш сын, что переходный возраст, но поймите и вы меня, — говорил тучный Константин Петрович, который семенящими шагами старался успеть за длинноногой комиссией.

Ольга Петровна и Константин Петрович остановились на лестничной площадке, а инспектор пожарной охраны Павел Егорович продолжил своё восхождение дальше вверх по ступенькам.

— Мальчик уже стоит на учёте в детской комнате милиции, инспектором он был направлен в спецшколу, а мы — обычное образовательное учреждение. В конце концов поймите, мы дорожим своей репутацией, — с этими словами директор школы Константин Петрович, как бы извиняясь, развёл руками.

Дойдя до чердака и не обнаружив ни единого нарушения, Павел Егорович глубоко вздохнул, похлопал себя ладонями по внутренним и внешним карманам мундира в поиске начатой пачки сигарет и обнаружил её в кармане брюк.

— Что там, Павел Егорович?! — спросила Ольга Петровна, пытаясь высмотреть инспектора, выпавшего из поля зрения.

Павел Егорович сделал несколько глубоких затяжек, выдохнул дым, а затем, затушив сигарету о стену, произнёс:

— Нарушение: огнетушителя нет и накурено, — строго сказал Павел Егорович, свесившись через перила лестницы, чтобы показать Константину Петровичу якобы найденный окурок.

Ольга Петровна довольно посмотрела на директора и произнесла:

— Я вас понимаю, Константин Петрович, и тоже прошу войти в мое непростое положение. Вы нам, кстати, ещё компьютерный класс не показали, — тихо сказала Ольга Петровна, а затем, повысив голос, добавила: — Спускайтесь, Павел Егорович, Константин Петрович нам ещё компьютерный класс хочет показать.

Тем временем, педагог Апача продолжала свою речь перед учениками одиннадцатого «Б» класса, явно наслаждаясь процессом, а местами даже упиваясь своим монологом. Она расхаживала перед открытым окном, постоянно попадая под потоки весеннего ветра, что ещё больше делало её похожей на индейского вожака.

— Пусть эта поверхность будет какой угодно, — говорила Апача, — но я всегда спрашиваю себя, что находится за ней?

Завершив свой словесный пассаж, она оборвала речь почти на полуслове и перевела взгляд от конспекта, в который изредка заглядывала, на ученика Килю:

— Артём, а тебя, я вижу, вопрос, который так терзал Джордано Бруно, совсем не беспокоит? — произнесла Апача. — Сюда неси, что ты там в Винтера бросил.

Киля поднял с пола скомканную записку Лизы и направился к учителю.

— Бесконечно ли пространство или нет? Является ли оно просто соотношением между материальными телами, или существует независимо от них, само по себе? — продолжала Апача. — Вот вопросы, которые всегда ставились относительно такой сущности, как «пространство». Ньютон писал…

Киля подошёл к учителю, положил скомканную записку на её стол и уже хотел было уже обратно вернуться на своё место, но Апача его остановила:

— А вот что по этому поводу писал Ньютон в своих дневниках, ответит нам Артём Килин, — сказала Тамара Викторовна.

— Откуда мне это знать? — возмутился Киля.

— А ты представь, что ты — это он, — предложила Тамара Викторовна Храмина, — Тем более, что я просила повторить законы Ньютона дома.

Класс разразился смехом. Расхохоталась и Лера Скворцова, а Киля, наоборот, насупился и стал смущенно рассматривать крашенный пол класса под ногами. Разумеется, он не знал домашнего задания — ни того, что задавали вчера, ни того, что задавали на прошлой неделе. Но он знал одно: от Апачи так просто никто ещё не уходил.

— Читай! — скомандовала Апача и протянула приговорённому ученику свой потрёпанный временем конспект с выцветшей зелёной обложкой.

Киля начал читать:

— «По положениям и расстояниям предметов от какого-либо тела…» — бормотал он.

— Громче, Килин! Что ты там мямлишь себе под нос? — рявкнула Тамара Викторовна.

— Я не могу громче, я после болезни, — попытался оправдаться Киля, слабо кашлянув в высокое горло своего шерстяного свитера.

Оправдание засчитано не было.

— Килин, не шути со мной, — пригрозила учительница. — Читай!

Киля продолжил:

— «Ньютон писал: по положениям и расстояниям предметов от какого-либо тела, принимаемого за неподвижное, определяем места вообще, затем и о всех движениях судим по отношению к этим местам. Таким образом, вместо абсолютных мест и движений пользуются относительными, в делах житейских это не представляет неудобства».

— Всё тебе ясно, Килин? — спросила Апача.

— Да, — неуверенно произнёс Киля.

— Что тебе ясно? — переспросила учительница.

Киля кашлянул ещё раз, повторно намекая на свой недуг, и затем тихо произнёс:

— Ньютон считал, что в делах житейских это не представляет неудобства.

— Что не представляет неудобства? — серьёзным тоном спросила Апача.

— Всё, — робко ответил Киля.

— Это как?! — переспросила она.

Киля замолчал — житейские дела Ньютона ему, разумеется, знакомы не были.

— В этом утверждении Ньютона, — сказала Апача, расхаживая по классу, — есть некая неопределённость, которую признавал и сам великий учёный, и которая впоследствии положит начало теории относительности Эйнштейна.

После упоминания великого немецкого учёного Апача остановилась у окна, вновь попав под порыв весеннего ветра своей прической.

Тем временем комиссия, в составе Ольги Петровны, директора школы Константина Петровича, и инспектора пожарной охраны, продолжала осмотр школы.

— Ох, Ольга Петровна, — вздохнул Константин Петрович, — дорогой вы мой человек. Как же мне вас не понять? Я вообще искренне не понимаю, откуда у вашего Артёма такое поведение. Такая замечательная мама, всеми уважаемый папа, а Артем нарушает, и нарушает дисциплину, и даже хуже. Все учителя на него жалуются.

— А огнетушителя и здесь нет, — громко заметил, проходя мимо директора, инспектор пожарной охраны Павел Егорович, и сделал показательную пометку в своём журнале ярко-оранжевого цвета.

Константин Петрович бросил косой взгляд на огненный журнал инспектора, а Ольга Петровна, довольно посмотрев на директора, произнесла:

— Поэтому я и прошу вас, Константин Петрович, войти в моё непростое положение.

— Все мы люди, Ольга Петровна, — обреченно произнес директор, — Должны конечно помогать друг другу, в конце концов, я тоже отец, но в этот раз дело зашло уже слишком далеко, все-таки милиция…

— Вы нам, кстати, Константин Петрович, ещё компьютерный класс не показали, — в ответ тихо произнесла Ольга Петровна и затем, уже повысив голос, добавила: — Спускайтесь, Павел Егорович, Константин Петрович нам ещё компьютерный класс хочет показать.

Одиннадцатый «Б» класс внимал словам своего педагога в абсолютной тишине.

— Лера, встань из-за парты, — обратилась Апача к Скворцовой Лере.

Лера встала.

— Итак, — продолжила Апача, — представим, что первый закон Ньютона справедлив с позиции наблюдения Леры. Килин, что гласит первый закон Ньютона?

Киля ничего не ответил. Смирившись со своей участью, он просто разглядывал то тёмный пол класса, то свои светлые кроссовки, то рогатого оленя на свитере Леры Скворцовой.

— Скворцова, что гласит первый закон Ньютона? — обратилась Апача к Лере.

— Первый закон гласит: если действие всех сил, действующих на тело, скомпенсировано, то это тело находится в состоянии покоя или прямолинейного равномерного движения, — ответила Лера.

— Допустим, Скворцова, что так оно и есть, — произнесла Апача. — Допустим, что ты, Килин, — тело, которое движется. Двигайся, Килин.

— Как двигаться? — раздражённо переспросил Киля.

— Прямолинейно и равномерно, — пояснила Апача. — Иди прямо, вдоль доски. Ну же, смелее, Килин!

Киля начал двигаться, а учительница снова продолжила рассказ:

— Легко видеть, что если существует такая площадка для наблюдения, как Скворцова, то существует ещё и бесчисленное множество других, аналогичных площадок. Это может быть и Иванова, и Петров, и Хаджимуратова, а может быть даже и Винтер.

Все названные фамилии, включая и мою, подобно нажатым клавишам рояля, поочерёдно вжались в парты. Тамара Викторовна, довольная взятым аккордом, продолжила:

— Для удобства назовём Леру Скворцову «неподвижным центром мира». Представим, что этот наш «центр» покоится. Все представили? Винтер, представил?

— Да, — ответил я и без промедления встал из-за парты.

— Как ты думаешь, Винтер, с точки зрения ньютоновской динамики, Скворцова, будучи центром мира, может двигаться?

— Может, — чётко ответил я.

— Почему ты так думаешь? — спросила учительница.

— Почему нет, — сказал я.

— У тебя хорошая интуиция, Винтер, — заметила Апача и продолжила: — С точки зрения ньютоновской системы абсолютно безразлично, находится Скворцова в состоянии покоя или движется прямолинейно и равномерно, как, например, сейчас Килин. Для системы это одно и то же.

— Двигаться? — спросила Лера, предугадывая учительское задание.

— Нет, Лера, ты стой на месте, — сказала Апача. — А вот Винтер пусть двигается. Начинай, Винтер!

Я вытянул руки в стороны и начал идти вдоль стены, подобно канатоходцу. Лера взглянула на меня и улыбнулась. Увидев подаренную мне улыбку, низкорослый Киля вдруг остановился, точнее даже встал возле доски как вкопанный.

— Килин, а ты чего застыл? — взбодрила Килю учительница. — Двигаемся, двигаемся.

Киля, подобно компактному штурмовику-перехватчику, заходящему снизу для атаки высоколетящего бомбардировщика, то есть меня, продолжил своё перемещение вдоль доски, сместив вектор движения в мою сторону.

— С помощью элементарных операций сложения или вычитания нетрудно доказать, — сказала Апача, — что тело, то есть Килин, двигающееся относительно центра мира, то есть Скворцовой, будет равномерно перемещаться и относительно другой площадки, то есть Винтера, но…

Апача подняла указательный палец к потолку и после небольшой паузы продолжила:

— И с точки зрения Винтера все законы динамики Ньютона будут тоже справедливы. Другими словами, абсолютно невозможно определить, кто здесь движется, а кто покоится, и где вообще находится этот наш центр мира. Центр мира нельзя установить в рамках системы Ньютона, его можно только постулировать. То есть мы с вами можем договориться, что Скворцова покоится, а Килин и Винтер движутся относительно неё, или Килин покоится — стой, Килин, — а Скворцова и Винтер движутся.

Киля замер в шаге от меня, так и не достигнув своей цели, а я ухмыльнулся и начал двигаться в сторону Леры.

— А Азарнов, — обратилась Апача к мирно спящему на последней парте Медведю, — просыпается и тоже начинает двигаться.

Медведь поднял голову с парты и окинул взглядом происходящее.

— Азарнов, не спи! — громогласно рявкнула Апача. — Встать из-за парты, когда учитель к тебе обращается.

— Почему сразу я? — возмутился Медведь, но послушно встал из-за парты, потирая заспанное лицо.

— Сходи за мелом, — приказала Апача. — Разбуди себя для великих дел.

Когда Медведь вышел из класса, то в конце длинного коридора он увидел сутулую директорскую спину, рядом с которой шагали высокий женский силуэт и какой-то мужчина в мундире зелёного цвета. Медведь решил не испытывать судьбу и обойти комиссию, с другой стороны, по лестнице чёрного хода.

Посетив компьютерный класс, на переоборудование которого местная администрация всё никак не спешила выделять школе деньги, пожарная инспекция подошла к доске со школьным расписанием и остановилась.

— Спасибо вам большое, Ольга Петровна, как всегда, нас выручаете, — добродушно произнёс директор школы.

— Константин Петрович, пустое, мелочи жизни, — не менее добродушно ответила Ольга Петровна.

— Ну, как же мелочи, Ольга Петровна, святой вы наш человек, — продолжил свои любезности директор, и провел пальцем по расписанию в поисках 10-го «Б» класса.

— Насчёт компьютеров будьте спокойны, будут, в конце концов, это инициатива самого Павла Эдуардовича, и я лично обещаю вам в этом вопросе посодействовать, — ещё раз подбодрила Ольга Петровна директора школы. — Кто же, как не наш муниципалитет, должен следить, чтобы нашим же детям в школе всего хватало. Сегодня же их там, в мэрии, пошевелю.

— Огромнейшее вам спасибо, Ольга Петровна, — довольно ответил директор, ткнув пальцем в доску с расписанием уроков 10-го «Б» класса. — У Артёма физика сейчас, у Апачи…

— У кого? — изумлённо переспросила Ольга Петровна.

— У Тамары Викторовны Храминой, — после неловкой паузы поправился директор. — У учителя физики, нашей легенды, педагога, так сказать, от…

Ольга Петровна вопросительно посмотрела на директора и, не дав ему закончить свой рассказ о лучшем учителе школы, спросила:

— А почему вы назвали её — Апача?

Атмосфера гробового молчания, нарушаемая лишь рассказом учителя физики Тамары Викторовны Хроминой, по-прежнему нависала над 10-м «Б» классом. Чтобы не стать учебным пособием для пояснения новой темы урока, все ученики предпочли затаиться.

— Где в нашей повседневной жизни можно ощутить закон сложения скоростей? — спросила у класса Апача. — Кто хочет рассказать?

Класс по-прежнему молчал.

— Что? Никто не знает? — удивлённо переспросила Апача. — Хорошо. Кто отвечает, тому сразу ставлю пятёрку.

— В четверти? — вырвалось у меня.

Класс засмеялся, а Апача, вместо того чтобы наказать меня за дерзость, почему-то неодобрительно посмотрела в сторону Кили.

— Пока только в дневник и журнал, Винтер, — сказала учительница. — Скворцова, ты как думаешь? Где можно наблюдать закон сложения?

— Ощутить закон сложения скоростей можно, например, путешествуя на поезде, когда мимо нас проходит другой состав, — ответила Лера и отвела от лица прядь кудрявых волос, мешавших ей обзору пространства.

— Правильно, молодец, — произнесла Апача.

Апача склонилась над школьным журналом и чётким почерком напротив фамилии Леры вывела аккуратную «пятёрку», исправив тем самым «двойку», полученную ранее ученицей.

— Вот видишь, Скворцова, один раз стоит поставить тебе «двойку», и твоя успеваемость сразу идёт в гору. Сегодня ставлю тебе «пятёрку», молодец, — сказала Апача. — Винтер, а за твою интуицию сегодня поставлю тебе «тройку». Садитесь все.

Я, Лера и Киля отправились по своим местам, а Апача продолжила свой философский монолог.

— Движемся мы или покоимся, а если движемся, то относительно чего? — задумчиво произнесла учительница и затем обратилась непосредственно к Киле.

— Килин, а ты это куда собрался? — удивлённо спросила Апача у уже подошедшего к своей парте Кили. — Я тебе оценку за урок ещё не поставила.

— Ну вы же сказали…? — подал голос Киля.

— Что я сказала? — прервала ученика Апача.

— Ну, это… — неуверенно произнёс Киля. — Садитесь…

— А ты двойку исправлять разве не собираешься? — спросила Апача.

— Какую двойку? — удивился Киля.

— Очередную, которую я тебе поставила, за незнание первого закона динамики, а это домашнее задание, между прочим, — сказала Апача. — Бери мел в руки, будем делать из тебя второго Джордано Бруно.

Класс засмеялся, и Скворцова Лера тоже.

Киля посмотрел на класс, на Апачу, на меня, задержался взглядом на Лере, взял в руку мел и спокойно подошёл к доске.

— На ленту транспортёра, перпендикулярно направлению её движения, соскальзывают консервные банки. Путь банки по ленте… — диктовала Апача условие задачи.

Киля стоял за спиной учителя, всё яростнее сжимая мел в своей руке. Напряжение в классе нарастало. Было видно, что Киля совсем не собирается решать задачу. Апача тоже ощутила что-то неладное, и как только она оторвалась от учебника с условием задачи и обернулась к доске, Киля заорал на весь класс:

— А вот так ваш Джордано Бруно может!!! — крикнул он и в одно движение запрыгнул своими белыми кроссовками на подоконник окна.

Не успели все мы опомниться, как Киля уже летел вниз, прыгнув в открытое окно класса.

В воздухе снова повисла гробовая тишина. Бледная Тамара Викторовна молча подошла к окну, посмотрела в него, и пытаясь не поддаваться панике без единого слова быстрым шагом вышла из класса.

В директорском кабинете, что был на первом этаже нашей школы, царила атмосфера дружбы и немного веселья. Ольга Петровна и Константин Петрович, сидя за столом, громко смеялись, пили чай с бергамотом и немного «Рижским бальзамом». Инспектор пожарной охраны — Павел Егорович — ходил перед ними и, эмоционально жестикулируя руками, рассказывал о подвигах своей профессии:

— Огонь всюду стеной, тут горит, там горит, а руководитель пожаротушения мне вдруг и говорит, бросила она меня, бросила, женщины глупы, но кроме телеведущей Дарьи Златопольской, а кругом огонь и…, — произнес Павел Егорович, но, так и не смог довести смою мысль до логического завершения, так как с криком, за окном, приземлился Киля.

Прыжок с третьего этажа школы обошелся Киле сравнительно легко. Приземлившись на клумбу с цветами, он всего лишь сломал ногу. Однако, его подвиг ещё долго обсуждался в ученических кругах. Что послужило истинной причиной Килиного поступка осталось неизвестным. Быть может, мальчик не смог стерпеть насмешек всего класса над собой, или такими действиями он хотел проучить Апачу, но мне почему-то кажется, что своим прыжком Киля просто хотел привлечь к себе внимание самой красивой девочки класса, за которой все мы пытались ухаживать, и которая, ни на кого из нас никогда не обращала никакого внимания.