Римская сага. Битва под Каррами

Игорь Евтишенков

Неожиданное несчастье вынуждает Лация покинуть Рим и присоединиться к армии Красса, с которой он участвует в битвах против парфян, возглавляемых хитрым полководцем Суреной. Даже оказавшись в Азии, Лаций не может избавиться от сомнений, которые охватывают его из-за сильной любви и необходимости сделать суровый выбор. Дружба верных товарищей, опыт предыдущих боёв и любовь загадочных красавиц помогают ему выжить, но не спасают всю армию и её командующего от страшной трагедии.

ГЛАВА БУДНИ ЛЕГИОНОВ

Время зимой тянулось в Азии очень медленно, и мало чем отличалось от Рима. Жизнь замирала, общение становилось скупым, вялым и скучным, в основном, по необходимости. Торговля в городах сворачивалась, люди реже выходили на улицы, и караваны полностью исчезали с торговых путей. Купцы опасались песчаных ветров, под которыми, по рассказам местных жителей, уже было похоронено немало верблюдов и неосторожных путешественников. Город Антиохия, возле которого был разбит зимний лагерь римлян, оказался самым удобным местом для отправки собранных драгоценностей. Здесь проживало много греков-купцов, никогда не видевших своей далёкой родины. Их предки, пришедшие вслед за Александром Македонским, осели на побережье и постепенно превратились в местных жителей. В городе был большой удобный порт, именно сюда сходились все дороги из южной Палестины, западной Лидии, а также восточной Зевгмы. Отсюда начинался путь в Армению. Длинные караваны богатых купцов уходили из Зевгмы на восток, к далёкой стране Серес или Синарум³, где жили люди с жёлтой кожей и узкими глазами, и там же делали великолепный шёлк.

Жизнь военных легионов возле города совсем остановилась, и Лаций с тревогой замечал, что воины постепенно стали превращаться в отдыхающих арделионов. Они не упражнялись уже несколько месяцев. Легионы теряли выучку, хотя центурионы и трибуны делали всё возможное, чтобы заставить пехотинцев отрабатывать боевые упражнения. Несмотря на то, что гастаты работали на строительных работах с утра до вечера, для воинской подготовки этого было недостаточно. К тому же, многие из них разбогатели и обленились, и стали теперь нанимать своих товарищей для замены в карауле или на работах. Особенно тех, кто часто проигрывал в кости. В главном лагере, располагавшемся ближе к городу, появилось много нарушителей. Там вообще не было никакой дисциплины. Бродячие артисты, нищие, воры, беспутные женщины и мелкие торговцы предлагали почти за бесценок любые товары и услуги. Эти люди, в отличие от снабжавших армию меценатов и купцов, жили рядом с осыпавшимся рвом лагеря, прямо на земле, прячась за небольшими камнями и редкими деревьями. По размеру их поселение превосходило сам римский лагерь. Из-за этого сброда у квестора Кассия, который заведовал денежной казной армии, постоянно возникали споры с Крассом. Тот не видел ничего плохого в том, что одна половина легионеров буквально жила за границами лагеря, а вторая бездельничала, находясь внутри и потребляя большие запасы продовольствия. Хотя в восьмёрках легионеры должны были сами платить за еду из своего жалования и сами готовить себе похлёбку, ходить в караул и работать в лагере, в армии Красса всё было по-другому. Дело даже доходило до того, что воины покупали себе рабов, которые готовили за них еду, ходили на работы и выполняли все тяжёлые обязанности по строительству и уборке.

Лацию пришлось пойти на хитрость. Он уговорил Красса отправить несколько легионов, включая свой, на постройку дорог и создание второго, тренировочного лагеря, где гастатов ежедневно заставляли отрабатывать боевые приёмы с мечом, передвигаться строем и перестраиваться под сигналы рожков. За время вынужденного простоя эти три легиона построили дорогу от Антиохии до основного лагеря. К сожалению, это только ухудшило положение оставшихся там воинов. Теперь добраться до них из города не составляло большого труда, и к стенам лагеря стали приходить даже городские жители.

В один хмурый ветреный день легионеры Лация Корнелия и Гая Октавия отрабатывали перестроения на месте и в движении. Они как раз проходили между двух холмов, когда Лаций подумал, что в этом месте надо двигаться в более плотном строю, плечом к плечу, как в греческой фаланге. Он приказал перестроить пять когорт в одну линию, чтобы отработать этот манёвр. Вторая часть легиона должна была двигаться им навстречу, снизу вверх, чтобы не пропустить дальше. Лаций пообещал всем день отдыха и развлечения с местными гетерами в «храме Приапа⁴», который располагался рядом с основным лагерем. Легион Октавия остался внизу, а сам Октавий поднялся с ним на холм. Несмотря на превосходство в количестве, легионеры у подножия холма не смогли сдержать натиск сомкнутого строя длинной фаланги, скатившейся на них сверху, как волна. Линия защитников сначала прогнулась, а потом рассыпалась в разные стороны по другим возвышенностям. Некоторые падали на землю, было много пыли и шума, но организованного отхода у «защитников» не получилось. Они беспорядочно рассеялись и не смогли оказать организованное сопротивление.

— Надо пустить конницу по флангам. Обойдут быстрее и окружат со всех сторон, — сказал Лаций, кивнув на легионеров.

— А что делать, если ты будешь внизу? Сверху понятно — скатился и раздавил всех. А если на тебя такая фаланга обрушится? — спросил Октавий.

— Хороший вопрос… — усмехнулся Лаций и задумался. — Надо их как-то рассечь. Иначе сметут. Напор большой.

— Но как? Столб же не вобьёшь посреди дороги!

— А почему бы и нет? Давай попробуем. Может, пару повозок за триариями спрятать?..

Пока они обсуждали, что может стать препятствием для противника при таком построении и как можно разбить фалангу на две части, внизу возникло небольшое оживление и вскоре к ним в сопровождении нескольких легионеров подошёл Варгонт.

— Лаций, смотри, кого мы поймали! — радостно воскликнул его друг.

— Кого? — спросил тот.

— Змею, что ли? — улыбнулся Октавий. Они не сразу заметили невысокого испуганного старика с седой жидкой бородкой и непокрытой головой. В руке он держал кусок длинной ткани. Похоже, она была у него на голове и размоталась по дороге. Старик тяжело дышал и был явно напуган.

— Воины говорят, что это — злой дух. Он прятался, чтобы поймать караванщиков. Злой дух песков…

— Подожди, он говорит по-гречески?

— Я говорю, говорю, — донёсся до них резкий скрипучий голос. — Я — торговец Али. Мы были в Гиерополе. Продавали масло и зерно. Шли назад. Но песок погубил наших верблюдов. Я остался один. Не убивай меня. Я иду домой. Я иду в Антиохию.

— Хм, старик, ты, должно быть, действительно дух, потому что Антиохия совсем рядом, а от Гиерополя тебе пришлось бы идти недели две, — покачал головой Лаций.

— Не знаю, сколько я шёл. Долго. Но я — не дух. Я — Али, торговец. Я жил в песке.

— Ну, я же говорю, злой дух! — воскликнул Варгонт.

— Да погоди ты, — махнул рукой Лаций. — Али, а сколько ты уже в пустыне один?

— Не помню точно. Дни все были, как ночи. Темно. Песок. Я нашёл дерево. Под ним была вода. Мне повезло. Потом я долго шёл без воды. Песка не было. А затем он догнал меня… Ветер и песок. Я сидел и ждал. Вчера снова пошёл. Он меня схватил, — торговец кивнул на Варгонта.

— А как ты сидел в песке? — снова спросил Лаций. Ему было любопытно, как старик выжил во время песчаной бури.

— Вот так, — Али сел на сухую редкую траву и накрыл руками голову. Все рассмеялись.

— Но песок! Тебя бы засыпал песок.

— Нет-нет, — замотал головой торговец. — У меня большая шкура верблюда. От ветра. Как у тебя, на плечах, — старик показал на плащ Лация.

— Эпевбити⁵? — спросил он.

— Да, да, эпевбити, — закивал Али.

— У него там был плащ или накидка. Ты видел? — спросил он Варгонта.

— Нет. Он прямо из песка появился.

— Понятно. Но смотри, его не занесло, потому что он прятался под плащом, с головой. Ты накрывался эпевбити? — обратился Лаций к старику.

— Да, сверху и снизу. Песок всё равно проходит. Но дышать можно. Только рот надо завязать, — торговец поднял руку с куском ткани и стал показывать, как обматывает её вокруг головы, чтобы песок не попадал в рот и нос. — Когда много песка, вот так, надо стать на колени и идти. На другое место. Выше. Так не засыплет. Спать нельзя никак! Ходить надо с места на место…

— Хороший совет. Варгонт, отпусти его! Найдите там накидку в песке. Отдайте ему. А потом покажите дорогу в Антиохию. Пусть идёт. Ты свободен, — улыбнулся Лаций старику, который испуганно слушал чужую речь. — Эпевбити сейчас найдут.

— Благодарю тебя, всесильный римлянин!

— Ладно, хватит! Иди! — Лаций отвернулся и встретился с насмешливым взглядом Октавия.

— Любишь ты с плебсом разговаривать. Смотри, как бы не пришлось потом пожалеть. Я им не доверяю, — легат подозрительно покачал головой и поджал губы. Его руки крепко сжимали повод, и во взгляде вместе с неодобрением проскользнула непонятная решительность и даже злость.

— Причём тут это? Он же такую вещь рассказал! Ведь если ты вдруг окажешься на его месте, то сможешь выжить. Мне было интересно, как он смог столько пройти, — искренне попытался объяснить Лаций.

— Я никогда не окажусь на его месте, потому что я — легат. У меня есть ликторы. И в пустыню просто так не поеду, чтобы там под плащом от песка прятаться, — в его голосе сквозило пренебрежение.

— Да, конечно! Ты пошлёшь туда сначала своего брадобрея, конюхов, а за ними — обоз с ветеранами и только потом сам приедешь в оборудованный лагерь! Так? Не смеши меня!

— И пошлю, если надо. Ты зря смеёшься. Из-за этой своей любви к плебеям ты до сих пор не стал сенатором. У тебя меньше всех слуг в лагере. У тебя всего три раба и один посыльный! И даже нет своего брадобрея! Ты бреешься сам! Это — недопустимо. Все так считают.

— Кто все, Октавий? — усмехнулся Лаций. — Марк Красс так считает?

— Нет, не он! Старик тебя почему-то любит. Он всем ставит в пример тебя и Публия. Но Публий — его сын и может делать всё, что хочет. Он тоже сроднился со своими галлами, как будто они кровные братья.

— Гай, ты это что, серьёзно? — всё ещё не веря, что Октавий несёт такую чушь, произнёс Лаций. — Что за муха тебя укусила? Эти люди могут спасти тебе жизнь. Они ведь…

— Да, я серьёзно! — перебил его легат. — В бою плебеи побегут и не испугаются тебя, потому что ты для них друг. Да, ты можешь ходить с ними по гетерам и тавернам, но бриться ты сам не должен! Понимаешь? — в его голоса слышалось раздражение. Гай Октавий был сыном известного сенатора, воспитывался в семье патриция и придерживался строгих взглядов на дисциплину и положение людей, как в армии, так и в обществе. Он поддерживал Лация и Кассия в этом походе во всех военных вопросах, но не одобрял общение с гастатами и местным населением, которое, как он считал, всегда могло их предать. — Пойми, Лаций, тебе нужна репутация строгого легата, а не весёлого друга всех бродяг. Я говорю тебе это как друг. Я очень хочу помочь! Мой отец всегда хорошо говорил о твоих родителях. Я тоже им благодарен за то, что они спасли моего отца от Суллы. Но ты никогда не сможешь добиться должности магистрата после ухода из армии, если у тебя не будет денег и репутации строгого командира.

— Знаю, — помрачнел Лаций, и улыбка сошла с его лица. — Но думаю, не всё так просто. Красс… — он хотел сказать Октавию, что сейчас всем обязан консулу, но решил не спешить. — Ладно, пошли с фалангой разбираться, — примирительно закончил он и тронул поводья. Гай Октавий неодобрительно покачал головой и поехал следом.

Примечания

3

Китай (лат.)

4

Приап — божество разврата (римск.).

5

Плащ (греч.)